Между тем ворота вдруг сами отворились, и хозяин, смертельно бледный, явился перед жадно придвинувшейся толпою, которая засыпала его вопросами. Однако прежде чем булочник успел объяснить, что случилось, пришел городской судья со своею стражею и потребовал у трясущегося булочника ответа — что стало причиною возмущения порядка?

— Господин городской судья, — молвил заикаясь Гархибль, — в моем доме завелось страшное чудовище! Сегодня рано утром одна из моих служанок хотела набрать воды из колодца и заметила глубоко в колодце какое-то чудное поблескивание и свечение; в ту же минуту в нос ей ударило такое адское зловоние, что она чуть не лишилась чувств. Она громко закричала и побежала в дом. Мой ученик вызвался поглядеть в чем там дело. Он велел обвязать себя веревкою, взял в руку факел и спустился в колодец. Не успел он достичь воды, как вдруг испустил жуткий вопль и выронил факел. Мы быстро вытащили его. Бедняга едва не помер со страху. Когда же он пришел в себя, то рассказал, будто видел на дне колодца страшное чудовище, похожее не то на петуха, не то на жабу. Лапы у него будто бы толстые и бородавчатые, хвост зубчатый, покрытый чешуею, а на голове — огненная корона. Чудище это, сказывает мальчишка, метало в него такие взоры, что он уж стал прощаться с жизнью. Не вытяни мы его в тот же миг наверх, — заключил свой рассказ булочник, — так и сгинул бы он в колодце.

Городской судья смутился и не знал, как быть в этом странном деле. К счастью, в толпе оказался некий ученый муж, доктор Генрих Поллитцер. Пробившись к городскому судье, он объявил, что знает, в чем тут дело, и попросил дозволения успокоить горожан.

— Имя зверю, которого видели в колодце, — василиск, — разъяснил он. — Василиск появляется из яйца, снесенного петухом и высиженного жабою. Еще древнеримский писатель Плиний описал это животное. Оно необычайно ядовито, даже дыхание его, да что говорить — один лишь вид его губителен для человека. Его надобно немедля умертвить. А сделать это можно лишь одним способом — показав зверю зеркало. Как только увидит он свой мерзкий облик, так тотчас же и лопнет от ярости. Если найдется человек, который осмелится на этот подвиг, — обратился ученый к булочнику, — то дом ваш избавится от чудовища.

Толпа безмолвствовала. Булочник же вскричал, не раздумывая:

— Кто из вас отважится протянуть василиску зеркало? Клянусь, он не пожалеет об этом — награжу его по-княжески!

Поставь булочник перед людьми даже бочку с золотом — и тогда, кажется, никто не изъявил бы желания лезть в колодец. Никто не произносил ни слова. Самые сильные мужчины улизнули первыми, разошлись вслед за ними мало-помалу и остальные, ибо даже близость самого колодца, в котором притаился опасный зверь, наводила на них ужас.

Лишь один совладал со своим страхом и объявил, что готов испытать судьбу. То был бедный парень по имени Ганс Гельбхаар, подмастерье самого булочника.

— Мастер, — молвил он, — вам известно, что я давно уже от всего сердца люблю дочь вашу Аполлонию. Известно и мне, что вы гневаетесь на меня за это. Если вы согласитесь отдать мне в жены вашу дочь, то ради такого счастья я не побоюсь рискнуть головой.

А так как булочник пребывал в неописуемом страхе перед чудовищем, то даже такая цена — на которую он, не случись этой напасти, ни за что на свете не согласился бы, — показалась ему не слишком высока. Он махнул рукою и дал слово, что Аполлония станет его женою, как только умрет василиск.

Городской судья велел принести большое зеркало, Ганса обвязали веревкою, и он стал медленно спускаться в колодец. Ему удалось уклониться от смертоносного взгляда василиска и поднести ему зеркало, благополучно избежав опасности. Василиск же, увидев свою отвратительную личину, лопнул от злости с громоподобным треском. Подмастерье, живой и невредимый, вылез из колодца, Аполлония заключила его на радостях в объятия, и булочнику не оставалось ничего другого, как сдержать слово. Ганс и Аполлония зажили счастливо и весело.

