– Мы достигнем точки «Альфа» через десять минут, сэр. Вы уверены, что хотите запустить «Кувалду»?

– Делаешь свою работу? Понимаю, Джордж, – сказал Завала, отворачиваясь от тактического дисплея и коротко улыбаясь Ауэрбаху.

– Как Вы сказали, сэр – это моя работа.

– Знаю, Джордж. Знаю.

Завала подошёл и положил руку на плечо Ауэрбаха. Слегка сжал её. Он признавался себе, что в вопросе начальника штаба был смысл. Никто в ЭЭ 301 не остался полностью удовлетворён планом ведения огня «Зефир» – прямой альтернативе «Кувалды». Хотя он сам и считал, что первый был более элегантен и мог бы  – мог! – уменьшить серьёзность инцидента, который должен был вот-вот разразиться здесь, в Сэлташе.

Проблема была в том, что этот план был также более рискованным и... обещал гораздо меньшее личное удовлетворение.

«Интересно, насколько честен я в этом вопросе?» – Подумал Завала. – «Риск безусловно есть, но насколько желание мести повлияло на моё решение?»

Он мысленно встряхнулся и постарался ещё раз рассмотреть альтернативы.

План «Зефир» преследовал скорее цель продемонстрировать солли последствия их неразумности, нежели серьёзное нападение и представлял собой сконцентрированный залп ракет «Марк-16», запущенных далеко из за зоны досягаемости собственных ракет солли, который должен был насквозь пройти через их ПРО, но не атаковать корабли. Именно так, как герцогиня Харрингтон использовала систему «Аполлон» против Второго флота хевенитов в первой битве при Мантикоре и как позже поступил капитан Иванов при Занкере. Теоретически разумный солларианский флаг-офицер должен был понять, что за те пятнадцать или шестнадцать минут, которые ему потребуются, чтобы выйти на дистанцию атаки эскадры Завалы, большинство его судов будут гарантированно уничтожены. В таком случае, гипотетически разумный солларианский командующий должен был бы прийти к выводу, что у него нет другой альтернативы, кроме как отменить боевую готовность.

Однако в этих рассуждениях была незначительная уязвимость: они предполагали наличие разумного солларианского командующего. А с того момента, как на сцене появился Джозеф Бинг, доказательств их существования было маловато. Хуже того, если бы командующий с другой стороны отказался принять во внимание такой намек, Завала безвозвратно потратил бы впустую один из своих залпов, а ограниченная ёмкость собственных погребов было ахиллесовой пятой его «Роландов». Имея только двенадцать выстрелов для каждой пусковой установки, он не мог позволить себе тратить их впустую. И, что ещё хуже, даже Солли, который не был полностью неблагоразумен, мог бы решить, что его линейные крейсера могут пережить всё, что выпустит ЭЭ 301 в течение следующих пятнадцати минут и всё ещё быть в состоянии вступить в бой с эсминцами. Завала не думал, что Дубровская пойдёт на это, но его анализ единственного столкновения между силами оснащёнными ракетами «Марк-16» и линейными крейсерами солларианской постройки допускал, что они могли бы попробовать. Конечно, эсминцы Айварса Терехова в Битве при Монике были оснащены ракетами «Марк-16» первого поколения, тогда как птички ЭЭ 301 имели лазерные боеголовки последнего образца. Вероятно, что эта деталь значительно изменила уравнение, но Завала в данный момент не мог этого гарантировать.

Так или иначе, учитывая их скорость сближения, солли собирались проскочить мимо его судов прежде, чем смогут замедлиться, и любой из линейных крейсеров, который пережил бы столкновение, мог в конце концов уйти в гипер. Завала сомневался, что кто-то из них уцелеет, и даже если они действительно достигнут дистанции пуска своих ракет до того, как их выведут из строя, противоракетная защита эсминцев класса «Роланд», учитывая превосходство мантикорских противоракет, ложных целей и систем РЭП, была значительно совершеннее, чем у линейных крейсеров класса «Неутомимый».

Но его эсминцы были не лучше бронированы, чем любой другой эсминец или лёгкий крейсер. И если Завала был неправ относительно возможностей его обороны перехватить приближающиеся ракеты и если Солли будут более удачливы, то не потребовалось бы очень много попаданий, чтобы попортить «Роландам» их шкурку.

