Мордовцеву только оставалось гадать — куда его забросило? То, что попал сюда через дверь-телепорт, которая в свою очередь открылась оттого, что он случайно коснулся стены браслетом, Николай уже не сомневался. Получалось, что браслет является своеобразным ключом в этом корабле. И Николаю несказанно повезло, повезло, что он догадался прихватить с собой эти странные браслеты. Браслеты, которые по-прежнему продолжали извергать из себя свечение изумрудного оттенка. Цвет их, несмотря на то, что Николай уже не использовал «кошачьего глаза», к великому его изумлению, оставался неизменным. На что еще способны браслеты, кроме уже проявленной ими антигравитационной составляющей, при помощи которой они весьма стремительно смогли доставить Николая в космический корабль? «Не оказались ли они, по сути, пропуском в этот инопланетный агрегат? Управляет ли ими кто-то, или они действуют автоматически? И если имеется неведомый оператор, то почему он допустил мое проникновение в корабль? Или мои желания полностью совпадали с желаниями этого оператора?» — Проносилось в голове.
Эти мысли только на время отвлекли Николая от другого неизбежного во-проса: «Что ему делать дальше? Двигаться по тоннелю? Тоннелю, который казался бесконечным? Или с помощью браслета поискать другие «двери»?» Только Николай не представлял, как можно касаться браслетом этих нематериальных, по всей видимости, а энергетических стен. Хотя энергия — это, по сути, тоже материя. А как можно потрогать энергию? Другой энергией! Какая энергия находится в его распоряжении? Чуток электричества в аккумуляторах «ноктовизора» и командирских часов, и все? А можно ли считать силу мыслей энергией? Если это и энергия, то весьма тонкая и очень слабой напряженности…»
Мысли сумбурным противоречивым потоком изливались в голове мутным водоворотом, вычленить из которого что-то конкретно нужное казалось проблематичным. «Стоп! Мне нужно к центру «тарелки» и если этот тоннель из энергетических струй перпендикулярен кольцевому коридору, то он неизбежно должен привести меня к центру. Но сколько времени придется пробираться по этому коридору?..» — Появилась здравая мысль.
Время. Сейчас все решает время. И хотя в данную минуту в голове не был слышен своеобразный метроном, но все действия Николая и его телодвижения были словно подчинены неумолимому ритму. «На улице с каждой минутой падает температура воздуха. И чем дольше я здесь пробуду, если не смогу выполнить свою задачу, то город обречен. Время, время, время!..» — Лихорадочная работа мысли накаляла мозг Николая. Бог знает, что бы Николай мог отдать, чтобы оказаться сейчас там, в центре тарелки, где, как он думал, находится центральный командный пункт. Чем Николай может пожертвовать? Жизнью он уже, по сути, жертвует!
И вот в какой-то неуловимый миг Николай ощутил, что в его подсознании произошел мизерный, но вполне ощутимый перелом. Ранее, благодаря защитным функциям психики он, можно сказать, неосознанно воспринимал все происходящее с ним, как разновидность какого-то фантастического, весьма похожего на реальность сновидения, чему способствовал памятный «вещий сон». Теперь же вдруг резко, словно какая-то невидимая пелена спала с его сознания, и Николай неимоверно отчетливо понял, что действительно находится, хотя и в невероятной, и даже более чем фантастической, но суровой реальности.
К удивлению Николая, он даже ощутил нечто вроде облегчения. Мир стал ярок, и в мутном водовороте информации с неимоверной скоростью заструились четкие мысли, поначалу некое подобие понимания, а уже затем появилась какая-то бесшабашная уверенность в том, что у него все получится. Николай вновь подумал о «браслетах» как о ключах в этом вместилище порождения чужой техники, и тут же увидел, как на протяженности всего коридора засияли овалы, обозначив имеющиеся в нем проходы. «Час от часу не легче! — Подумал Мордовцев. — И как же мне выбрать из этого множества проходов нужный мне путь, единственный?» И одновременно в нем поднялось желание такой силы, требование к себе, к окружающему его миру, требование достижения цели. Эта целеустремленность охватила все его существо и, хотя он совсем не представлял, что может ожидать его в конце пути. Представлял только, что на этом окончании у него вновь сформируется уже другая цель, но какие силы и способности ему для этого понадобятся, он совершенно не представлял. Но какое-то наитие вело Николая вперед — неизвестно к победе или гибели.
