Шли годы, и — ничего не менялось! Молодые люди жили счастливо, любили друг друга, казалось, еще больше, чем прежде, а еще у них появилось двое хорошеньких деток. Бывали, правда, дни, когда молодая женщина уходила из дому и часами пропадала в лесу. Тут, видно, было что-то нечисто! Деревенские жители с сомнением качали головами. Ганс, конечно, старался скрыть, что жена без него где-то шатается, но люди-то все видят!

Но Ганс никогда ни о чем жену не расспрашивал, не упрекал ее, когда она уходила, и радовался, когда возвращалась.

Как-то раз Гансу пришлось уехать по делам из деревни. Впервые он надолго разлучался с женой и едва смог дождаться того часа, когда снова ее увидит. Управившись с делами, поспешил он домой. Жена и дети встретили его у ворот. Увидев их улыбающиеся лица, Ганс на радостях все позабыл и воскликнул:

— Ах, Вила, дорогая моя! Спой-ка да спляши, как тогда на лесной поляне, когда я впервые тебя увидел!

Улыбка на лице его жены померкла, плечи поникли — казалось, она хочет убежать и скрыться в доме. Но, словно повинуясь какой-то неведомой силе, она пустилась в пляс и закружилась так легко и невесомо, как не сплясать ни одной другой девушке. Тихим печальным голосом завела она песню.

Ганс смотрел на нее как зачарованный. Никогда еще не казалась она ему такой прекрасной, как в эту минуту, — такой прекрасной, но и такой печальной. И вдруг он вспомнил то, о чем забыл, охваченный радостью встречи: он же нарушил свое обещание! Ганс бросился к жене, обхватил ее руками, чтобы удержать. Но было поздно. Прекрасная Вила заплакала:

— Ганс, мой Ганс! Зачем ты это сделал!

Ему казалось, что он все еще держит жену в объятиях, а она уже выскользнула у него из рук легким туманным облачком и растаяла в воздухе. Муж и дети остались одни.

Ну а жители деревни узнали то, что им так хотелось узнать, только их это не обрадовало. В деревне без загадочной красавицы стало вдруг пусто и скучно. Они и сами не рады были, что дознались, кем была жена Ганса — лесная дева, вила.

Но больше всех горевал Ганс, который так ее любил. Правда, мало-помалу утихла его боль — ведь однажды приходит час, когда мы находим себе утешение после пережитой утраты, какой бы горькой она ни была. Дети принесли Гансу много радости и, наверное, это помогло ему утешиться. Но до конца своих дней Ганс всякий раз, когда по утрам или вечером над полями поднимается туман, выбегал из дому в надежде вновь увидеть свою Вилу, возвращающуюся домой, и всякий раз с разочарованием убеждался, что то был лишь легкий туман и что ему лишь почудился обманчивый образ любимой Вилы.

Беспредельно широко раскинулось это озеро, с колеблющимися камышами у берегов и зарослями тростника, в которых обитают разные редкие птицы. Но не всегда так далеко простиралась в долине водная гладь. Там, где сегодня плещутся светлые волны, когда-то были плодородные поля и селения, и люди в них жили счастливо.

Рассказывают, что однажды в эти края занесла нелегкая знатного владельца замка Форхтенштайн. В деревне Медхенталь он увидел девушку, и была она так мила и хороша, что он, забыв о своей жене, полюбил ее всем сердцем. Знатный хозяин замка назвался девушке простым охотником, и вскоре она его тоже полюбила.

Хозяин замка зачастил в деревню. Отправляясь к Марии — так звали девушку, — он надевал простое платье и скрывал от нее, кто он на самом деле, поэтому девушка и не знала, что не вправе его любить. Может быть, ничего плохого и не случилось бы, да на беду слуга рыцаря Самуэль по злобе рассказал обо всем жене своего господина. Та глубоко оскорбилась и с того дня только и думала, как бы ей разделаться с девушкой.

Вскоре рыцарь отправился на войну, а его жена тотчас взялась за дело. Едва он уехал, она позвала Самуэля, и они с большой свитой поскакали в деревню Медхенталь, там она приказала слугам схватить Марию вместе с ее матерью и заточить обеих в темницу.

