Марвуд. Пусть же она стоит тебе вечного блаженства! Чудовище! Чем же ты лучше сатаны, что подстрекает слабых людей к преступлениям, и за эти преступления — деяния его рук — сам же взыскивает с них? Что тебе за дело до моей невинности, до того, где и как я ее потеряла? Если я не могла отдать тебе свою добродетель, то свое доброе имя я поставила из-за тебя на карту. А добродетель не дороже доброго имени. Что я говорю? Не дороже? Да без него она дурацкая выдумка, которая не дает ни спокойствия, ни счастья. Только доброе имя сообщает добродетели некоторую ценность, но оно в ней нимало не нуждается. Я могла жить, как хотела, покуда не узнала тебя, изверг. С меня было довольно того, что в глазах света я оставалась безупречной. Из-за одного тебя свет узнал, что я не такова, узнал из-за моей готовности принять твое сердце — я ведь тогда верила тебе,— пе приняв твоей руки.

Мелефонт. Эта готовность стала твоим проклятием, низкая женщина.

Марвуд. Л не помнишь ли ты, какими недостойными уловками ты ее добился? Разве ты не внушал мне, что не можешь вступить в узаконенную связь, не потеряв наследства, которое ты хочешь истратить только вместе со мной? А теперь что же, приспело время от него отказаться? Отказаться пе из-за меня, из-за другой?

Мелефонт. Мне доставит истинное наслаждение сообщить вам, что это затруднение вскоре будет устранено. Довольствуйтесь тем, что вы лишили меня отцовского наследства, и разрешите мне другое наследство, значительно меньшее, разделить с более достойной супругой.

Марвуд. Ха! Теперь мне ясны причины твоего упорства. Хорошо, больше я слов терять не стану. Да будет так! Рассчитывай на то, что я все сделаю, чтобы забыть тебя. И первым моим деянием будет... ты-то меня поймешь! Дрожи за свою Беллу! Ее жизнь не должна напоминать грядущим поколениям о моей попранной любви; у меня достанет жестокости это совершить. Смотри, перед тобою новая Медея!

Мелефонт (испуганно). Марвуд!..

Марвуд. Если тебе известна еще более жестокая мать, то знай, я вдвое жесточе ее! Яд и кинжал отомстят за меня. Нет, яд и кинжал — милосердное оружие! Они слишком скоро убьют нашего ребенка. Я не хочу видеть ее мертвой, я хочу смотреть, как она умирает! Хочу смотреть, как медлительные муки искажают, уродуют и, наконец, вовсе стирают любую черту, унаследованную от тебя. Жадной рукой хочу я отделять член от члена, жилу от жилы, нерв от нерва, не переставая резать и жечь, даже когда она уже превратится в ничто, в бесчувственную падаль. А я, я, по крайней мере, буду знать, как сладостна месть!

Мелефонт. Вы обезумели, Марвуд...

Марвуд. Ты мне напомнил, что не на того изливается моя безумная ярость. Отец должен опередить ее! Должен быть уже на том свете, когда дух его дочери, стеная, явится туда... (Подбегает к нему и вытаскивает кинжал из-за пазухи.) Умри же, предатель!

Мелефонт (хватает ее за руку и вырывает кинжал). Сумасшедшая женщина! Что мешает мне вонзить в тебя этот клинок? Нет, живи, и пусть бесчестная рука покарает тебя!

Марвуд (ломая руки). Боже, что я сделала? Мелефонт...

Мелефонт. Твое раскаяние не обманет меня! Я знаю, тебя мучает не то, что ты хотела убить меня, а то, что не смогла этого сделать.

Марвуд. Отдайте мне мой заблудший клинок! Отдайте! И вы увидите, для кого он отточен. Лишь эта грудь, давно уже тесная для сердца, которое скорее поступится жизнью, чем вашей любовью, предназначена для него.

Мелефонт. Ханна!

Марвуд. Что вы собираетесь делать, Мелефонт?

Мелефонт. Ты слышала, Ханна, что за фурия твоя повелительница? Знай — Арабеллу я в твоих руках не оставлю.

Ханна. Ах, мадам, да вы на себя не похожи!

Мелефонт. Я хочу поскорее отвезти ни в чем не повинного ребенка в безопасное место. А правосудие уж сумеет связать руки убийце. (Хочет уйти.)