В тот же миг, едва ли не раньше последней промелькнувшей мысли, кратко мигнув, переходы в субстанции коридора растворились, оставив мерцать всего лишь один, буквально где-то в тех шагах от Николая. Не слишком задумываясь о причине таких трансформаций сущности энергетических выкрутасов коридора, хотя в то же время манипуляции эти память отложила на задний план, связав такой результат с влиянием трофейных браслетов, Николай, приведя автомат в боевое положение, решительно шагнул в овальное марево перехода.
Помещение было наполнено слабым сумеречным светом, и оттого Николай с некоторым трудом рассмотрел плоский, овалом изогнутый пульт в виде чуть наклонного, словно ученическая парта, столика, расположенный перед обширным экраном. На пульте не было привычных для человеческого глаза лампочек, рычажков и циферблатов. Были только парные, на троих углубления для пятипалых рук перед тремя креслами-ложементами перед ним. В креслах находились существа, которых Николай в другое время назвал бы людьми, но сейчас после всех виденных в городе ужасов, он не стал к ним присматриваться, как не стал приглядываться к изображению на экране. Просто он не собирался с ними церемониться, не считая этих «зеленых человечков», хотя они на самом деле и не были зелеными, достойными для контактов какого либо рода, кроме одного единственного — скоротечного огневого.
Пришельцы, по-видимому, не успели даже осознать, а может быть и увидеть его появления. Короткими очередями, как учили в армии, наверное, в целях экономии патронов, но учили все-таки неплохо, ибо Николай заученными скупыми движениями, почти бездумно, на одних рефлексах, и почти не целясь в какие-то секунды, поразил всех троих. И пульт, и экран забрызгало содержимым их голов. Треск автоматных очередей показался оглушительным в тишине помещения, и тела обмякли в креслах. Николай с некоторым облегчением вздохнул — первый этап завершен успешно.
На втором этапе он планировал снарядить пульт пластидом и, поставив детонатор с таймером, постараться по возможности смыться из «тарелки» так быстро, как только сможет. «Ведь если я не успею выбраться из бронированного космического корабля пришельцев вовремя, то взрыв моей мины уничтожит функции управления всеми системами. Перестанут работать нуль-переходы, ибо других выходов в нашем понимании, как-то дверей, окон, то бишь, иллюминаторов, в этом транспортном средстве инопланетян было просто не предусмотрено. И тогда я окажусь запаянным в этой огромной консервной банке без возможности выбраться наружу, и жить мне останется ровно столько, сколько будет кислорода в моем изолирующем противогазе. А небольшой набор регенеративных патронов к нему только продлит агонию». — Мозг Николая почти бессознательно анализировал ситуацию и искал приемлемое решение.
Мордовцев снял с плеча сумку из-под противогаза, набитую пластитом. Потя-нулся за рюкзаком со второй порцией взрывчатки, и в этот-то момент его и скрутило!..
Голову сжало словно тисками, лишь краем глаза он успел увидеть светло голубое сияние, окутавшее его тело своеобразным коконом, затем свет померк, и Николай как будто лишился зрения. Перед глазами была чернота, только одна чернота, ничего, кроме черноты.
В области, чуть ниже затылка, возник сначала небольшой, размером с минда-лину, очажок пульсирующей жгучей боли, потом разросшийся до размеров среднего грецкого ореха. Эта боль поступательно увеличивалась, казалось, раскаленный уголек внутри мозга самопроизвольно все накалялся и накалялся, грозя расплавить все содержимое его черепной коробки. Одновременно тяжесть сдавила уже не только на виски, в полной мере давящую боль приняли на себя и глазные яблоки, продолжающие воспринимать только мрак. И все же боль в глазах была несколько слабее, но по мере возрастания боли в затылке, увеличивались и эти болевые ощущения, неумолимо нарастая. Зубы стиснуло непрекращающейся судорогой, и даже непроизвольный крик, рвавшийся из горла, не мог преодолеть образовавшийся заслон. Только слабый стон смогли услышать его уши. Но и слух вскоре отказал тоже. Очень скоро боль полыхала по всему объему мозга, циклично пульсируя, распространяя пузыри боли, лишая всякой возможности мыслить и осознавать свое состояние. Болевой шарик, уже превратившийся в шар волнами во все стороны испускал из себя пульсирующие шаровые оболочки, словно радиоисточник, только оболочки эти не затухали с расстоянием, а сохраняли постоянную величину своей силы. Казалось, мозг плавится, находясь, словно в центре ядерного реактора, в период интенсивного распада. Волны боли изнутри встречались с давящим силовым полем наружного давления.
