Но она ничего толком не видела.

Посреди пространства, скрестив ноги, с закрытыми глазами сидел Эдриан, покачиваясь взад-вперед. Перед ним на кровати с разными покрывалами лежало, по все видимости, тело. Белая простыня накрывала человека с головы до пят, не было видно, кто был под ней.

Скорбь была слышна в теноре песни, в болезненном напряжении на лице Эдриана…

Ангел внезапно остановился, его голова резко повернулась к ней…

– П…п-прости, – сказала она, протягивая трость. – Ты забыл ее внизу. Я подумала… что она понадобится тебе.

Их разделяло расстояние, добрые двадцать футов, но она увидела слезы на его щеках прежде, чем он успел проворно стереть их рукой.

– Оставь ее там, – ответил Эдриан надтреснувшим голосом.

– Кто это? – выпалила Сисси.

– Не твое дело.

– Это твой брат? – Мужчина не будет так переживать из-за кого угодно, а под простыней была определенно не женщина. Слишком большое тело. – Да?

Эдриан повернулся к савану. – Почти настолько же близки.

– Я скорблю о твоей потере.

– Как и я.

Сисси осторожно положила трость на один из шкафов, убедившись, что она не скатится. Казалось, это единственное – что она могла делать для него.

– Она забрала его у тебя? – спросила Сисси.

Нет причин уточнять кто «она» такая.

– Да, она.

Сисси смотрела, казалось, с расстояния миль, а не ярдов, и обнаружила целую картину, на которую было больно смотреть. Через это проходила сейчас ее семья… ее друзья, соседи по комнате и учителя в «Союзе», ее старые коллеги по команде.

Все по вине этого демона.

Как много? – задумалась она. Как много людей жили с последствиями ее деяний?

Она вспомнила Джима, сидящего в той уборной, рыдавшего возле ванны.

– Он тоже был ангелом? – мрачно спросила она.

– Скорее святым. – Эдриан протянул руку и расправил простынь, разглаживая крошечную морщину. – Эдди был лучшим из нас. Поэтому она убила его.

– Когда это произошло?

– Не больше недели назад. – Эдриан снова потер лицо. – Я стоял рядом с ним, я должен был увидеть, услышать… что-нибудь. Но это произошло так быстро.

– Я должна помочь. – Когда он повернул голову, Сисси скрестила руки на груди. – Чего бы это ни стоило, я должна добраться до нее.

Ангел очень долго смотрел на нее. Потом повернулся к своему другу. – Я начинаю понимать, почему Джим считает тебя особенной.

– Что…? – Она, должно быть, ослышалась.

– И если ты хочешь отомстить Девине? Хочешь еще раз принять этот яд и снова умереть от него? – Он кивнул. – Твое право. Я не стану останавливать тебя.

Сисси выдохнула. – Спасибо.

– Не стоит за это благодарить, милочка. А сейчас… если ты не против?

– Твоя трость здесь. – Она положила на нее руку, хотя он и не посмотрел. – Вот здесь.

– Спасибо.

Сисси на цыпочках спустилась по крутой лестнице и бесшумно закрыла дверь. Потом тихо вернулась в свою спальню.

Но внутри она не была тиха.

В ней ревел гнев.

Джим оставил Найджела там, где он лежал. Хотя парень никуда и не торопился… да и Девина не сможет навредить ему сейчас, после смерти.

Подойдя к чайному столику, Джим уставился на четыре пустых стула, понимая, что тратя здесь время, он ничего не добьется. И все же он был не в силах уйти, его чувства являли собой сложную смесь вины, скорби и гнева…

Что за чертовщина?

С другого края лужайки, вдалеке, у земли собралось облако, нечто размеров машины или грузовика. Поначалу оно показалось ему дымом, но когда облако начало движение, Джим осознал, что оно состояло из множества…

Рой.

Казалось, это был рой черных пчел.

И он двигался в его направлении, устремляясь в его сторону набирающей скорость волной, скоординированной угрозой.

Джим подскочил, бросился ко рву. Мышцы бедер горели, он бежал по траве, высоко поднимая руки, что есть мочи, огромные прыжки уводили его к источнику воды…

Он не успел вовремя.

