Пока один отряд гнался за великим князем, а другие грабили Русь, Едигей с нетерпением ожидал в своем стане под стенами Кремля тверского князя Ивана. От этого сына Михаила Александровича зависело многое. Он мог получить из рук Едигея ярлык на великое княжение, мог оказать ордынцу помощь людьми, но он этого не сделал. Он не приехал на поклон к эмиру, не предал Русь. Три недели стоял враг у стен города. Защитники знали, что продуктов осталось мало, что голод скоро станет их главным врагом, но сдаваться они не думали.
Вернулся отряд из-под Костромы — великого князя он не догнал. Эмир так и не дождался к себе в гости Ивана Михайловича. Продукты в Москве почти кончились. И вдруг Едигей вышел к Владимиру Андреевичу с предложением: ты мне 3000 рублей, а я ухожу в Орду. Удивился герой Куликовской битвы сему предложению, но раздумывать долго не стал, отдал деньги Едигею, и тот повел войско, пленных и обозы в степь. Гроза миновала. В Москву прибыл великий князь.
Верное ли решение он принял, сбежав из Москвы? На этот счет существуют различные мнения, в том числе и мнение тех людей, которые попали в ордынский плен.
Политическая карта Восточной Европы после опустошительного похода Едигея принципиально не изменилась. Здесь по-прежнему главенствовали три мощные силы: Литва, Русь и Орда.
Едигей, возвращаясь в степь, отправил великому князю послание, которое говорит о характере взаимоотношений между Сараем и Москвой: «От Едигея поклон к Василию, по думе с царевичами и князьями. — Великий хан послал меня на тебя с войском, узнав, что дети Тохтамышевы нашли убежище в земле твоей. Ведаем также происходящее в областях Московского княжества: вы ругаетесь не только над купцами нашими, не только всячески тесните их, но и самих послов царских осмеиваете. Так ли водилось прежде? Спроси у старцев: земля Русская была нашим верным улусом; держала страх, платила дань, чтила послов и гостей ординских. Ты не хочешь знать того — и что же делаешь? Когда Тимур сел на царство, ты не видал его в глаза, не присылал к нему ни князя, ни боярина. Минуло царство Тимурово; Шадибек 8 лет властвовал: ты не был у него! Ныне царствует Булат уже третий год: ты, старейший князь в улусе Русском, не являешься в Орде! Все дела твои не добры. Были у вас нравы и дела добрые, когда жил боярин Феодор Кошка и напоминал тебе о ханских благотворениях. Ныне сын его недостойный, Иоанн, казначей и друг твой: что скажет, тому веришь, а думы старцев земских не слушаешь. Что вышло? разорение твоему улусу. Хочешь ли княжить мирно? призови в совет бояр старейших: Илию Иоанновича, Петра Константиновича, Иоанна Никитича и других, с ними согласных в доброй думе; пришли к нам одного из них с древними оброками, какие вы платили царю Чанибеку, да не погибнет вконец держава твоя. Все, писанное тобою к ханам о бедности народа русского, есть ложь: мы ныне сами видели улус твой и сведали, что ты собираешь в нем по рублю с двух сох: куда ж идет серебро? Земля христианская осталась бы цела и невредима, когда бы ты исправно платил ханскую дань: а ныне бегаешь как раб!.. Размысли и научися!»[106]
Василий Дмитриевич внимательно прочитал послание, но продолжал делать все по-своему.
В 1410 году умер Владимир Андреевич Храбрый. В своем завещании он, в частности, отписал свою треть Москвы всем своим пяти сыновьям, которые владели ею и пользовались доходами погодно.
