И только когда занялось утро, бедная женщина обрела спокойствие, подобрала брошенные драгоценности и покинула в печали это жуткое место. О купленном такой дорогой ценой богатстве она и знать больше не желала и раздарила все золото и драгоценные камни беднякам и тем, кто терпит нужду.

Минул ровно год, и женщина вернулась обратно к скале, так как втайне надеялась, что ее еще раз впустят в недра горы, и она отыщет ребенка. И, в самом деле, надежда не разочаровала ее. В Пасхальную воскресную ночь скалистая стена разверзлась вновь, и она увидела, что ребенок ее, сидя в пещере, весело играет со слитками золота.

С криком радости рванула женщина к себе свое дитя и поспешила с ним вон из пещеры, не бросив ни единого взгляда на богатства и сокровища. Она целовала и ласкала ребенка и благодарила небо за то, что оно снова вернуло ей малыша.

С той поры вдова не думала больше ни о богатстве, ни о золоте, а лишь от всего сердца радовалась, что снова обрела своего ребенка. И жили они хотя и скромно, но счастливо.

В давние-предавние времена благодатная ныне долина Глянталь была пустынной, заболоченной дикой глухоманью с обильно гнездившимися там змеями да гадючьим отродьем. Никто не осмеливался селиться в Глянтале, и лишь на окрестных холмах обитало несколько бедных крестьян, что едва-едва могли прокормиться.

Но вскоре и они на своих холмах уже не чувствовали себя в полной безопасности от змей. Змеи размножались со зловещей быстротой. Они заползали в дома, проскальзывали в кровати и в шкафы, свободно располагались в горницах, и никакую снедь не пощадила их прожорливость и жадность. Они взвивались вверх на столы и безбоязненно жрали прямо из мисок рядом с перепуганными насмерть людьми.

Не удивительно, что злосчастные глянтальцы впали в безнадежное отчаяние; они перепробовали все на свете, чтобы истребить змей, но ничто не помогало — ни огонь, ни яд, ни благочестивые молитвы, ни обход полей с молебном.

Потому-то крестьяне и решили покинуть эти жуткие края и уже начали собирать свои нехитрые пожитки, как вдруг однажды вечером пришел туда какой-то подмастерье и услыхал об ужасной тамошней змеиной напасти. К великой радости всех местных жителей он тотчас заявил, что готов истребить всех змей — и малых и больших, если его заверят в том, что среди них нет белой змеи, а иначе ему точно конец. Так как никто во всей окрестности никогда белую змею не видел, чужак уже на следующее утро приступил к делу. На холме, где ныне располагается селение Фридлах, он велел навалить вокруг раскидистого дуба сухую древесину лиственных деревьев и смолистый еловый хворост. Потом он попрощался с людьми, потому что, по его словам, если только белая змея, Королева Змей, все же явится, то он уже ныне — все равно что мертв. А если ему и впрямь суждено умереть, чего он, ясное дело, не желает, то пусть глянтальцы ежегодно служат мессу за упокой его души.

Крестьяне весьма охотно дали ему такое обещание, и подмастерье вошел в круг, взобрался на верхушку дуба и вытащил из кармана маленькую флейту. Он велел зажечь костер, поднес флейту к губам и начал наигрывать всевозможные причудливые напевы. Внезапно повсюду все задвигалось и зашевелилось, в траве и в сухих ветвях зашуршало и зашипело, а все ямы и груды камней ожили. Бесчисленное множество змей ползло туда, ползли змеи большие и малые, змеи, покрытые коричневыми и черными пятнами, всевозможные гадюки с ядовитыми язычками. Из домов и конюшен, из ущелий и канав, из скал и болот ползли они сюда, взбираясь на холм и подползая как можно ближе к огню.

С волшебной силой притягивали их звуки флейты: змеи стремились перепрыгнуть огненный круг, но тут же сгорали заживо.

Но вот, наконец, сгорела последняя змея, и подмастерье, что играл на флейте, уже уверовал в победу. Он торжествующе замахал своей флейтой, а глянтальцы разразились радостными криками. Внезапно, к своему ужасу, все увидели гигантскую белую змею с короной на голове. Подмастерье, сидевший на верхушке дерева, побелел, как полотно. Могучая змея, извиваясь, мощными прыжками поднималась на вершину холма и зловеще быстро приближалась к огню.

