Ему показалось, что он видит, как внизу через двор крадется безобразная женщина с ручья, но видение быстро исчезло. Рыцарю слишком хотелось убедить себя, что он ошибся, — он стал ласкать малыша и вскоре все забыл. Через несколько дней ребенка крестили, и был устроен большой праздник. И снова рыцарю почудилось, что через зал прошмыгнула ужасная старуха и исчезла в спальне жены. Он бросился вслед за ней, но нигде не смог ее найти. Ночью ему долго не спалось, и он беспокойно ворочался в постели. Наконец около полуночи глаза его сомкнулись. Тогда ведьмин мальчишка влез в окно, сел ему на грудь, вцепился в горло и стал душить. Рыцарь проснулся, с; трудом перевел дыхание и подумал, что видел страшный сон. Он выругался, сам не зная почему, но спать уже не мог, встал и поспешил в спальню жены. Подойдя к кровати, он с ужасом увидел, что его прелестный, белокурый малыш исчез. Вместо него рядом с женой спал крепенький рыжий ребенок.

Рыцарь слишком хорошо помнил угрозу старой ведьмы с ручья и знал, что подмена ребенка — это дело ее рук. Он пришел в бешенство и неминуемо выбросил бы приемыша в окно, если бы не его добросердечная жена. Ей было жалко чужого ребенка. Она хоть и горько оплакивала своего исчезнувшего малыша, воспитывала и лелеяла чужого мальчика, как собственного сына.

Вскоре эту удивительную и печальную историю уже рассказывали по всей стране. Повсюду искали сына владельца замка. Оруженосцы и слуги по приказу хозяина исколесили страну вдоль и поперек. Но пропавший ребенок исчез бесследно, и посланные гонцы вернулись к своему господину ни с чем.

Однако рыцарь не мог смириться с тем, что ею прелестный маленький сын пропал навсегда. И хотя все слуги и оруженосцы уверяли, что они обыскали все закоулки, он сам собрался в дорогу и без устали ездил по всей стране в поисках мальчика.

Однажды, почти потеряв надежду, фон Вильдон вынужден был искать кров и защиту от непогоды в закопченной хижине угольщика в дальнем глухом лесу. Жена угольщика вышла ему навстречу и приветливо поздоровалась. На руках она держала красивого, белокурого мальчика. У рыцаря едва не остановилось сердце. Это был его собственный сын! Он сразу узнал его, потому что у ребенка угольщика на левой щечке было такое же родимое пятнышко, как у его сына. Он вырвал ребенка из рук ошеломленной женщины и стал ласкать и целовать его, и плакать, и смеяться одновременно. Потом спросил у угольщиков, как ребенок попал к ним. Женщина ответила, что это не ее сынок — видно Богу было так угодно — она любит мальчика всей душой, как собственное дитя, но это не ее ребенок! Она родила крепкого рыжего мальчика, но вскоре после рождения какой-то незнакомец подменил его на это слабое, нежное созданье. Тогда рыцарь поведал ей свою историю и сказал, что рыжий ребенок угольщиков цел и невредим и находится в замке Вильдон.

Как только распогодилось, рыцарь вместе со своим вновь обретенным сыном покинул хижину угольщиков и поспешил назад в замок. Рыжего мальчика вернули родителям, и неизвестно, где было больше радости: в хижине угольщика или в рыцарском замке.

Когда сын угольщика превратился в стройного юношу, он поступил в услужение к молодому рыцарю и, будучи самым преданным оруженосцем, сопровождал его во всех путешествиях и военных походах. О старухе с Ведьминого ручья и ее уродце с тех пор не было ни слуху ни духу.

Если идти вниз по теченью речки Эрцбах, то рано или поздно можно выйти к тому месту, где берет начало Леопольдштейнерское озеро. И вот тут-то, в узком ущелье, прямо у самой тропинки можно увидеть в скале небольшую пещеру наподобие грота, посреди которой темнеет бездонный колодец, полный воды. Говорят, что много-много тысяч лет назад, во времена царя Давида, из этого колодца вылезало иногда странное существо, которое любило погреться на солнышке. Это странное существо было все покрыто чешуей, вот почему жители окрестных гор думали, что это водяной. Все они боялись его, но все же в один прекрасный день решили, что надо бы поймать водяного. Только как его поймаешь, ведь он запросто из рук выскользнуть может. Тогда придумали они вот что. Вымазали старый кафтан в смоле, да и набросили его на человечка, когда тот подле пещеры спал. Связали ему руки-ноги и дали попить и поесть. Поначалу водяной никак не хотел человеческую еду брать, а потом попробовал и остался очень доволен. Поел он и пошел за мужиками в долину. Они на всякий случай посадили его на веревку, но он и так не сопротивлялся и убегать, кажется, не собирался.