В последующие пять лет дела Москвы ухудшились. После очередного переворота власть в Орде захватил Зелини-Салтан, симпатизировавший Литве. Витовт воспользовался случаем и пытался даже захватить Новгородское княжество. Несколько поражений потерпели русские дружины в мелких стычках. Казанский царевич с воеводой князя Даниила Борисовича осуществили дерзкий налет на Владимир. Днем, когда все горожане почивали в послеобеденном сне, они ворвались в город…
Нижегородский князь получил ярлык на великое княжение. Тверской князь Иван Михайлович сблизился с Витовтом, собрался ехать в Орду. Василий Дмитриевич, боясь, как бы Тверь не перехватила у Москвы инициативу, тоже поехал на свой страх и риск в Сарай. Великому князю повезло: в Орде опять сменилась власть и ханом стал Керимбердей, который несколько лет назад нашел в Москве убежище после смерти своего отца Тохтамыша… Странной может показаться ситуация в Восточной Европе на рубеже XIV–XV веков: Тохтамыш разорил Москву, а его дети нашли там приют. Витовт породнился с Василием, мечтал покорить его, а в 1422 году в войне с Тевтонским орденом ему помогали московская и тверская дружины. Одни ордынские ханы помогали великому князю в борьбе против Литвы, а другие делали все с точностью до наоборот. А вокруг этих трех главных «друзей-соперников» кружились «друзья-соперники» помельче.
И все же при великом князе Василии Дмитриевиче Москва продолжала развиваться, хотя и не столь быстрыми темпами, о которых могли мечтать жители города до опустошительного нашествия на столицу княжества хана Тохтамыша — сама ситуация «троевластия» в Восточной Европе, изнурительное противоборство Литвы, Орды и Руси не содействовали стремительному росту города. И все же за эти тридцать шесть лет в городе произошли большие изменения.
В 1393 году великая княгиня Евдокия основала у своих хором церковь Рождества Богородицы. На этом месте раньше стояла небольшая деревянная церковь Воскрешения Лазарева. Теперь она стала приделом у алтаря с южной стороны. В тот же год Василий Дмитриевич возвел в восточной стороне великокняжеского дворца церковь Благовещения. В 1404 году на башне великокняжеского дворца серб Лазарь из Афин поставил первые в Москве часы с боем. Они обошлись казне в 150 рублей.
В 1407 году Евдокия основала Девичий монастырь неподалеку от Фроловских ворот и заложила там церковь Вознесения. Этот храм строился под наблюдением великих княгинь Софьи Витовтовны, Марьи (вдовы Василия Темного) ровно шестьдесят лет, вплоть до 1467 года. Великая княгиня Евдокия умерла вскоре после основания храма. «Сия княгиня набожная сколь любила добродетель, столь ненавидела ее личину: изнуряя тело свое постами, хотела казаться тучною; носила на себе несколько одежд; украшалась бисером, являлась везде с лицом веселым и радовалась, слыша, что злословие представляет ее целомудрие сомнительным. Говорили, что Евдокия желает нравиться и имеет любовников. Сия молва оскорбила сыновей, особенно Юрия Дмитриевича, который не мог скрыть своего беспокойства от матери. Евдокия призвала их и свергнула с себя часть одежды: сыновья ужаснулись, видя худобу ее тела и кожу, совершенно иссохшуюся от неумеренного воздержания. «Верьте, — сказала она, — что ваша мать целомудренна; но виденное вами да будет тайною для мира. Кто любит Христа, должен сносить клевету и благодарить Бога за оную»[107].
В 1404 году в Симоновом монастыре была освящена каменная церковь Успения. Строилась она 26 лет. Средств на возведение дорогостоящих каменных храмов не хватало, и все же в Вознесенском, Рождественском, Сретенском монастырях появляются новые сооружения.
В 1411 году в Дорогомилове на своем дворе ростовский епископ Григорий возвел каменную церковь Благовещения.
Но все же после 1409 года, когда Едигей нанес экономике Заокской земли страшный урон, каменное строительство в Москве становится редкостью вплоть до княжения Ивана III.
На рубеже XIV–XV веков в Москве развивается искусство книги. Многие рукописи украшаются прекрасными миниатюрами, орнаментом, заставками. Пишут еще на пергаменте, но все чаще начинают использовать хлопчатую и тряпичную бумагу.
В Москве увеличивается число русских иконописцев. В 1405 году Андрей Рублев, старец Прохор из Городца Радонежского, Феофан Грек расписали Благовещенский собор в Кремле, другие храмы. Они стали родоначальниками московской иконописной школы. Андрей Рублев писал иконы Троицкого собора, а также иконы для Андроникова монастыря, где был погребен после смерти.