Марвуд. Куда вы, Мелефонт? Ничего нет удивительного, что нестерпимая боль едва не лишила меня рассудка. И разве не вы довели меня до этого противоестественного состояния? Где же будет Белла в большей безопасности, чем у меня? Мои уста неистовствовали против нее, но мое сердце все равно осталось сердцем матери. Ах, Мелефонт. забудьте этот приступ безумия,— подумав о причине, его вызнавшей, постарайтесь ею забыть.

Мелефонт. Забыть меня может заставить лишь одно средство.

Марвуд. Какое?

Мелефонт. Если вы сию же минуту уедете в Лондон. Арабеллу в сопровождении другого человека я велю тоже привезти туда. И впредь вы ничего общего с нею иметь не будете.

Марвуд. Хорошо, я па все согласна, но тем не менее обращаюсь к вам с одной-единственной просьбой. Дозвольте мне хоть разок взглянуть на вашу Сару.

Мелефонт. Зачем?

Марвуд. Чтобы в ее взгляде прочитать свою грядущую судьбу. Я хочу сама решить, достойна ли она того, чтобы вы так жестоко изменили мне, и еще: есть ли у меня надежда когда-нибудь вернуть себе хотя бы частицу вашей любви.

Мелефонт. Тщетная надежда!

Марвуд. Можно ли быть таким жестоким и лишить несчастную даже надежды! Я приду к ней не как Марвуд, я назовусь вашей родственницей. А вы ее предупредите. Вы будете присутствовать при нашей встрече, я же клянусь вам всем святым, что не скажу ей ничего резкого. Не отказывайте мне в этой просьбе; иначе как знать, не сделаю ли я все от меня зависящее, чтобы предстать перед нею в своем истинном образе.

Мелефонт. Эту просьбу, Марвуд (подумав немного), я могу исполнить. Но затем уедете ли вы отсюда? Немедленно?

Марвуд. Разумеется, более того, при малейшей возможности я избавлю вас от нападения ее отца.

Мелефонт. В этом нет нужды. Я надеюсь, что он простив свою дочь, простит и меня. Если же он не дарует ей прощения, я знаю, как мне встретить его. Я иду — предупредить мою мисс о вашем визите. Но сдержите свое слово, Марвуд! (Уходит.)

Марвуд. Ах. Ханна! Почему у нас меньше сил, чем ярости! Поди помоги мне одеться. Я не отказалась от своего намерения. Только бы мне удалось осуществить его. Идем!

Конец второго действия.

Сэр Уильям. Возьми, Уайтуэлл, отнеси ей это письмо. Письмо любящего отца, который сокрушается лишь об ее отсутствии. Скажи ей, что я послал тебя вперед и хочу дождаться ответа, прежде чем явлюсь сам и вновь заключу ее в объятия.

Уайтуэлл. Мне думается, вы поступаете правильно, таким образом подготовляя встречу.

Сэр Уильям. Это поможет мне узнать, что она сейчас думает, а ей даст возможность высказать все горестное и постыдное. прежде чем мы будем говорить с ней с глазу на глаз. Исповедь в письме облегчит ее смятение, а мне, быть может, будет стоить меньше слез.

Уайтуэлл. Позвольте мне спросить, сэр, что вы решили касательно Мелефонта ?

Сэр Уильям. Ах, Уайтуэлл, если бы я мог отделить его от возлюбленной моей дочери, я бы уготовил ему жестокую участь. Но поскольку это невозможно, ты же сам видишь — он защищен от моего негодования. В случившемся несчастье я сам сыграл немалую роль. Если бы не я, Сара никогда бы не познакомилась с этим опасным человеком. Считая себя ему обязанным, я слишком гостеприимно распахнул перед ним двери моего дома. А благодарная внимательность, которую я ему выказывал, конечно же, снискала ему уважение моей дочери. И так же естественно, что человек его образа мыслей решил извлечь из этого уважения нечто большее. У него достало ловкости уважение превратить в любовь, прежде чем я хоть что-то заметил и удосужился разузнать подробности его жизни. Беда свершилась, и я поступил бы правильнее, тотчас простив их. Но я хотел быть неумолимым по отношению к нему, пе подумав, что быть неумолимым к нему одному невозможно. Не прояви я запоздалой суровости, я бы не довел ее до бегства из отчего дома. Вот я и приехал сюда, Уайтуэлл! Я должен привезти ее домой и должен почитать себя счастливым, если мне удастся соблазнителя назвать своим сыном. Ибо кто знает, захочет ли он пожертвовать этой Марвуд и тому подобными созданиями ради девушки, от которой его вожделениям уже нечего больше ждать, для девушки, не ведающей завлекательных уловок блудницы?