ГЛАВА III Пустыня и тени теней, Снов пролетающих стоны, Мириады зажжённых свечей На небе у вечного трона, И шёпот небесных жилиц, Летящих стеснённой толпою, Готовых повергнуться ниц, Чтоб лёгкой подняться стопою… Ожила угрюмая ночь! Сперва стонала и плакала тяжко, Боясь откровения утра. Ожила угрюмая ночь! И свод небес, Когда-то убранный алмазом, Подёрнут тяжкой синевою, Как мертвеца покров. Давно застыл, не видит лес, Как водяным и мёртвым глазом Во тьму глядит широкий ров, Гнилой наполненный водою. За ним в болоте притаились Обители святой седые стены; Они с безмолвьем примирились, Веков познавши перемены. Дух пролетал над областью уныния; Он слышал, как ковыль шумел. На горизонте — выгнутая линия — Звезды нездешней хвост алел. На кочке плавучей ведьма сидела, Нагими руками власы заплетала, О чём-то безвестном она сожалела, О радостях духов она лепетала. И стан её стройно склонялся под звуки, В них тайна хранилась былого напева. Во мраке сияли белые руки [130], И долго пела болотная дева… Но юное утро явилось вдали, И ночь задрожала в тоске безысходной, — И духи, и тени поспешно ушли В незримую бездну дорогой свободной. Монастырь неподвижен и строг. Там колокол гулко рыдает: Того, кто с молитвою лёг, К молитве он призывает. Пред Князем монахи стоят: «Скажи нам, оборванный нищий, — Нам жалок твой ветхий наряд. — Давно не вкушаешь ты пищи? Тебе мы дадим отдохнуть; Мы к трапезе сядем с тобою. Забудь про неверный свой путь, Направленный грешной судьбою!» Князь жадно на лица глядит, Ищет врага между ними: Но каждый достоин на вид, Измучен делами святыми. И слышится голос ему: «Скажи им завет о спасенье, Доступный простому уму». На Князя сошло вдохновенье. Речь Князя к монахам «Мы живём былыми снами, И без них мы тени, Обречённые веками На бесплодность сожалений. Кто здесь молиться посмеет? Здесь холодом веет! Только в смерти, смерти милой Станем снова ближе к Богу [131]. После смерти с ярой силой Мы опять познаем много [132]Скрытой правды в грубом теле. Скажите! Молиться вы смели? Все родились мы слепыми, И слепыми мы живём. Хоть и званые, — чужими Мы войдём в Предвечный Дом. Сердце моё леденеет! Скажите, здесь ужасом веет? Тот, кто Божьими дарами Осенён щедрей других, Пусть поспешными устами Осенит мой слабый стих. Вырвите ужас из сердца телесного. Жду я ответа небесного!» Князь умолк и весь застыл, И дрожал он в ожиданье. В нём угас мгновенный пыл, Бегло вспыхнувшее знанье. Столпились монахи вокруг, И старца они убеждали: «Предвечной Правды ты друг, — Ответь ему словом скрижалей». И выступил к Князю тогда Старец согбенный. Длинна и седа борода, Лик его странен смиренный, В очах его полуживых Огонь, как зарница, играет. Грозно взглянув на своих, Он страннику слово вещает. Речь Монаха к Князю «Напрасно ты Бога гневишь, От века мы знаем уставы. И много столетий здесь царствует тишь, Пред Богом мы правы! Никто не входил к нам до этого дня, Чтоб не быть нашей тайной утешен. Он радостно жил, хоть являлся, стеня, Святым умирал, а прежде был грешен. Ты хочешь низвергнуть великий кумир, Но людям без нас показалось бы хуже: Даруем сердцам мы божественный мир, А мир бестелесный нам, странник, не нужен. Находит приют здесь от жгучих страстей Кто их разлюбил или ими измучен. Другого не нужно! Людей пожалей! Над миром усталым наш колокол звучен». И старец торжественно смолк, Главу преклонив лицемерно: Он был между овцами волк, Но пастырь монахам примерный. А князь на него посмотрел, Прозреньем опять осенённый. И понял Монах — защититься хотел, — Нарушить хотел неземные законы. Три раза свой нож опустил Князь в грешное тело Монаха: Себя же крестом осенил, Спасаясь от вещего страха… Отпрянули в ужасе все И смотрят на грешное дело, И вдруг, огневой полосе Подобное, что-то взлетело. Стогласно гудит монастырь: В нём колокол гулко рыдает; Его безобразный упырь Крылами своими качает. В том видя таинственный знак, На князя бросается братья. Не явно ли Богу он враг? То глас неземного проклятья! [133] На князя оковы кладут, В тюрьму запирают под сводом. «Преступника завтра сожгут Пред всем монастырским народом!» вернуться В первой редакции: «Во мраке сияли прелестные руки…» (прим. сост.). вернуться В первой редакции: «Станем ближе снова к Богу…» (прим. сост). вернуться В первой редакции: «Мы познаем снова много…» (прим. сост.). вернуться В первой редакции: «Не голос ли то неземного проклятья?..» (прим. сост.). |