Его словно крупной галькой окатило со спины, а потом буквально затянуло, жала обступили его, нападая со всех сторон, оттаскивая от реки, которая могла спасти его. Джим выбрасывал руки как сумасшедший, пытаясь отбиться от атаки, но их было так много…

Его развернули и подняли в воздух, ноги оторвались от земли, боль от укусов затуманивала мозг и притупляла реакцию. А потом его потянули с такой силой, ему показалось, что с него сойдет кожа.

Рой мгновенно оставил его, отпуская так же быстро, как и напал.

Сливаясь в одно, он превратился в Колина, архангела. И ярость на его лице была поистине библейская.

С ревом столь громким, что он агонией отдался в ушах, Колин атаковал… и нападая нисколько не был похож на того копа на месте автокатастрофы.

Его словно снес полуприцеп... а потом принялся выбивать из него все дерьмо, удары попадали по его лицу, торсу, животу. Боль накрыла мозг Джима, но инстинкты его «боевой» жизни заставили прикрыть голову руками. Пытаясь свернуться на бок, он изо всех сил защищал внутренние органы…

Первый удар лезвием пришелся по правому плечу. Второй – слишком близко к сонной артерии, заставляя понервничать

Сумасшедший ублюдок орудовал хрустальным ножом.

И Джим не переживет этот бой.

– Что, черт возьми, ты творишь? – закричал он.

– Ты убил его! – выплюнул англичанин. – Мразь! Эгоистичный ублюдок…

Джим попытался схватить его запястье, но повсюду брызгала кровь, его хватка соскальзывала. Архангел капитально слетел с катушек, сила удара возрастала с каждым выпадом кинжала, вместо того чтобы ослабляться с потерей сил.

Посреди шороха его одежды, сверкания вскинутого лезвия, хрипов ненависти его убийцы, Джим услышал…

Лай?

Прямо перед тем, как потерять сознание, Джим повернул голову. Всего в четырех футах Пес свирепо лаял.

К несчастью, Колин, казалось, не слышал этого.

Именно тогда Джим, наконец, увидел лицо Господа.

В этот раз Кейт разделась более тщательно. Смыла макияж и увлажнила кожу. Почистила зубы щеткой и нитью, подстригла ногти.

Она была уставшей, но на взводе, как они с Терезой выражались в колледже.

В конечном итоге, было столько разных пред-кроватных процедур, которые девушка может выполнить перед тем, как забраться под простыни и, наконец, уставиться в потолок.

Боже, ну и ночка.

И она была интересной. Неважно, что случится между ней и Дьюком в будущем, он научил ее кое-чему важному. Пока она была с ним в том лодочном сарае, она перестала думать обо всем остальном… и не только о работе над книгой, занятиях или счетах. Внутренний поток критики наконец-то заткнулся, и его отсутствие было намного конструктивнее отпускаемых комментариев. В те мгновения, когда они были вместе, Кейт просто существовала, освободившись от своего воспитания… и это было волшебно.

Конечно, пленка, постоянно играющая в ее голове, снова включалась, особенно во время неловких пауз в ресторанчике. Но, по крайней мере, краткий опыт показал, что этот голос можно отключить.

Ей нужно делать это чаще, предпочтительно без чужой помощи…

Вполне вероятно, что эта свобода и была истинным смыслом слова «жить».

Наверное, не лексикон ее дней, не то, чем она занималась, куда шла, с кем была, какого цвета были ее волосы или одежда… но это не самое главное, не это привело ее к цели? Скорее, ее внутреннее мироощущение, вот что имело значение.

Именно, подумала она.

До нее просто не доходило раньше.

И она должна благодарить Дьюка за это откровение, хотя он и не догадывался, что дал ей помимо секса всей-ее-жизни.

Она уперлась взглядом в противоположную стену, и образ Дьюка перед глазами был таким же четким и трехмерным, как и те мгновения, которые вдохновили ее на воспоминания, и вскоре она, оставив кровать, подошла к шкафу. Порой единственная возможность успокоить мозг – нарисовать то, что стояло перед глазами.