* * *
Перед отцом Антонием горела свеча. Он сидел за столом и вырезывал ножом из дерева статуэтки святых. Он любил это занятие. Дверь скрипнула. Вошла Элеонора, бледная, трепетная. Она подошла к Антонию и страстно прижалась к нему.
Потом ещё и ещё раз. Вот прильнула и замерла…
Когда она отошла от него, тихо откинулся он на спинку стула и свесил голову назад. Из его горла текла широкая струя чёрной крови…
Элеонора стояла и смотрела на него без слов.
Белая статуэтка Богоматери была в кровавой, ярко-алой мантии. Но лицо осталось белым.
Тихо падали слова:
«Теперь я такая же грешная, как ты, и пойду с тобою в ад. И мы не расстанемся никогда, никогда…».
* * *
Несколько месяцев спустя на городской, людной площади, под шумные крики толпы, палач рубил большим топором красивую, маленькую голову Элеоноры…
* * *
В далёком царстве света, где всё взвешивают, всё понимают и всех беспредельно любят, шло великое ликование.
Две души, освобождённые от земных оков, наконец вспомнили то, что забыли на земле…
О НЕЙ
В эту ночь было темно, — темно.
Я был забыт — один.
На меня глядело окно
И ряд небывалых картин.
Говорил я сам с собой, — с собой.
Я думал, мечтал об ней:
Был свод небесный тогда голубой,
А теперь я среди теней.
И мечтать я как-то устал, — устал.
Я забылся в глухой темноте.
Кто-то тихо меня ласкал,
Наклонялся к моей мечте.
Загоралась мечта за мечтой, — мечтой,
И плыла в беспредельный простор:
Я мечтал всё об ней, об той —
И по мраку скользнул метеор…
И тогда, о, тогда я узнал, — узнал,
Что скоро, что скоро я с ней,
Что поставил я ей пьедестал
Между светом и царством теней.
Что я буду мечтать без конца, — конца,
Между светлыми духами снов,
Что мы станем у трона Творца,
И будем стоять без оков.
Малаховка 1904. Лето
НА СКАЛЕ
Весь закованный в сталь
Он стоял на вершине скалы.
Но выше его клекотали орлы
И взор устремляли в тревожную даль,
В низинах карлы плелись,
Рубили холодный гранит,
Угрюмо взирали на высь
И пот утирали со старых ланит.
Он клёкотом кликнул орлиным,
К себе призывал…
В воздухе синем
Голос дрожал…
Но карлы не шли.
Ответили смехом.
Ответы их эхом
До выси дошли!
И он задрожал
И угрюмо поник:
Теперь он знал,
Что он старик.
Но спустились орлы
К его ногам.
У подножья скалы
Клекотали там…
ДЕДУШКА
Голос
Дымит камин.
В розовом свете
Ряд запылённых картин.
Дедушка
Слушайте, дети!
Везде была тоска…
Голос
Кто-то плачет, дрожит…
Под напором ветра доска
О забор стучит.
Дедушка
В небе горела звезда,
Красна, как огонь.
Зачем вы дрожите всегда?!
Детей не тронь!
Возвышался ряд могил,
И чернели они.
Кто-то лампады гасил.
Голубые горели огни.
Мама
На кресле старый дед
Лепечет в ночной тишине.
Он видел десятки лет:
Их вновь проживает во сне.
Голос
Под напором ветра доска
Об забор стучит.
Стукнула чья-то рука!
Дети
Дедушка! Дедушка спит?!..
Голос
Завыл под окнами пёс.
Холодный ветер пошёл.
Кто-то что-то унёс!
Кто-то кого-то увёл!
ИОГАННЕС ФОН ГЮНТЕР (JOHANNES VON GUENTHER)
МАГ[148]
Драматическая фантазия в одном акте**
Теперь мы видим как бы сквозь тёмное стекло, гадательно, тогда же — лицом к лицу…
I Коринфянам, XIII. 12.
Лица:
действующие на сцене
Маг
Женщина
действующие в картине
Ландскнехт
Француз-наёмник
Девушка горожанка
Девка
Хор студентов
Время и место: XVI век, в Германии.
Маг сидит один в своём покое. В окне горит алый вечер. Покой строг, как книги в нём. На заднем плане завеса тяжёлой тёмной ткани скрывает остальную часть комнаты.
Маг. О Любовь, тайна тайн, что ты? Цветок ли ночи, или ангел дня? Или больше? Я — царь красоты — как одинок я в своём могуществе; в загадке жизни ты, Любовь, — разгадка, но как познать тебя? Я ищу, числю и пытаю напрасно; ни числа, ни высокое искусство магии не помогают. Как примирить мне, мудрому властелину, тебя, о повелительница Любовь, со страстями жизни?
Он читает свиток:
«Итак, скажите мне, есть ли узы между людьми, более святые, благие и надёжные, чем обоюдная любовь? Когда же у двоих одно деяние и одно хотение, и в двух телах одна мысль и одна душа… всю жизнь свою любят они друг друга и разлучаются только смертью, так что даже смерть не порывает любви их!
Славьтесь вы, женщины, несущие Любовь нашим тёмным и отчаявшимся душам, ибо без вас мы были бы беззвучны, как колокол без языка. Ибо жена — создание Божие, достойное великолепие Его, что легко познаётся из прелести её и дивной чистоты. Ибо красота сама по себе не что иное, как отблеск света Господня и лика Его, сияющий во всех прекрасных вещах, и Бог избрал жён, чтобы исполнить их красотой… и они наделены такой красотой, что красота эта несказанна, и тот, кто не хочет считать этих созданий за истинные дива, тот воистину ничего не видит с открытыми глазами… Но в этом не будет недостатка; она должна быть любимой… и кто не делает этого, тот лишён всех добродетелей и милостей Божиих, лишь любовью женщины он может спастись».
