Бросив недокуренную сигарету вниз, Ревенко вернулась в кухню, взяла трубку и набрала номер Насти.
— Да? — с какой-то тайной надеждой прозвучал ее голосок.
— Настя, это Ревенко.
— Здравствуйте, Любовь Николаевна, — подыграла Настя, словно бы они и не разговаривали полчаса назад.
«Молодец, девочка!» — оценила Ревенко Настину силу воли.
— То, что я сейчас скажу, не предназначается для твоих ушей. Если хочешь, не слушай, но трубку повесишь, только когда я закончу разговор.
— Я что-то не пойму, Любовь Николаевна… С кем вы хотите говорить? Вы же знаете, я одна, — искренне удивилась Настя.
«Умница ты моя, что бы ни случилось, тебе я помогу». — У Любани все внутри перевернулось от жалости к этой стойкой девочке. Но она задавила в себе это щемящее чувство и взяла жесткий тон:
— Тебе и не надо понимать. Все. Клади трубку рядом с телефоном, повесишь, когда услышишь короткие гудки.
— Ну, вам виднее… — раздался легкий стук и звук удаляющихся шагов.
Этим трюком можно было провести кого угодно, но только не Любовь Николаевну. Она до оскомины насмотрелась таких этюдов, когда студенты изображали шпионов, топая на одном месте все тише и тише, якобы удаляясь с места событий от запертой двери.
«Зря я не перевела ее на актерский, девка-то — авантюристка!» — успела с нежностью подумать Ревенко.
Но надо было действовать. Выждав пять секунд, она членораздельно произнесла:
— Значит, так, суки. Теперь слушайте меня. Кирилл, надо полагать, уже у вас. А деньги — у меня. Вы их получите. Но есть условия. Первое — сначала ребенок. Он должен быть дома завтра. В обмен на сына сразу же забираете всю сумму наличными. У вас остается Кирилл. Он — гарантия, что Коля возвращается живым и здоровым. О муже договариваемся отдельно, потому что я не знаю, чего вы от него хотите. Далее. Через час к Насте едет моя секретарша с продуктами. Девушка вообще не в курсе, думает, что едет к больной белой горячкой. Она оставит сумку под дверью, можете проверить — «парабеллума» там нет. Надеюсь, у вас хватит ума не трогать девчонку. Нам не нужны осложнения. Давайте сотрудничать, я открыта для диалога. Война не нужна никому. И не надо звонить Насте, связывайтесь со мной напрямую. Я никуда не собираюсь заявлять, давайте все решим между собой. И чтобы больше без жертв. Извините за слово «суки». Жду ответных действий. Это все.
Ревенко повесила трубку.
Глава 26
Было уже около четырех часов дня.
Смену назначили на двенадцать, но Николаева до сих пор в павильоне не появилась. Чтобы не терять времени, снимали кордебалет.
Помощник режиссера Зойка Ремизова отправляла одно за другим сообщения на пейджер капризной артистке, звонила без конца ей на сотовый, но голос в трубке механически повторял, что абонент временно недоступен. По домашнему телефону тоже никто не отвечал.
Через час смену актировали, и все разошлись.
На следующее утро все повторилось сначала — Николаева не приехала.
Тянуть не стали, и Зойка на служебной машине отправилась к ней домой на Новослободскую.
Дверь открыла древняя, глухая старушка, Оленькина прабабушка. Когда Зойка до нее докричалась, та спокойно объяснила, что внучка уже две недели находится на съемках «кинофильмы» в Петрограде и раньше чем через месяц она ее не ждет.
В полном отчаянии Зойка вернулась на студию. Режиссер орал как резаный и грозился немедленно заменить «эту проститутку» на приличную артистку. Но это были только слова, на самом деле он ничего сделать не мог — контракт Николаевой с «Блэкхэд» заключала «Атлантида». А там творились странные вещи — невозможно было дозвониться ни до Ревенко, ни до Петрова, секретарша беспомощно лепетала, что все заболели. О Николаевой тоже никто ничего не знал. Вероятно, в агентстве случилась эпидемия, а в съемочной группе начиналась лихорадка — они стремительно вываливались из графика, павильон, техника и рабочие были оплачены, деньги вылетали в трубу вместе с сигаретным дымом.
