Но еще слезы не высохли на щеках Темного, как игумен Белозерского монастыря Трифон объявил Василию, прибывшему сюда на богомолье, что клятву, данную «в неволе и страхе», можно считать незаконной, и благословил его вместе со всеми иеромонахами на великое княжение. Прав ли был Трифон? Неважно! Важно другое: по всей Руси быстро росло недовольство Шемякой и столь же быстро возвышался авторитет наследственного владельца великокняжеской власти, о чем в первую очередь говорит факт сближения князя тверского Бориса Александровича с Василием. Два бывших недруга встретились в Твери. Борис Александрович, готовый оказать любую помощь Темному, предложил скрепить союз брачными узами. Сделка состоялась. Семилетний Иван Васильевич был обручен с Марией, дочерью Бориса Александровича.
Свадьба Ивана III Васильевича и Марии состоялась в 1452 году. Впрочем, по свидетельству Н. И. Костомарова, сближение великого и тверского князей состоялось позже, после 1453 года, что не оправдывается логикой событий и не подтверждается летописными сведениями об участии Бориса Александровича в военных мероприятиях Василия Темного против Шемяки в конце сороковых годов.
В 1447 году власть вновь перешла к Василию Темному. Многие летописцы и историки отмечают, что правил он после этого надежно и без явных промахов, медленно, но упорно возвышая и усиливая свою власть и власть Московского княжества над Русью. В 1448 году Василий собрал епископов в Москве, они избрали и посвятили в митрополиты Иону, кандидатуру которого полностью поддерживал великий князь.
На следующий год он законом закрепил «наследственное право юного сына: назвал десятилетнего Ивана соправителем и великим князем, чтобы россияне заблаговременно привыкли видеть в нем будущего государя»[117].
В середине XV века стало резко усиливаться Казанское ханство, в котором царствовал Мамутек, убивший отца Махмета. Неоднократно его отряды нападали на Русь. Но в 1451 году Москве пришлось испытать ужас нашествия царевича Ногайской Орды, Мазовши. Василий Темный руководить обороной Москвы сам не мог, доверил это дело митрополиту Ионе и отправился к Волге. Вот еще одна особенность московских людей, московских князей. Казалось бы, самый ответственный период в судьбе города — нашествие ордынского войска. Кому как не великому князю руководить обороной столицы? У многих народов мира повелители в таких случаях по норам не прятались. Жители Москвы почему-то мирились с тем, что их великие князья часто оставляли родной город, доверяя его оборону то воеводам, то князьям, то митрополитам, а то и черным людям. Видимо, ценили и берегли своих государей москвичи, как самый что ни на есть драгоценный клад, как главную, если не единственную надежду на будущее.
Мазовша подошел к городу, поджег посады, откуда дым и шалые искры летели в Кремль. Эту своего рода газовую атаку защитники выдержали, затем осуществили дерзкую вылазку, заставили ордынцев отойти… А утром Мазовши и след простыл. Испугался царевич, ушел с Русской земли.
Убедившись в том, что опасность миновала, митрополит Иона послал за великим князем. Тот вернулся в Москву и сказал людям самые нужные в данный момент слова: «Бог наказал вас за мои грехи: не унывайте… Буду вашим отцом; даю вам льготу; не пожалею казны для бедных». И горожане, успокоившись, стали угощать друг друга всем, что Бог послал.
