Оксфордианец П. Сюмартино писал в книге «Человек, который был Шекспиром» (Нью-Йорк, 1990), что вопрос: кто написал пьесы Шекспира? — «вероятно, является самым неразрешимым вопросом европейской культуры… Вопрос об авторстве — это величайшая детективная повесть всех времен». Ни одна из школ антистратфордианцев не доказала своего тезиса, не опровергла критику традиционалистов. В свою очередь, традиционалисты не опровергли главных аргументов своих оппонентов. Профессор Гарвардского университета Гарри Левин заметил: «Вопрос об авторстве Шекспира — форма сумасшествия». Многие видные шекспироведы считают унизительным для ученых участвовать в спорах с антистратфордианцами. Тем не менее дискуссия, часто далеко не корректная, получила очередной импульс в последнее десятилетие. Это, в частности, рассмотрение проблемы авторства на конференции, проведенной юридическим факультетом Американского университета в Вашингтоне в 1987 г., а через год — английскими юристами в Мидл Темпл Холл в Лондоне. Проводятся и конференции в других университетских центрах, а также теледискуссии по вопросу об авторстве с участием известных специалистов, например, в Стемфорде, в штате Коннектикут в сентябре 1992 г. В Англии и США действуют общества, занятые, по существу, разработкой виртуальных биографий Оксфорда, Бэкона, Марло и других претендентов на роль Шекспира. Эти общества публикуют специальные журналы. В спор втягиваются люди, ранее, казалось бы, далекие от этих дебатов. Великая российская балерина в своей книге «Я, Майя Плисецкая» (Москва, 1994) пишет, что ее давно преследует «сумасшедшая мысль», что произведения Шекспира написаны Марией Стюарт, шотландской королевой, казненной в Англии в 1587 г. Она, в отличие от актера из Стратфорда, бывала в Италии, знала итальянский язык и читала в подлиннике новеллы Банделло. Из них «Шекспир» заимствовал сюжеты для своих комедий и трагедий, хотя при его жизни не имелось английских переводов этих рассказов. «Я останавливалась в Вероне, — продолжает Плисецкая, — и никто не убедит меня, что „Ромео“ написан человеком, там никогда не бывшем». Обе стороны в споре стремятся переосмыслить в свою пользу главные аргументы противников. Типичный пример: Джонсон называл Шекспира «нежным лебедем Эвона». Традиционалисты рассматривали это как одно из главных свидетельств, что под «Шекспиром» Джонсон подразумевал своего давнего друга Вильяма Шекспира, уроженца Стратфорда на Эвоне. Антистратфордианцы считали слова Джонсона следствием «заговора». Теперь появилась новая расшифровка. Сторонники кандидатуры семейства Пемброков утверждают, что Джонсон, говоря эзоповским языком о лебеде Эвоне, напоминал, что река с таким названием протекает не только мимо Стратфорда, но и несет свои воды в графстве Уилтшир неподалеку от Уилтона, резиденции этого аристократического клана. А оксфордианцы напоминают, что Оксфорд имел поместье Билтон Холл у реки Эвон, где, возможно, водились лебеди. (В ответ традиционалисты установили, что Оксфорд арендовал это владение с 1574 по 1581 гг., так что «нежный лебедь» упорхнул из Билтон Холла за сорок два года до опубликования стихов Джонсона в 1623 г.) Джонсон писал, что Шекспир знал «плохо латынь и еще хуже греческий язык». Традиционалисты считают, что Джонсон никак не мог иметь в виду таких образованных аристократов, как Бэкон или Оксфорд. Однако в последнее время, парируя этот довод, антистратфордианцы уверяют, что взятые в контексте слова Джонсона следует читать — «даже, если бы» Шекспир знал плохо латынь и еще хуже греческий. Мол, Джонсон как участник «заговора» сознательно выражался туманно и двусмысленно, чтобы быть правильно понятым только посвященными.

