СЕЯТЕЛЬ Последний свет далёких звёзд Давно погас. Бреду меж взрыхленных борозд В рассветный час. Седой беглец, как бы во сне, Иду во мгле. Зерно, неведомое мне, Отдать земле. Пластов разъятых дышит грудь, И тёмный зев Спешит зерно в себе замкнуть. Взойдёт ли сев? И зашумит ли здесь стеной Могучий бор, И будет песни петь весной Лесной простор? Иль будет биться на ветру Сухой бурьян Да плакать в росах поутру Про злой обман? Что знаю я? Но, как во сне, Спешу во мгле Зерно, неведомое мне, Отдать земле. АЛКОГОЛЬ
Когда толпа надежд растерянно рыдает И дьявол прошлого на раны сыплет соль, Когда спасенья нет… лишь он не отступает, Лишь он, целитель мук, священный Алкоголь. В нём невозможное так сладостно возможно, Единым манием мечты воплощены, В нём дивно истинно, что было только ложно, И сны — как будто явь, и явь — как будто сны. Хохочет он в глаза железному закону, В снегах творит цветы и всех зовёт: сорви! Бедняге-нищему дарит, смеясь, корону И нелюбимому — венец его любви. О Царь отверженных! О радость позабытых! О претворяющий в восторг земную боль! Ты в зареве веков — как сфинкс на чёрных плитах, Владыка гордых снов, священный Алкоголь! НА РОДИНУ Вечер… И тучи уплыли. Божий раскинулся сад. В море пушистой ковыли Двое идут наугад. Ветер несёт, налетая, Клёкот далёкий орла. В даль, без конца и без края Ровная степь залегла. Отжита горькая доля. Брошен тюремный полон. Здравствуй, родимая воля, Матери Степи поклон. Вам, колокольчикам синим, Любо на воле цвести. Думали, в каторге сгинем. Нет! Привелось добрести. Помнишь таёжные шумы? Выла, как дьявол, пурга. Только взлелеянной думы Не схоронили снега, Только обиды кровавой Вьюгой с души не смело. Там, за пригорком направо, Видно родное село. Ляжем во ржи за гумнами Ждать, чтобы вечер потух. Скоро заплещет крылами Красный весёлый петух. IV. МАСКИ СМЕРТЬ АРЛЕКИНА[101] Фея кукол расцвела, Словно цвет жасмина. Фея кукол позвала В гости Арлекина. Плыли звуки клавикорд Нежно-лунной сагой. Арлекин был очень горд Деревянной шпагой. Был так строен он и мил, Так красив собою, Сердце Феи он пронзил Сладостной стрелою. И она ему к ногам Бросила лилею, Арлекин влюбился сам В кукольную Фею. Каждый тайно пламенел Весь в огне желанья, Но никто из них не смел Вымолвить признанья. Арлекин унёс в груди Грусть с немой отвагой, Закололся на пути Деревянной шпагой. Рассказали мотыльки Участь Арлекина. В сердце Феи от тоски Лопнула пружина. И лежат они вдвоём, Арлекин и Фея, И цветёт над их холмом Белая лилея. Ветер спел над гробом речь, И над Арлекином Деревянный воткнут меч, Весь обвит жасмином. ГОРБУН Река… Закат червлёный… Далёкое ку-ку. Шуми ты, бор зелёный, Укрой мою тоску. Под ивой на рассвете Судьбу я обману. Я знаю, в целом свете Нет места горбуну. Насмешки — для калеки, Да палка — для горба. Нам быть с тобой вовеки, Невольная торба. Одно осталось средство, Верёвка из пеньки. Неважное наследство Получат рыбаки. Затеют птицы драку Над посиневшим лбом. Зароют, как собаку, Меня с моим горбом Под деревом безвестным В осиновом гробу. Да только будет тесно, Боюсь, и там горбу. На мёртвом не заметит Никто ненужных слёз. ………………………… Спеши, горбатый! Встретит Горбатого Христос. вернуться В сборнике «Железный перстень» 1922 г. это стихотворение приводится без посвящения, но с эпиграфом: «Счастлив опьянённый вином, ибо ему поют белые птицы забвения. Из скандинавских саг» (прим. сост.). вернуться В сборнике «Железный перстень» 1922 г. это стихотворение дублируется под заголовком «ФЕЯ КУКОЛ» (прим. сост.). |