В 1452 году, окрепнув и почувствовав уверенность в своих силах, великий князь решил уничтожить мятежного Шемяку и отправил в Устюг, занятый Дмитрием Юрьевичем, своего сына Ивана Васильевича. Молодой великий князь изгнал противника из города, но пленить его не смог. Шемяка убежал на север. Митрополит Иона отлучил мятежника от церкви, запретил православным пить и есть вместе с ним, порицал жителей Новгорода, приютивших беглеца…
Уже многие на Руси поняли, что живой Шемяка представляет собой постоянную опасность для внутреннего мира в стране. И вдруг в 1453 году в Москву явился подьячий Беда и доложил великому князю о том, что Дмитрий Юрьевич умер и торжественно похоронен в Юрьевском монастыре. Эта весть так обрадовала князя, что он пожаловал гонца сразу в дьяки. Быть может, это откровение явилось причиной того, что некоторые ученые посчитали смерть мятежника делом московского князя. Н. И. Костомаров пишет: «Тогда в Москве решили расправиться с Шемякой тайным убийством: дьяк Степан Бородатый, при посредничестве Шемякина боярина Ивана Котова в 1453 году подговорил повара Шемяки приправить ему курицу ядом»[118]. Точных свидетельств, доказывающих причастность великого князя к столь грязному делу, нет. Известно другое.
После гибели Дмитрия Шемяки великий князь начал активно крепить единодержавие. Потребность в этих мерах всегда была большая, а ситуация складывалась удачно для наведения порядка в делах управления. Во-первых, Литва, куда сбегали некоторые, говоря языком XX века, диссиденты, то есть противники московских и великих князей, например союзник Шемяки Иван Можайский, ослабла сама, и они уже там не могли получить военную помощь, довольствовались землями, которые им еще давали литовские повелители. Во-вторых, Орда, расколовшись в 1437 году на несколько ханств, не могла оказывать серьезного давления на Москву. В-третьих, сама Москва, экономически уже очень сильная, политически созрела для единодержавия, готова была отстаивать его всеми средствами и силами. В-четвертых, силу Москвы признала и Тверь. В 1454 году тверской князь Борис Александрович заключил с Василием Васильевичем договор, в котором обещал поддерживать Москву во всем.
В 1456 году рязанский князь, почуяв близкую кончину, отдал восьмилетнего сына на попечение великому князю. Василий воспользовался подвернувшимся случаем без осложнений присоединить Рязань, обласкал мальчика, а в Рязань послал своих наместников. В том же году были отвоеваны серьезные уступки у республиканского Новгорода. Кроме денежных компенсаций и возврата земель, завоеванных ими в годы распри, новгородцы обязались писать впредь грамоты не от имени вече, но от имени великого князя и скреплять их княжеской печатью. Вечевой строй в Новгороде доживал последние десятилетия.
В 1460 году великий князь с младшими сыновьями сам прибыл в Новгород. Ивана Васильевича он благоразумно оставил в Москве — положение в этом оплоте демократии было напряженным. Горожане не хотели менять шестисотлетние традиции, отказываться от вече, от вольницы. Они собрались на площади у храма Святой Софии и расшумелись по привычке. Привычки новгородцев были хорошо известны русским князьям. Чуть что не так, чуть что не понравится яростным республиканцам — тут же виновного (обычно воеводу) с моста и на его место выбирают другого. До очередного недовольства.
В тот день новгородцы превзошли себя. Распалившись на вече, они захотели убить великого князя и его сыновей, не подумав даже, что это гости, что это великий князь, а не наместник новгородский. Беда могла случиться очень большая, если бы новгородский владыка не успокоил народ. Он сказал: «В Москве остался старший сын Василия, Иван. Он выпросит у хана войско и разгромит нас». Страсти у Святой Софии поостыли. Люди уже знали, что Иван Васильевич может и сам, без ордынского войска жестоко отомстить за родного отца и братьев. Сила Москвы напугала горожан. Они разошлись, унылые, по домам.
В 1460 году Василий Темный потребовал от князя Пскова дать присягу верности Москве. Князь псковский Александр (был он из литовского княжеского рода) отказался присягать и, не желая воевать с Москвой, отправился в Литву. А Василий с тех пор стал посылать в Псковскую республику своих наместников.
Годом раньше князья ряполовский и Патрикеев вынудили Вятку признать власть Москвы. Это были серьезные приобретения Василия Темного. Основание Московского государства стало прочнее и мощнее.
В самой же Москве за годы правления Василия II Васильевича Темного было построено немного новых каменных храмов, о чем говорил еще И. Е. Забелин. В своей книге «История города Москвы» он перечислил следующие постройки:
