Мелефонт. Ваши речи вполне соответствуют вашему характеру, Марвуд, всей низости которого я не знал, покуда, в общении с добродетельной подругой, не научился любовь отличат от сладострастия.

Марвуд. Смотри пожалуйста! Значит, твоя новая повелительница — высоконравственная девица? Вы, мужчины, сами не знаете, чего хотите. То вам нравятся в нас скользкие разговоры, соленые шутки, то мы вас восхищаем добродетельными сентенциями так, что кажется, будто все семь мудрецов говорят нашими устами. Но хуже всего, что вы быстро пресыщаетесь как одним, так и другим. Мы можем быть глупы или умны, мысль наша может быть устремлена к светским или к духовным утесам — наши усилия призвать вас к постоянству все равно остаются тщетными. Не очень-то много времени ты отдашь своей святой. Разреши мне прибегнуть к маленькому преувеличению. Сейчас ты в пароксизме страсти, на него я кладу еще два, самое большее три дня. Засим последует сравнительно спокойная любовь: ну, скажем, на педелю. Следующую неделю ты лишь время от времени станешь вспоминать о своей любви. На третьей неделе кому-то уже придется напоминать тебе о пей, а когда тебе прискучат эти напоминания, ты так быстро придешь к полнейшему равнодушию, что на эту последнюю перемену нельзя положить даже всю четвертую неделю. Так пройдет приблизительно месяц. И в этот месяц, Мелефонт, я с превеликим удовольствием буду наблюдать за тобой; почему ты п должен разрешить мне в это время не терять тебя из виду.

Мелефонт. Напрасно, Марвуд, вы стараетесь снова применить то оружие, которым, как вам помнится, не раз успешно действовали против меня. Добродетельное решение служит мне защитой от ваших нежностей и вашего остроумия. Тем не менее я не хочу больше испытывать на себе ни то, ни другое. Я ухожу, мне нечего сказать вам, кроме того, что через несколько дней я буду связан узами, которые отнимут у вас всякую надежду иа мое возвращение в ваше порочное рабство. Мои оправдания, по-моему, были достаточно ясно изложены в письме, отправленном мною перед отъездом.

Марвуд. Хорошо, что вы заговорили об этом письме. Скажите, кому вы велели его написать?

Мелефонт. Разве я не сам писал его?

Марвуд. Не может быть! Начало, где вы попрекаете меня невесть какими суммами, которые вы будто бы промотали вместе со мной, без сомнения, написано трактирщиком, а богословский конец — квакером. Тем пе менее я хочу сейчас серьезно ответить вам на это письмо. Что касается основного пункта, то вам хорошо известно, что ваши подарки находятся у меня в целости и сохранности. Ваши векселя, ваши драгоценности я никогда не рассматривала как свою собственность и все привезла с собой, чтобы отдать в те руки, которые мне их доверили.

Мелефонт. Оставьте все себе. Марвуд.

Марвуд. Я ничего себе не оставлю. Без вас какое право я на них имею? Если вы больше и пе любите меня, вы все же должны отдать мне справедливость и не считать меня за одну из тех продажных женщин, которым все равно, за чей счет они обогащаются. Идемте, Мелефонт, вы сейчас станете так же богаты, как были, а может, и не были до знакомства со мной.

Мелефонт. Злой дух, поклявшийся сгубить меня, сейчас говорит вашими устами. Сладострастница Марвуд так благородно не мыслит.

Марвуд. Вы это называете благородством? А я всего-навсего — справедливостью. Нет, сударь, нет, я не требую, чтобы вы такое возмещение считали за подвиг. Мне оно ничего не стоит, и даже мимоходом сказанные слова благодарности я приняла бы за поношение, ибо они могут значить лишь одно: «Я считал вас подлой обманщицей, Марвуд, и благодарю вас за то, что вы не хотите быть ею».

Мелефонт. Достаточно, мадам, достаточно! Я спасаюсь бегством, ибо злой рок грозит завлечь меня в битву великодуший, из коей я не хочу выйти побежденным.

Марвуд. Бегите же, но возьмите с собой все, что подарили мне. Бедная, презираемая, утратившая честь и друзей, я еще раз попытаюсь пробудить в вас милосердие. Я хочу, чтобы в несчастной Марвуд вы увидели жалкое существо, принесшее вам в жертву свое положение в обществе, свою добродетель и совесть. Я хочу напомнить вам день, когда вы впервые увидели меня и полюбили; день, когда и я увидела и полюбила вас, а вы упали к моим ногам и с ваших уст сорвалось первое робкое признание в любви: хочу напомнить вам о первом уверении во взаимности, которое вы вырвали у меня, о нежных взглядах и пламенных объятиях, что пришли ему на смену; напомнить о красноречивом молчании, когда мы, воспламененные чувством, отгадывали сокровеннейшие побуждения друг друга и в истомленных глазах читали тайные тревоги сердца; напомнить о трепетном ожидании высшего мига наслаждения, о хмельных его радостях, о сладостном оцепенении, сменявшем полноту счастья, когда сердца отдыхали, прежде чем вкусить новых блаженств. Обо всем этом я хочу напомнить вам. а затем припасть к вашим коленям и неустанно молить вас о том единственном подарке, в котором вы не вправе мне отказать и который я могу принять пе краснея,— о смерти из ваших рук.

Мелефонт. Жестокая! А я еще хотел отдать за вас свою жизнь. Требуйте ее от меня, требуйте, пе посягайте лишь впредь на мою любовь. Я должен покинуть вас, Марвуд, или стать воплощением всего мерзостного в природе. Я достоин кары уже за одно то, что стою здесь и слушаю ваши речи. Прощайте! Прощайте!

Марвуд (удерживая его). Вы должны покинуть меня?

Что же, по-вашему, станется со мной? Такая, как я сейчас,— я каше творение, посему совершите же то, что подобает творцу. Творец не может отвести руку от своего создания, покуда полностью его не уничтожит. Ах, Ханна, я вижу, что мои одинокие мольбы напрасны! Поди приведи сюда мою заступницу, может быть, сейчас она с лихвой вернет мне то, что получила от меня.

Мелефонт. Какая еще заступница, Марвуд?

Марвуд. Ах, заступница, которую вы бы страстно хотели отнять у меня. Природа доведет свои жалобы до вашего сердца более кратким путем...

Мелефонт. Я содрогаюсь. Не думаете же вы...

Мелефонт. Что я вижу? Она! Марвуд, как вы посмели...

Марвуд. Разве я не мать ей? Иди сюда, моя Белла, иди. Смотри, вот он снова здесь, твой покровитель, твой... Ах, если бы сердце сказало ему, что он больше чем твой покровитель, больше чем твой друг...

Мелефонт (отвернувшись). Боже, что будет со мной?

Арабелла (боязливо приближаясь к нему). Ах, сударь! Неужели это вы? Вы наш Мелефонт? Нет, мадам, это не он. Разве бы он не взглянул на меня? Не заключил бы в свои объятия? Несчастное я дитя! Чем я прогневила этого человека, самого любимого человека, который позволял мне называть себя его дочерью?

Марвуд. Вы молчите, Мелефонт? Не удостаиваете взглядом невинное дитя?

Мелефонт. Ах!..

Арабелла. Он вздыхает, мадам. Что с ним? Нельзя ли нам ему помочь? Мне нельзя? И вам тоже? Так давайте же вздыхать вместе с ним. Ах, он посмотрел на меня! Нет, опять отвернулся! Поднял взор к небу? Чего он хочет? Чего просит у неба? Пусть оно все дарует ему, даже если все будет отнято У меня!

Марвуд. Не бойся, дитя мое, упади к его ногам. Он хочет покинуть нас, покинуть навеки.

Арабелла (падая перед ним на колени). Я молю его, молю на коленях. Вы хотите покинуть нас? Навеки покинуть?

Много, много времени прошло с тех пор, как мы вас видели! И снова вас не видеть? Вы же часто говорили, что любите нас. Разве покидают тех, кого любят? Выходит, я не люблю вас, потому что мечтаю никогда вас не покидать. Никогда! Никогда я вас не покину.

Марвуд. Я помогу тебе в твоих мольбах, дитя мое; но н ты помоги мне... теперь, Мелефонт, вы и меня видите у ваших ног...

Мелефонт (удерживает Марвуд, которая хочет броситься ему в ноги). Марвуд, злобная Марвуд... И ты, дорогая моя Белла (поднимает ее), ты против своего Мелефонта?