«Кроме того», – подумал он мрачно, – «мы ничего не должны этим ублюдкам, и будь я проклят, если я собираюсь подвергать моих людей опасности, пытаясь уберечь этих заносчивых придурков от самоубийства».

Он признавал, что возможно не был слеплен из того теста, из которого получаются хорошие дипломаты. С другой стороны, графиня Золотой Пик знала это, когда поручала ему это задание.

– Я думал об этом, Джордж, – сказал он. – Я правда думал. Но нет, мы не будем использовать план «Зефир».

– Да, сэр, – коммандер Ауэрбах смотрел на дисплей секунду или две, затем пожал плечами.

– На самом деле, сэр, меня это устраивает, – наконец сказал он.

* * *

– Вызов от манти, мэм, – сказал коммандер Хервасио Урбанович. Вице-адмирал Дубровская посмотрела на него, и специалист по связи пожал плечами. – Это капитан Завала, мэм, и я думаю, что сигнал передаётся тем устройством, которое он использовал раньше при разговоре с губернатором. Как бы то ни было, это стандартный коммуникационный лазер, установленный на какой-то платформе, находящейся прямо перед нами.

Дубровская перевела взгляд на капитана Кирнена.

– Интересный выбор времени, мэм, – сказал тот. – Возможно, в словах МакГилликадди что-то было.

– Предполагаю, что это мы сейчас и узнаем, – сказала Дубровская и кивнула Урбановичу. – Хервасио, переведи канал на главный дисплей,.

– Да, мэм.

Тот же самый офицер, чьё изображение губернатор Дуеньяс переслал Дуброской, появился на основном коммуникационном дисплее. Какое-то мгновение он не смотрел на экран, но почти тут же его глаза прищурились, поскольку он увидел её изображение. Как отметила Дубровская, хотя их всё ещё разделяло более двух световых минут, ему потребовалось меньше двух секунд на реакцию. По крайней мере, она была предупреждена об их достижениях в сверхсветовой связи и не выдала ни взглядом, ни выражением лица своего неудовольствие этим фактом.

– Я вице-адмирал Оксана Дубровская, флот Солнечной Лиги, – холодно произнесла  она. – Что я могу сделать для Вас, капитана Завала?.

– Вы можете приказать покинуть корабли в течение следующих двух минут, адмирал Дубровская, – ответил он, и от его решительного взгляда и спокойного тона ледяные мурашки пробежали вдоль её позвоночника. Если это был человек, который только что обнаружил, что его блеф раскрыли, то он должен был быть чертовски хорошим игроком в покер.

– И что заставляет Вас думать, что мне может быть интересно поступить таким образом, капитан?, – задала она вопрос. – Я полагаю, что губернатор Дуеньяс абсолютно точно обозначил позицию Солнечной Лиги. Однако, если Вы хотите сдать свои суда прежде, чем я превращу их в дрейфующие обломки, не стесняйтесь.

– Вы знаете, – холодно произнёс Завала, – меня постоянно удивляет высокомерие соллариан. Адмирал, меньше чем через сорок пять минут с момента как я выполнил альфа-переход мои разведплатформы уже обнаружили Ваши линейные крейсеры. То есть именно столько времени им потребовалось, чтобы добраться до них. И я не только точно знаю, где вы находитесь сейчас, но и знал о вашем местонахождении более чем за полчаса до того, как я выполнил оборот, и у меня всё ещё остаются две сотни «G» ускорения в запасе. Подумайте об этом. Если бы я хоть сколь-нибудь опасался ваших сил, то без проблем ушёл бы обратно за гиперграницу и отправился домой даже не выходя на связь с губернатором Дуэньясом.

«Похоже мурашки пригласили потоптаться у меня по хребту всю свою родню», – поёжилась Дубровская.

– Это – смелое заявление, капитан, – словно со стороны она услышала свой голос. – Простите меня, если я укажу, что единственное доказательство замечательного уровня ускорения ваших кораблей и удивительных способностей и сверхъестественной скрытности упомянутых вами автономных разведплатформ только ваше слово. Лично я считаю, что в это также сложно поверить как в существовании Зубной Феи.