Подмастерье не переставая играл, флейта звучала еще призывней и сладостней, чем прежде. На какой-то миг змея подняла изящную голову, словно прислушиваясь к таинственной игре, затем снова поползла к пламенеющему кругу. Пред самым огнем она вихрем взвилась ввысь и подпрыгнула — и флейта смолкла! Словно стрела, выпущенная из лука, Королева Змей перепрыгнула пламенеющий круг и кинулась на шею подмастерья, игравшего на флейте. Крепко вцепившись друг в друга, рухнули они в огонь и сгорели.

Змеиной напасти пришел конец — однако же храбрый подмастерье пожертвовал за это жизнью. Глянтальцы же не преминули сдержать обещание. Ежегодно в годовщину этого события в церкви, построенной на том холме, служат так называемую Змеиную мессу.

Есть в Кернтене Дикий ручей — Вильдбах, низвергающийся в долину с таким шумом и грохотом, что каждый в округе называет его только Румпельбах — Гремучий ручей.

В уединенной долине на берегу этого Вильдбаха много-много лет тому назад стояла кузница, а жил там кузнец, имя которого никто не знал, да ни один человек об этом и не спрашивал: все называли его лишь Кузнец с берега Румпельбаха, или кратко Румпельбахом.

Кузнец охотно бы женился, чтобы не коротать в одиночестве свой век в этой уединенной долине, но он был беден, как церковная мышь, и при всем самом большом желании не мог бы прокормить жену. Так что пришлось ему оставаться в холостяках. Однажды, впав в полное отчаяние, он призвал черта и продал ему свою душу. Черт должен был заполнить всю кузницу сверху донизу золотом, а за это на десять лет заполучал душу Румпельбаха. «Однако же десять лет — срок немалый, — рассуждал кузнец, — уж я придумаю, как черта перехитрить».

Посватался кузнец к хорошенькой девушке, привел ее к себе домой, в кузницу, и пошло тут в уединенной долине веселье. В своей благодати кузнец ни минуты не раскаивался в выборе жены, и она была столь же счастлива, как и он.

Минуло девять лет. Кузнец из Румпельбаха становился все мрачнее, впадал в уныние, и даже жена не в силах была его утешить. А тут нагрянул и десятый гол, а Румпельбаху все еще не пришла в голову какая ни на есть хитрость, с помощью которой он лишил бы черта его добычи.

И вот однажды, на исходе этих десяти лет, вышел Румпельбах, одолеваемый мрачными мыслями, из своей кузницы — и кого же он видит! Он не верил своим глазам! Разве не Святое Семейство явилось в тихую Румпельбахскую долину?! Мария с младенцем на руках сидела верхом на осле, а Святой Иосиф вел осла под уздцы! Осел ужасно хромал, и Святой Иосиф попросил кузнеца заново подковать животное.

Чрезвычайно охотно исполнил Румпельбах его просьбу, и ни за что не захотел получать мзду за свою работу. В ответ Святой Иосиф пообещал выполнить три его желания. Кузнец недолго думая пожелал себе, во-первых, скамью, что без его дозволения не даст уйти никому из тех, кто на нее сядет. Второе желание — вишневое дерево, ветви которого схватят и не отпустят каждого, кто пожелает отведать с дерева вишни. А под конец пожелал кузнец получить мешок, из которого никто, однажды забравшись туда, не выйдет до тех пор, пока он, Румпельбаховец, того не пожелает. Святое Семейство исполнило все эти желания, благословило кузнеца и отправилось дальше.

И вот, когда десять лет бесповоротно минуло, явился черт, чтобы забрать с собой душу кузнеца. Румпельбах прикинулся смиренным и на все готовым, но однако же сказал, что путешествие предстоит ему долгое и надобно сперва к нему подготовиться.

— Уж вы-то, господин черт, — проговорил кузнец, — вы наверняка это понимаете. А пока посидите на этой скамье, понежьтесь на солнышке.

Черт, ни о чем не подозревая, уселся на скамью, но когда через некоторое время захотел подняться, поторопить кузнеца, скамья его больше не выпустила. Лицо у черта сделалось до того глупым! Он тянулся и рвался изо всех сил, но заколдованная скамья крепко его держала, и черт не мог сдвинуться с места ни на йоту. Тут он впал в настоящую чертову ярость, вопил, ругался и вел себя как сумасшедший, тогда кузнец вышел из дома и спросил, что-де стряслось. Черт же в ответ стал сыпать такими ужасными проклятиями, что даже воде из ручья стало совестно, и она, громыхая во сто крат сильнее прежнего, ринулась через скалы.