Колодец по совету доктора Поллитцера завалили камнями и засыпали землею, тем самым похоронив чудовище на дне. Но даже в смерти своей не утратил он губительной силы. Несколько работников отравились ядовитыми испарениями, поднимавшимися из колодца, и умерли спустя два-три дня. Не уцелел и ученик булочника.

На память о василиске в нише дома номер 7 в переулке Шёнлатернгассе поместили изображение зверя. Дом отныне называли не иначе как «василисков дом». Вера в опасное чудовище давно ушла, только выражение «взгляд василиска», что означает зловещий взгляд, живет и поныне.

Много лет тому назад жила в Вене одна женщина, которая была настолько тщеславна и суетна, что помышляла лишь о роскошных нарядах и украшениях, ни до чего другого ей дела не было. Купцы приносили к ней в дом дорогие и роскошные материи, и она выбирала из них те, что понаряднее и подороже, и отдавала шить платья одно лучше другого, и непременно — по самой последней моде. Весь день эта женщина проводила дома, вертясь перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон. Скучать по воскресеньям в церкви ей, видите ли, было недосуг. Но и домашним хозяйством она не занималась, взвалив все хлопоты по дому на прислугу.

Однажды, гуляя по Вене, нарядная красавица увидела на одной улице образ Пресвятой Богородицы. Перед тем как выйти из дому, она и в этот раз долго и тщательно разглядывала себя в зеркале и потому была твердо уверена, что она красивей и нарядней всех на свете.

— А ты-то, в жалком платьишке, да ты мне в подметки не годишься! — воскликнула дама, обращаясь к святому образу. — Показала бы, сумеешь ли обзавестись такими богатыми нарядами, как те, что ношу я! — И, блистая шелковым нарядом, горделиво прошествовала дальше.

В тот же вечер около полуночи в дверь ее дома кто-то постучался. Дама удивилась таким поздним гостям, но встала с постели и пошла взглянуть, кто это явился в ее дом среди ночи. На пороге, опираясь на посох, стояла старуха-нищенка. Благородная дама возмутилась такой наглости — подумать только, даже ночью нет спасения от назойливых попрошаек и оборванцев! — и хотела прогнать старуху. Но нищенка и не подумала уходить. Она гордо, словно скипетр, подняла свой посох и заговорила с царственным достоинством:

— Ты, глупая гордячка, возомнила о себе невесть что! А ведь ты нищая по сравнению со мной. Чего стоит жалкое тряпье, которыми ты забила свои шкафы! Посмотрела бы на мои сокровища! Я пришла, чтобы предложить тебе такой драгоценный наряд, какого не носила еще ни одна королева.

— Полно врать-то! — воскликнула дама. — Откуда тебе взять роскошный наряд, когда сама ходишь в лохмотьях! Убирайся вон из моего дома, а не то велю спустить на тебя собак!

Но старуха, ничуть не смутившись, достала из своей ветхой и потрепанной корзины платье дивной красоты. Встряхнув, она подняла его повыше и расправила складки. При виде этою платья дама от неожиданности и изумления даже попятилась. То был великолепный наряд из бархата и шелка, сверкающий золотом и драгоценными каменьями. А старуха достала из корзины еще и тончайшую шаль, на нитях которой, казалось, повисли небесные звезды, — так она сверкала, искрилась и переливалась. В корзинке нашлись еще пояс, чепец и изящные туфельки, и все это было такое роскошное, что не зазорно было бы надеть самой могущественной королеве.

Едва увидев все это великолепие, тщеславная женщина мгновенно переменилась в своем обхождении с гостьей. Теперь она, подыскивая самые любезные слова, стала просить и умолять убогую старуху, чтобы та уступила ей эти прекрасные вещи, и готова была заплатить любую цену.

— Любую? — переспросила старуха и снисходительно усмехнулась. — Но у тебя же ничего не осталось, ведь все свои деньги ты истратила на платья и дешевую мишуру.

— И правда! — испуганно ахнула дама. — Но все равно, я не могу отказаться от этого платья. Я обращу в золото все, чем еще владею, и все золото отдам тебе. Умоляю, продай мне платье!