Пока девушка спала глубоким и крепких сном, он положил ей дикую розу на грудь и, сгорая от нетерпения, едва дождался наступающего утра. Этой ночью он не сомкнул глаз. Едва лишь солнце взошло, как он подкрался к горнице, где спала великанша. Осторожно отворив дверь, он заглянул в горницу… Сердце его чуть не разорвалось! Вместо дикой розы на груди спящей лежала жгучая крапива.

Молодой великан, сетуя и жалуясь, выбежал в сад, присел на скалистую глыбу и подумал, что ему надобно умереть. Должно ли ему снова вернуть девушку матери? Должно ли ему снова жить одному безо всякой надежды найти когда-либо какую-нибудь подходящую ему жену?

Наконец он прекратил свои сетования и жалобы, побрел упрямо в дом и твердо решил жениться на красавице — будь что будет!

Говорят, однако же, будто несмотря на неудавшееся чудо, на испытание розой, великан жил в счастье и довольстве со своей женой-великаншей. Только их потомки… вот их-то и постиг худой конец!

Они были столь надменны и вели себя так злобно, что небесам было угодно их изничтожить. А вместе с великанами погибло и то селение, на месте которого и простирается ныне озеро Сан-Леонард.

Если бы великан послушался некогда совета карлика и отослал невесту домой, то жители тех краев избежали бы многих страданий.

Когда братья-монахи из монастыря Арнольдштайн в долине Гайльталь шли утром к молитве в церковь, случалось порой, что один из них находил на своем аналое белую розу. В таких случаях монах целовал цветок и готовился к смерти. Потому как эта роза была знамением того, что Господь послал ее тому монаху, коего желал в тот же день призвать к себе.

Однажды вечером явилась к воротам монастыря изнуренная хворая женщина с маленьким мальчиком и попросила еды и приюта. Но в ту же ночь женщина скончалась, привратник же, сострадая ее сыну, оставил мальчика при себе. Иоганнес (так звали мальчика) подрастал, а так как он оказался одаренным и смышленым, аббат принял его в монастырскую школу.

В школьные годы был Иоганнес мечтательным, молчаливым и спокойным отроком. Окончив учение, он решил стать священником и, приняв монашеский сан, вступил в монастырь.

Когда он праздновал свое первое причастие, толпы народа, как всегда бывает в таких случаях, собрались в монастыре. Всем хотелось получить благословление рукоположенного в сан нового священника. Пришла в Арнольдштайн и дочь управителя Фуггершскими поместьями — красивая молодая девушка. Преклонив колена пред молодым священником, она увидела, как все лицо его зарделось. Он опустил глаза и был столь смущен, что едва мог вспомнить слова благословления.

Впервые в жизни Иоганнос узнал, каково на душе у священника, который любит девушку! Он стыдился, он не желал думать о дочери управителя, однако же постоянно видел ее пред собой. Весь день он был удручен и печален.

После бессонной ночи Иоганнес первым поспешил на следующее утро в церковь. Что-то белое засветилось ему навстречу с его аналоя. С бьющимся сердцем подошел он ближе — то была белая роза! В любое другое утро до этого дня белая роза не произвела бы на него такого ужасного впечатления, как в этот день. Ведь он почувствовал, что только теперь начал жить. Только теперь он узнал, как прекрасна жизнь и как сам он юн!

С быстротою молнии схватил Иоганнес розу и положил ее на аналой соседа. Прежде чем он понял, что натворил, пришли его собратья, а с ними и его сосед патер Винченц. То был дряхлый седой старец, который от всею сердца обрадовался, когда увидел розу и узнал, что Бог наконец возжелал призвать его к себе, ибо был патер Винченц стар и слаб, а смерть казалась ему избавлением от всех мирских тягот. Старый монах взял розу в руки, преклонил колени и пал мертвым.

В тот же день явились в монастырь слуги управителя. Они искали дочь своего господина, что ранним утром покинула отчий дом и с тех пор так и не возвратилась обратно. Девушку любили во всей округе, поэтому многие присоединились к ее поискам, и наконец-то дочь управителя нашли. Мертвая, она лежала у подножья скалы, откуда, вероятно, сорвалась, когда собирала цветы.