В книге И. Л. Мэтаса (Matus) «Шекспир, какой он есть» (Нью-Йорк, 1994) сделана попытка опровержения новейших доводов стратфордианцев, особенно, оксфордианцев. Он приводит данные о сравнительно высоком уровне преподавания в стратфордской школе и вероятности того, что ее все же посещал Шекспир. Отсутствие списков учеников характерно не только для этой, но и других школ, например Вестминстерской, где, безусловно, учился Джонсон, ставший не только драматургом, но и выдающимся знатоком древних языков. Приводимый выше документ о том, что Шекспир числился среди умерших, был прочитан неверно. Шекспир упомянут там после его умерших коллег, а в другой части документа он фигурирует среди здравствующих лиц. Лев, потрясающий копьем, на одном из гербов Оксфорда, имевшем много титулов, на деле изображает льва, ломающего копье. Историк Кэмден, имевший отношение к выдаче герба Шекспиру и знавший, что речь идет об уроженце Стратфорда и драматурге, называет Шекспира в первом десятке крупнейших поэтов Англии (последним в этом десятке). Это свидетельство информированного современника, что Шекспир — это Шекспир, которое требуют представить антистратфордианцы. Говоря о «теории заговора», Мэтас справедливо указывает, что она приводит к абсурду. Он намечает круг лиц, которые могли быть среди участников заговора, указывая, что в него должны были бы входить сотни и даже тысячи людей. Непонятно, зачем было соблюдать молчание через десятки лет после смерти Шекспира и претендентов на его корону. Между тем во время английской революции в 1647 г., через пять лет после закрытия театров по приказу пуритан в первом собрании сочинений драматургов Бомонта и Флетчера, остававшиеся в живых коллеги Шекспира по труппе вспоминают о своей работе с «нежным лебедем Эвона Вильямом Шекспиром». Кстати, победившие пуритане неоднократно уличали взятого в плен короля Карла I, что он предпочитает читать пьесы Шекспира и Джонсона, а не библию. Пуритане непременно бы включили в эти обвинения и приверженность к произведениям распутного графа Оксфорда, тайно симпатизировавшего католицизму. Дети коллег Шекспира, вращавшиеся в театральной и литературной среде, также наверняка должны были знать от отцов историю труппы и быть посвящеными в старую тайну. Они непременно упомянули бы о ней, беседуя с любопытствующими литераторами, как, например, с Обри. Но от Уильяма Бистона, сына товарища Шекспира Кристофера Бистона, Обри получил сведения, на которых базируется традиционная биография Шекспира. Подобных контраргументов в книге собрано немало, хотя автор ее проходит мимо явных фантазий, вроде утверждений оксфордианцев, что граф Саутгемптон был незаконным сыном Елизаветы и Оксфорда, что Джонсон убил Шекспира и пр.

В настоящее время невозможно переубедить и доказать свою правоту сторонникам ни одной из версий, особенно, когда они считают в соответствии с теорией заговора лучшим видом доказательства вычитывать из документов прямо противоположное тому, что там написано. Порой кажется, что среди поборников разных версий ведется дарвиновская борьба за существование и выживание сильнейшего. Они именуют друг друга «лунатиками», выразителями совершенно «диких и немыслимых взглядов» и прочее. Как бы в отместку за упорное именование антистратфордианцами актера из Стратфорда алчным ростовщиком «Шакспером», традиционалисты не без удовольствия приводят высказывания современников, обзывавших Оксфорда хлыщем, хамом, «бесстыдным лжецом и пьяницей», соблазнителем и одновременно рогоносцем, предателем, доносчиком, убийцей, повинным в свальном грехе. Последняя характеристика была дана графу, в частности, рассорившимся с ним приятелем, который вдобавок показал под присягой, что сам видел, как Оксфорд «изнасиловал своего поваренка и многих других». Стратфордианец А. Л. Роуз доказывал, что Шекспир — это Шекспир, так как он и в жизни, и в своих сочинениях не обнаруживает склонности к гомосексуализму, не в пример другим кандидатам, вроде Оксфорда и Ретленда. В 1997 г. Д. Собран в уже упомянутой книге, которая является последним словом оксфордианской версии, не удержался от «открытия», что, как свидетельствуют сонеты, Оксфорд сделал своим любовником молодого графа Саутгемптона, покровителя Шекспира, и это усилило для него необходимость в сохранении тайны авторства. Антистратфордианцы заявляют, что их противниками движет опасение лишиться крупных сумм, которые оставляют миллионы туристов при посещении мемориальных мест в Стратфорде, нежелание потерять престижные кафедры в сотнях университетов. Поэтому они пытаются установить для себя монополию на научное изучение жизни и творчества Шекспира, повторяя тысячи раз в качестве безусловно установленных истин ничем не подкрепленные домыслы, вроде утверждений, что Шекспир учился в школе или что он приобрел знание придворных быта и нравов, общаясь со знакомыми аристократами…