Но Сисси не шевельнулась, и, значит, не мог пошевелиться и он: она засекла его боковым зрением, поэтому, если он опустит руки, то либо мелькнет своей задницей, либо предоставит ей полный обзор половых органов.

Учитывая его инструментарий? Адское шоу для девичьих глаз.

– Сисси, отвернись, пожалуйста?

Боже, было сложно не вспомнить последний раз, когда он сказал ей подобные слова… внизу, после того как Девина поработала над ним, и его покрывали остатки ее насилия.

«Не смотри на меня!»

Сейчас он просил по иной причине: он все еще действовал в ее интересах, на сто процентов. Проблема в том, что в этот момент его тело не совсем руководствовалось приказами мозга.

Потому как у него возникло ужасное убеждение, что ей может понравиться увиденное.

Она определенно не удирала в ужасе. На самом деле, казалось, ей…

– Ты красивый, – сказала она.

Джим закрыл глаза. Воззвал к самоконтролю. – Слушай, тебе нужно…

– Позволь мне смотреть на тебя… – Она прокашлялась. – Пожалуйста, просто разреши…

– Сисси, этому не бывать. Мы не можем… я не могу…

Бред сивой кобылы. Его член уже поднимался, и в этой ситуации в полной боевой готовности он совсем ни к чему.

– Слушай, тебе нужно вернуться в свою спальню. Или мне придется уйти…

– Джим, меня обманули. У меня забрали жизнь слишком рано… не заставляй меня всю вечность гадать, каково это.

Второй раз за несколько часов его посетила мысль, что она не могла сказать такое.

Вырвавшийся из его груди стон был нецензурным, если ему вообще не показалось.

– Зачем, по-твоему, я приходила сюда каждую ночь? – Он услышал шорох покрывал, будто Сисси села повыше на кровати. – Я надеялась… молилась… что ты…

Его дыхание становилось прерывистым, тело шло наааамного впереди разума… а реакция была сильной и такой же мгновенной. Что ткнуло его носом в то, к чему он приглядываться не хотел: да, он вытащил Сисси из Ада, чтобы спасти. Но он также хотел ее.

Но, чтобы быть до конца честным, последнее стало недавним откровением. Все началось с осознанием, насколько сильно Сисси повзрослела там, внизу… его никогда не привлекали малолетки, и сейчас он не собирался увлекаться ими.

Но она была женщиной. После всего, через что она прошла, она больше не ребенок.

– Ты хочешь, чтобы я сказала это вслух? – Ее голос звучал слабо. – Джим?

– Не проси меня об этом. Ради всего святого, не проси.

– Почему, Джим?

Он хотел, чтобы она перестала звать его по имени. – Я не могу… это неправильно.

– Почему?

Освободив одну из рук, он потер лицо. – Ты знаешь, почему.

– Ты любишь другую женщину?

Странный вопрос. – Нет.

– Ты хочешь… меня? Джим?

Опять шорох, и, Господи, он представил, как простыни опускаются до ее бедер, образуя полукруг вокруг талии. Но… в его О-БОЖЕ-МОЙ-фантазии на ней было не больше одежды, чем на нем, и ее груди были…

– Ты убиваешь меня, – простонал он.

– Это не то, чего я хочу сейчас.

– Сисси…

– К кому мне еще пойти? Кто еще? Кто… если не ты?

Ну, ставя вопрос ребром? Ему захотелось кастрировать добрую половину мужского населения Колдвелла. Весь штат Нью-Йорк… может, все восточное побережье.

Не смотри на нее, приказал он себе. Посмотришь раз и ты…

Он повернул голову на ее сдавленные рыдания. О, чтоб его. Она спрятала лицо в руках, пытаясь сохранить достоинство.

– Ты не хочешь меня, – услышал Джим себя. – На самом деле не хочешь. Просто так думаешь.

При его словах она опустила укрытие из ладоней.

– Не говори мне, что я чувствую или думаю. Ты меня не знаешь настолько хорошо.

– Я знаю много о стрессе. – Господи, разве? – О напряженности в военное время, и мы можем сидеть в доме, и вокруг нас не падают бомбы… но не надо путать. Ситуация, в которой мы оказались – полная жесть… и если ты не страдаешь посттравматическим стрессом от пережитого? Тогда я пасхальный-мать-его-кролик.