Когда же мужики со своим пленником поравнялись с тем местом, откуда открывался вид на Рудную гору, уперся вдруг водяной и ни в какую дальше двигаться не захотел. Заартачился он, разъярился, а потом видит, что ничего не помогает, и принялся жалобно так просить мужиков, чтоб отпустили его подобру-поздорову. Те же ни за что не соглашаются. Тогда предложил он им хорошо заплатить, а они говорят:

— Ну ладно, поглядим, что ты нам предложить можешь.

Человечек же им отвечает:

— Выбирайте сами, чего хотите. Могу дать вам золотых монет, которых вам хватит на год, могу дать серебряных на два года, или же медных — на веки вечные.

— Давай медных, чтоб на всю жизнь хватило! — загалдели тут мужики в один голос.

— Молодцы, соображаете! — сказал водяной. — Вон, видите, там стоит гора, вот она-то и даст вам меди, сколько захотите, на века хватит. И пусть принесет она счастье и благополучие вам и вашим потомкам!

С этими словами показал он на огромную Рудную гору, что возвышалась вдали.

Мужики же не сразу отпустили водяного, потому что решили сначала проверить, много ли там там руды.

Полгода прорубались они в ту гору, на склонах которой виднелись красноватые медные жилы. И действительно, вскоре добыли они столько руды, что никто уже в словах водяного больше не сомневался. Теперь уже ждать было нечего, и они отпустили его на свободу. Все вместе проводили они его до самого грота, где отловили когда-то, и он тут же нырнул в темный колодец. И в тот же миг задрожали скалы, а вода окрасилась в кроваво-красный цвет. Испугались мужики и почудилось им, будто слышат они, как водяной со дна колодца ехидно кричит:

— Эх вы, простофили, о самом главном-то меня спросить и забыли, о карбункуле и о кресте на орехе.

Что хотел водяной этим сказать, так никто и по сей день не знает. Уж сколько людей думали-гадали, да так и не разгадали этой загадки. Горняки верят, что карбункул самый лучший камень для того, чтобы шахту освещать, а крест на орехе, наверное, как-то с компасом связан, который в горном деле тоже используют.

Водяной же с той поры никогда больше не показывался ни у грота, ни в Леопольдштейнерском озере. А Рудная гора и впрямь принесла тем местам вечное благоденствие.

Когда-то в Цайринге был богатый серебряный рудник. Рудокопы добывали изрядное количество серебряной руды и получали не только достаточное жалованье, но и имели долю в добыче. Понятное дело, что денег у них было в избытке. Поначалу они жили как полагается и радовались своему благополучию; но со временем, как это часто бывает, начали забываться и веселились не в меру, позволяя себе дурацкие проделки. Но и это бы еще ничего, кабы они не раззадорились до того, что перестали уже стыдиться дурных поступков.

Раньше они носили одежду из простого сукна или войлока. Теперь им этого стало мало, а подавай им шелк да бархаты. Нарядились и стали красоваться, точно графы или князья. Вино они признавали лишь самое дорогое, кушали дичь из господских лесов, превосходную форель и гольца из заповедных водоемов. После работы они только и делали, что пировали да кутили, бражничали и напропалую играли в кости, и уже сами не знали, что бы им еще такое особенное вытворить, чтобы всех удивить.

Однажды, когда рудокопы спустились под землю, четырнадцать из них остались дома. Им, видите ли, не захотелось в этот день работать, поэтому они лениво грелись на солнце, болтали и смеясь рассказывали друг другу о вчерашних веселых проделках. И тут внезапно предстал перед ними, словно вырос из под земли, весь сверкающий серебром старичок в серебряном плаще и серебряной шляпе — сам маленький, как говорится, от горшка два вершка, но с большущей головой. У старичка была длинная белая борода, а лицо светилось серебряным светом. Рудокопы оцепенели от страха, а человечек грозно поднял руку и воскликнул: