— Два до Внукова, пожалуйста. — Кирилл склонился к окошку и протянул деньги.
Кирилл взял билеты и, сделав широкий круг, подошел к Богачевой со спины.
— Женька, у тебя такой глупый вид! — обхватил он ее за плечи.
Богачева охнула, обернулась и собралась было на радостях заголосить, но Кирилл вовремя поцеловал ее в губы.
— Здравствуй, солнышко.
— Ну наконец-то! — Женька повисла на нем, омочив его бороду слезами радости. — Господи, Кирюша, тебя не узнать!
— Ну и хорошо, — довольно улыбнулся Кирилл.
— Ты только не обижайся, — Женька уже смеялась, — но ты прямо чечен какой-то!
— Ладно, мать, хорош скакать. — Кирилл отодрал ее от себя и поставил на асфальт. — Электричка через семь минут, билеты я взял. Пошли.
Был уже десятый час вечера, основной поток пассажиров схлынул. В вагоне ехали только редкие парочки да подвыпившие дядьки. Изредка по проходу шли увешанные всякой дрянью торговцы и, деря горло, нахваливали свой бесхитростный товар.
Кирилл с Женькой вольготно расположились в полупустом вагоне, предусмотрительно успев на перроне прихватить две бутылки холодного пива.
Женька, вероятно, была навеселе, потому что ее сразу же слегка развезло. Она то плакала, то хохотала и все время лезла с поцелуями. Кирилл морщился, но терпел.
— Я знала! Я знала, что у нас все получится! — веселилась Богачева, похлопывая холеной ладошкой по черной сумке.
Через двадцать пять минут электричка остановилась на станции Внуково. Они выскочили на платформу и, обнявшись, пошли по дороге, ведущей к дачному поселку. Свернули на тропинку, прошли метров пятьдесят и оказались у массивных дубовых ворот.
Женька достала из кармана ключи и отперла калитку. Пригнув голову, Кирилл вошел на участок и обалдел:
— Ну ты, мать, даешь!
Участок был огромен, на нем с успехом могли бы разместиться три обыкновенные дачи.
Кругом росли вековые сосны вперемешку с кустами и деревьями. Где-то в глубине угадывался дом, к которому от ворот вела подъездная дорога. Женька схватила Кирилла за руку и потащила сквозь заросли. Они оказались на костровой поляне. Вокруг кострища были устроены деревянные скамеечки, под кирпичным навесом располагался огромный мангал, за столом в беседке могли разом усесться человек двадцать.
Молча осмотрев все это благолепие, Кирилл пошел к дому.
Дом тоже не подкачал. Там было все — и терраса, и гостиная, и просторная кухня. Маленьких комнат Кирилл сосчитать так и не смог. Но главное — были душ с горячей водой, канализация и городской телефон.
— Женька! Это удовольствие не может стоить шестьсот баксов в месяц, — изумлялся Кирилл.
Они сидели на открытой веранде, пили красное вино и ели любимые Кириллом свиные отбивные на косточках.
— Да ладно тебе, Кирюш, — улыбалась хмельная Женька. — Главное, чтобы тебе нравилось. Молодец я у тебя?
— Я хочу знать, — настаивал Кирилл. — Я тебе дал две штуки из расчета на три месяца. Прошло уже четыре. Этого не могло хватить.
— Ну какая разница? Ты велел мне снять дачу на лето, я сняла. Подумаешь, свои добавила. Зато как классно! — Женька мечтательно закатила глаза. — Только ты и я! Жалко, что три с половиной месяца пролетело… Я ведь почти не приезжала. Не хотела без тебя. Так, пару раз наведалась…
— Рехнулась?! Кого с собой таскала?
— Да ты что? — обиделась Женька. — Одна я была. Сначала в мае, с хозяевами расплачивалась. Потом один раз в июне, просто чтобы все проверить. Потом после того, как ты исчез — продуктами затарилась и белье привезла. И три дня назад, как поговорила с тобой, вещи свои притаранила. И все.
— Ладно. Пошли на воздух.
— Но мы и так на воздухе, — возразила Женька.
— В лес хочу.
— Комары сожрут.
— А мы костер разведем. Зря, что ли, такие бабки платили?
— Погоди, Кирюш, я вот все думаю…
— Брось. Тебе нечем. — Кирилл потянулся за сигаретами.
— Я не обижаюсь на тебя. Вот и Былицкий так говорит. Все думают, что я дура.
— Достаточно того, что ты красивая, — парировал Кирилл, не желая вступать в бабью полемику.
— Наверное, вы все правы. Потому что я никак не могу понять… Как так совпало, что девочек убили сразу после того, как ты…
— Ты в своем уме? Ты что несешь? Меня, что ли, подозреваешь? Сдурела? — Кирилл швырнул пачку на стол.
— Прости, прости. — Женька стала мелко креститься. — Я — нет, но все только и говорят, что это ты… То есть из-за тебя.
— Солнышко, — Кирилл доверительно улыбнулся и взял ее за руку, — клянусь тебе, я не имею к этому ни малейшего отношения. Ну сама подумай, зачем мне их убивать? Какой смысл? Под мокрую статью нас подводить? Я похож на идиота? Ведь мы с тобой действуем строго по плану, а в наш план не входило никакого насилия, ведь так?
Женька крепко призадумалась.
— Не совсем так. Колька все-таки пострадал.
— Дура, что ли? Тоже мне, пострадал! Отвезли на роскошную дачу, жрал от пуза, в видик пялился, в бассейне плескался. Если кто и пострадал, так это я — тараканов гонял в Выхине. Короче, завязывай эту байду. Пошли к костру.
Кирилл откинул стул, спустился по ступенькам с веранды и заросшей тропинкой пошел к поляне. Становилось прохладно. Женька вернулась в дом, подхватила две поношенные хозяйские куртки и, подобрав забытые им сигареты, побежала за ним.
Кирилл неумело ковырялся со спичками. Ветер без конца задувал пламя, поленья никак не хотели разгораться. Женька ушла под навес к мангалу. Сложила на почерневший противень рассохшиеся угли, поднесла зажигалку, раздула огонь.
Подхватив краями старого ватника все это богатство, она донесла его до кострища, вывалила в сердцевину, встала на четвереньки и принялась неистово дуть.
Угли раскраснелись, зашкворчали, дали первые язычки пламени, но Женька все дула и дула, и вскоре робкий огонек превратился в настоящий костер.
— Я гляжу, ты нигде не пропадешь, — съязвил Кирилл.
Но Женька не поняла его сарказма, обернулась к нему закопченной рожицей и попросила:
— Кирюш, у тебя там сзади ельник. Притащи пару веток. Пускай дымятся, зато комаров разгоним.
Кирилл с нескрываемым любопытством, как-то по-новому взглянул на свою подругу, ухмыльнулся, и, ничего не сказав, пошел за ветками.
Дрова потрескивали, искры хлопьями улетали в черную бесконечность, лица раскраснелись от жара, а по спине пробирался промозглый ночной холод.
Женька шампуром мешала угли.
Кирилл смотрел на огонь, и в нем закипала ненависть. У него не выходили из головы слова Артема о том, что Любка его «заказала».
Даже если до нее и доперло, она не должна была так с ним поступать. Ведь она же любила его. Не могла! Не имела права! И он не сделал ей ничего плохого — ведь все в порядке, Коляна же ей вернули. А бабки — это вообще мелочь, она, поди, за год больше заработает. А сколько лет он ее терпел! Унижения, скандалы, каждый доллар приходилось вымаливать. В конце концов, всеми своими достижениями она обязана только ему, Кириллу! И он хотел всего лишь получить свое. А то, что девчонок и Витьку убрали, так он не виноват — это роковая случайность. Она даже не пожелала дождаться результатов расследования — жив он или мертв, сразу от него отказалась. А он-то, дурак, так ей верил все эти годы! Ее одну, можно сказать, и любил по-настоящему. А эта дрянь посмела объявить на него охоту! Как бы не так! Кирилл зло плюнул в костер.
Он резко поднялся и пошел к дому.
— Ой, боже мой… — засуетилась Женька. — Кирюша! Я догоню! Только костер загашу! Нельзя огонь-то оставлять…
Пока Богачева заливала костер и раскидывала угли, Кирилл взошел на террасу и, чертыхаясь в темноте, пробрался в кухню. Свет включать не стал, зажег свечу и снял телефонную трубку.
— Я от Артема Галушко… Да, хотелось бы полный комплект… Естественно, не вопрос… Да… Спасибо, до завтра.
Утром Кирилл уехал в Москву, запретив Женьке выходить даже за ворота.
К вечеру у него на руках были два паспорта — российский и заграничный, а также международные водительские права. Теперь его звали Константином Сергеевичем Плотниковым, и было ему уже не тридцать четыре, а целых тридцать семь лет. Но самое главное приобретение — компактное взрывное устройство — лежало на дне той самой холщовой сумки, в которой он получил от жены свою сильно урезанную долю. Обошлось все это дело недешево, но цена для Константина Сергеевича значения не имела.