– Как это связано с…

– Люди не способны принимать правильные решения под давлением. Находясь на нашем месте, они не способны поступать правильно.

– Но что есть правильно. – Она встретила его взгляд в лобовую. – Кто ты такой, чтобы судить?

– Я второй участник происходящего. И знаю побольше тебя.

– Потому что я девственница.

– Потому что ты не была на войне. Я прожил на ней двадцать лет.

– Поэтому ты знаешь… порой люди не возвращаются домой.

Ну, блин. Он отчасти жалел, что она такая умная.

Джим быстро натянул какие-то штаны и незаметно спрятал выпирающий член, пытаясь грубо приструнить эрекцию. Потом он натянул майку и подошел к кровати. Сев рядом с Сисси, он протянул руку и заправил прядь волос за ухо.

– Прости. – Он опустил руку. – Но я должен поступить правильно по отношению к тебе. Иначе я не смогу ужиться с собой.

Она не отпускала его взгляд.

– Тогда просто поцелуй меня. Поцелуй, и я уйду. Единственное, о чем я тебя попрошу.

Он начал качать головой, но потом, когда ее глаза наполнились слезами, она сломила его волю.

– Не плачь, – сказал он сорвавшимся голосом.

Ее столького лишили.

– Посмотри на меня. – Когда она не встретила его взгляд, Джим взял ее подбородок и приподнял. – Из нас двоих красивая именно ты…

На этом он замолк, потому что, блин, не мог же он пообещать ей первую влюбленность, настоящую любовь, брак с детишками. Сисси не познает ничего из этого.

– Закрой глаза, – сказал он хрипло. Если придется смотреть ей в глаза, он потеряет самообладание… потому что что-то подсказывало ему, что для нее это было такое же откровение, как и для него. И не нужно быть ученым, чтобы понимать это. Было сложно поверить, что это будет ее первый поцелуй, но он был готов поспорить, что контекст сильно отличался.

Срань Господня, он, правда, это сделает?

Просто поцелуй, не больше. Это он знал наверняка.

Джим наклонился, фокусируя взгляд на ее губах идеальной формы. О, Боже, он отчаянно хотел этого… но когда мысль пересекла его голову, он зарубил ее на корню. Этот поцелуй – для нее, и его телу придется попридержать коней.

Сисси выполнила его просьбу, закрывая глаза… но она была готова к этому. Она приоткрыла рот, когда он наклонился и…

Стук в дверь был таким же долгожданным, как и удар гвоздодером по затылку.

А потом раздался голос:

– Джим? Ты в порядке?

Голос Сисси.

Джим отскочил так быстро, что пролетел полкомнаты, не касаясь ногами пола… наблюдая при этом, как образ Сисси на кровати трансформировался в Девину, черные волны заменили белокурые волосы, резкие черные глаза закрыли голубые, огромные груди растягивали его футболку.

– Господи Иисусе! – рявкнул он.

– Ну, – пробормотала демон сухо, – нельзя обвинять девушку за попытку.

– Джим? – снова спросила Сисси сквозь закрытую дверь.

На этой ноте Девина испарилась в облаке черного дыма.

***

Стоя в коридоре, Сисси гадала, зачем вообще лезет к мужчине.

Она проснулась, чтобы продолжить изучение той огромной книги, которую ей дал Эдриан, решив сначала сделать кофе и потом устроиться в гостиной, наблюдая за рассветом. В конце концов, оставаться в кровати и смотреть в потолок – пятичасовое занятие, не принесшее никаких результатов… поэтому она решила, чего уж там, можно попытаться и сделать уже что-нибудь.

Но когда она проходила мимо комнаты Джима, то услышала, как он разговаривает сам с собой, массивная дверь приглушала слова.

Она так сильно беспокоилась о нем, когда он был один в городе, занимаясь одному Богу известно чем.

И может… ей не хватало его.

Она не знала, что делать с этим. И не понимала, что ее побудило постучать в его дверь и позвать по имени…

Дверь резко распахнулась, и на короткое мгновение она задумалась, почему Джим положил палец в розетку… если его глаза могут стать шире, то они займут всю голову.