Для бедной Марии это был черный день. Ведь вместе с неволей на нее обрушилась и другая беда — она потеряла своего милого, ибо теперь знала, что любовь их была запретной. Но Мария была не только добра и красива, но еще и решительна и бесстрашна. Обе пленницы, мать и дочь, настойчиво твердили, что Мария невиновна: ведь она не знала, кем был тот, кого она полюбила, потому что он назвался простым охотником! И Мария просила знатную госпожу отпустить их с миром в родную деревню. А с тем, кто, назвавшись простым охотником, добился от нее взаимности, обещала никогда больше не видеться.

Но жена рыцаря не пожелала отказаться от мщения. Она подкупила нескольких крестьян, чтобы те свидетельствовали против Марии. Поэтому вину девушки и ее матери сочли доказанной, и владелица Форхтенштайна приговорила обеих к смерти.

Поняв, что им нет спасения, Мария покорилась судьбе и не проронила ни слова, когда ее, со связанными руками, повели к пруду. Но у стражников, которым было приказано столкнуть ее в воду, при виде спокойного достоинства и бесстрашия девушки на душе становилось все тревожнее.

Зато мать Марии не помнила себя от отчаяния. Не мысль о собственной смерти, а гибель ни в чем не повинной дочери привела ее в исступление. В последнюю минуту перед тем, как мать столкнули в воду, она громко прокляла владелицу замка и тех людей, которые на суде оклеветали их обеих. Вся деревня вздрогнула, когда она пронзительно крикнула:

— Прежде чем завтра закатится солнце, всех вас постигнет справедливая кара!

На другое утро в пруде поднялась вода. Чистая гладь голубела, отражая небо, а на воде лежали, с просветленными лицами и молитвенно сложенными руками, всплывшие утопленницы. Страшно тут стало крестьянам. Увидев чудо, они поспешили предать земле тела двух невинных жертв владелицы замка. А вода в пруде незаметно и тихо все прибывала и, выйдя из берегов, затопила деревню. Жители в ужасе бежали. Пруд превратился в озеро, и оно затопило всю долину на мили вокруг.

Спасшиеся жители Медхенталя обосновались на северном берегу нового озера и дали своему поселку имя Нойзидль, то есть Новый поселок.

Когда владелице Форхтенштайна принесли весть о наводнении и гибели деревни Медхенталь и других селений, она поняла, какое зло сотворила. Прежние мысли о мщении показались ей ничтожными, и перед глазами у нее неотступно стоял образ бедной девушки, твердившей, что она невиновна. Все на свете отдала бы жена рыцаря, лишь бы исправить содеянную несправедливость. Но напрасны были ее слезы и запоздалое раскаяние. Былая гордячка не находила себе места, ломала руки и плакала. Потом она вдруг затихла, присмирела и даже не узнавала себя — она лишилась памяти и разума.

Предатель Самуэль не раскаялся. Он только смеялся, когда кто-нибудь напоминал ему про его злодеяние. Как бы в насмешку, он стал часто плавать на лодке по озеру. Однажды, когда он снова плыл в своем челноке, разразилась непогода. Черные тучи заволокли небо, зашумела буря, и яростный ветер обрушился на озеро. Челнок перевернулся, Самуэль утонул.

Немного времени спустя владетель Форхтенштайна вернулся из военного похода. Печальное то было возвращение. Супруга рыцаря сошла с ума, деревню затопило озеро, Мария была мертва. Рыцарь не находил себе утешения. В память о девушке он построил на берегу озера монастырь Пресвятой Божьей Матери, а сам отправился паломником в Рим, чтобы вымолить у Бога прощение своим грехам.

Над озером еще долго возвышались верхушки деревьев и шпили колоколен. Но со временем и эти последние свидетели былого канули в глубинах вод, и ныне ничто не напоминает о деревнях и плодородных полях, которые когда-то лежали в долине. Берега озера поросли тростником, в зарослях поселились птицы, и озеро Ной-зидлерзее раскинулось, как маленькое море. Таким оно и остается по сей день.

В 1532 году в очередной раз случилось турецкое нашествие. Отдельные шайки рыскали в окрестностях озера Нойзидлерзее, грабили и разбойничали. Разбойничьими походами дошли турки до самого Пурбаха. Жители этой деревни поспешно припрятали свое добро и бежали в горы на берегу Лейты.