Гримерша неожиданно вспомнила, как Оленька случайно проговорилась, что сняла себе квартиру где-то в Беляеве, но конкретного адреса никто не знал. Опросили всех ее подруг, знакомых, двух бывших любовников, но никаких результатов поиск не принес.
Не переставая материться, Зойка отправилась в агентство. Со злостью распахнув дубовую дверь, она уперлась в двух дюжих охранников. Предъявив им свое студийное удостоверение, она в сопровождении одного из них поднялась в приемную.
— Что случилось? — встревоженно спросила Катя и встала ей навстречу.
— Что случилось?! Что случилось?! — вне себя от бешенства заорала Зойка. — Это вы мне объясните, что у вас тут случилось! Мы второй день из-за вас стоим! Вы представляете, какие это бабки?! Сами будете с фирмачами договариваться и с рабочими расплачиваться! Где эта ваша долбаная Николаева?!
Зойка перевела дух, швырнула сумку прямо на Катькин стол и упала в кресло.
— А что, она опять не приехала? — наивно спросила Катя.
— Вы что, издеваетесь? — зловеще прошипела Зойка. — Если бы она приехала, сидела бы я сейчас перед вами?
Катя испуганно всплеснула руками, а Ремизова медленно, с расстановкой продолжила:
— Ты вот что, красотка, давай дуру-то не гони… Если вы ей параллельный контракт устроили и теперь прикрываете…
— Да вы что?! — От возмущения Катя пошла красными пятнами. — Как это возможно?! Репутация нашего агентства не позволяет…
— Ну вот что, девонька. Ты про эту репутацию вон ему расскажи на досуге, — Зойка ткнула пальцем в сторону молодца в камуфляже. — А мне тут с тобой некогда в объяснялки играть. Доложи обо мне Ревенко, будем с ней разбираться.
Зойка вскочила с кресла, но охранник невозмутимо встал перед дверью кабинета Любови Николаевны. Зойка слегка попятилась и ошарашенно спросила:
— Да вы что, ребята, с ума все посходили?.. Что вообще происходит?
Катя подошла к охраннику и тихо ему сказала:
— Все в порядке, Алик, ты иди, я сама…
Алик послушно вышел, плотно притворив за собой дверь приемной.
— Послушайте, Зоя, вы только успокойтесь, сядьте, я вам воды налью.
Катя потянулась к графину, но Зойка отрицательно покачала головой, медленно уселась обратно, закурила и приготовилась слушать.
— Понимаете, здесь такое дело… Как бы это сказать… Короче, Любовь Николаевна уже несколько дней тяжело больна. Мы не хотим ее расстраивать, поэтому она не знает, что Оля потерялась…
— Потерялась?.. То есть как это — потерялась? Она что, котенок, что ли?
— Ну, пропала, называйте как хотите. Мы сами обеспокоены, принимаем все меры. Наш пресс-агент Дима Кознов вторые сутки не спит, колесит по всей Москве, разыскивает ее. Но пока, увы…
— Да у вас тут серьезно… — Зойка глубоко затянулась, помолчала и вдруг спросила: — А он в Беляево ездил? Там тоже нет?
— Куда-куда? В Беляево? А зачем? — не поняла Катька.
— Да вы что? Не знаете? Ну, ребята, вы даете! Тоже мне, агентство называется. Она там уже две недели квартиру снимает, а вы, работнички…
— Подождите, подождите. — Катька схватила ручку. — Но она ничего не говорила, я не знала…
— Так она вам и скажет, мечтайте дальше. Эта девка себе на уме.
— А вы-то туда ездили?
— Куда?
— В Беляево!
— Кать, ты хорошая девушка, но глупая. Если бы я знала адрес, стала бы тебя спрашивать, там она или нет?
— Логично, — согласилась Катя, отложила ручку и даже не обиделась.
Она была совершенно сбита с толку этой информацией и соображала, как ей поступить — то ли начать самой всех расспрашивать, то ли сначала доложить начальству. Решение неожиданно предложила Зойка:
— Сделаем так. Я сейчас поеду на студию, а ты свяжись со своим Козновым, пусть землю выроет, но к вечеру найдет эту квартиру и эту проститутку. Буду звонить тебе через каждый час, а если сама что-то выяснишь, немедленно сообщи в группу.
— Естественно, конечно… — как-то потерянно произнесла Катя.