Вскоре выяснилось, что именно эта девушка и положила ту самую белую розу на аналой к юному монаху в знак своей невинной склонности. Но узнал об этом Иоганнес только гораздо позже.

С того самого утра его словно подменили, смерть любимой девушки потрясла его, а мнимое убийство собрата-монаха мучило и терзало. Ему казалось, что он никогда уже не сможет вновь обрести мир и покой. Ни один монах не исполнял впредь столь ревностно свои обязанности! Иоганнес превзошел всех остальных в любви к ближнему и в доброте к ним. Всю свою жизнь желал он искупить совершенный им грех.

Он жаждал смерти и молил небо ниспослать ему белую розу… Но шли годы, и ждал он — напрасно. Белая роза так и не появилась на его аналое.

Однажды девятнадцатилетнего юношу нашли лежащим на могиле патера Винченца. Лицо мертвеца дышало спокойствием, а правая его рука обхватила белую розу, что росла на могиле.

С того самого дня чудеса с розами в монастыре Арнольдштайн больше не приключались.

На окраине Притчица некогда росла столетняя липа. В нее уже много раз попадала молния и спалила ствол до середины, но по-прежнему зеленела и цвела ее крона, под которой укрылась хижина молодого кузнеца.

Год подходил к концу, и во всей деревне готовились к близкому Рождеству. Лишь кузнецу, давно похоронившему родителей, было не до праздников. Угрюмо ударил он напоследок раз-другой молотом, прибрал в кузнице и запер дверь.

Потом он запряг в сани свою единственную коровенку и поехал в лес, где у него под ветвями сосны было припрятано немного древесного угля.

Быстро погрузил он уголь в сани, и тут кто-то проскрипел у него над ухом:

— Что это ты, Мартин, сегодня невесел, точно все тебе не по сердцу?

— Отвяжись ты от меня, — только и проворчал кузнец.

Тут из-за ветвей вышла старушонка и подбросила ему на сани вязанку хвороста, а потом испытующе поглядела Мартину в глаза:

— По всему видно, тебе нужны деньги. А денежки сами идут к тебе в руки. Сегодня, в рождественскую ночь, можно разжиться деньгами на Змеином острове. Не ты первый там разбогатеешь.

— Разбогатеешь, а душу свою потеряешь, — буркнул парень.

Старуха хитро подмигнула ему.

— Такого ловкого гребца, как ты, везде поискать. От острова до Вроднигова утеса доплыть за один час — парню вроде тебя раз плюнуть.

— Соседушка, я оставлю хворост у вас под дверью, а сам вернусь-ка лучше домой. Условился нынче и завтра ловить за Вроднига рыбу. Что-то он занемог.

— Да-да, у него все кости ломит, а тут и талеры не помогут, — захихикала старуха.

У богатого крестьянина Вроднига из бухты Мариа-Верт была пригожая дочь. Звали ее Тони, и кузнец из-под липы любил ее всем сердцем. Однако отец девицы был честолюбив и мечтал о зяте с хорошей усадьбой и полными сундуками. Не хотелось ему выдавать дочку за бедняка, который каждый вечер переплывал ради нее озеро и все глаза на нее проглядел.

Мартин поехал на санях домой, привез уголь в кузницу, а сам все раздумывает, добра ли желала ему чудная старуха.

Стало темнеть, и кузнецу пора было отправляться на озеро. Под Рождество как раз начиналась путина. Старый Вродниг взял на откуп у бенедиктинцев рыбный промысел поместья Пертчах, а его собственные рыболовные угодья с ним граничили. Рыбу он поставлял в монастырь в Клагенфурте.

Молодой кузнец сам вызвался помочь, выручая больного старика. Холод и ветер были ему нипочем — он усердно забрасывал сети и полными втаскивал их в лодку.

Форели, или пресноводные сельди, как шутя называл их епископ монастыря, лишь раз в год появлялись на поверхности озера, и тогда их ловили целыми косяками.

Но нынче Мартину особенно повезло. На зависть другим рыбакам он только успевал раз за разом вытягивать полные сети. Когда колокола зазвонили к вечерне, а луна облила серебристым блеском горы и воду, он сдал свой богатый улов хозяину и вернулся к себе домой.