Правда, Бернардус сказал: «Дьявол, увидя и заметив её несравненную красоту, возвеличенную небесным светом и словом Божиим предпочтённую всем ангелам, преследовал жену, как лучшее из творений». Но она, лучшее из творений, вырвалась из пут дьявола, несомая дыханием всемогущей любви. Ибо что ни случись, как ни будь темна ночь, всегда есть надежда и милость созвездий. И Павел говорит о чуде Любви: «Она всё покрывает, всему верит, всегда надеется, всё переносит».

^{Он подходит к окну.}

Алость вечера струится над лесом и несёт серебро первых звёзд. И с ними придет она, заставившая моё сердце трепетать от священных тайн любви. Та, что пришла ко мне, как ветер в ночи, отдохнуть у нашего очага, оживить огонь, тлевший под углями.

И она уйдёт от меня, как птица, чтобы искать на зиму жаркой страны.

Перелётная птица, не это ли жизнь твоя: вместе с солнцем прийти и уйти?

Летняя птица, не это ли дары твои: стеречь нашу завязь и покидать наши плоды?

Любить нас в любви своей, убивать нас в гневе своём и всё же вновь любить нас ради наших страданий?

Летняя птица моя, весною пришла ты ко мне, теперь уже осень, ты скоро покинешь меня. Приди! Где ты! Вечерняя звезда, как сердце моё, ищет тебя. Приди! Со страстями жизни хочу я, мудрый властелин, связать повелительницу Любовь. Ты одна можешь научить меня. Приди!

^{Меж тем вошла женщина.}

Женщина. Я здесь.

Маг (у окна). Ты пришла.

Женщина. Я пришла!

Маг (медленно оборачивается к ней). И сегодня, как каждый день, благодарю тебя. Благословенны шаги твои, оставляющие в моей душе очарование цветущих роз.

Женщина. Ты говоришь о цветущих розах. Уже осень.

Маг. Золотом шуршит листва деревьев.

Женщина. Уже осень.

Маг. Красных отблесков полны спелые плоды.

Женщина. Уже осень. Что тому плоды, кто видел когда-то на их месте цветы и почки? Всякое завершение ведёт к смерти, мертво.

Маг. Ещё лето.

Женщина. Уже осень. Мне холодно.

Маг. Я понимаю тебя. Ты тоскуешь по солнцу.

Женщина. Да, ты всегда понимаешь меня. Ах, хотя бы раз не понял!

Маг. Любящий понимает.

Женщина. Нет, нет. Любящий сжигает. Мучает, убивает, зато дарит многообразную жизнь. Но слушай: я знаю то, чего ты не поймёшь: грозной рукой осень тронула моё сердце.

Маг (грустно усмехаясь). И это понятно мне. Не так ли? Осень год назад загнала тебя в эту страну. Зимой шла ты по путям своим; весенний ветер принёс тебя в мой дом. Перелётная птица, летняя птица: вот снова осень, и снова ты думаешь о прежней осени.

Женщина. Да, да… но скорее… дальше… говори!

Маг. О прежней осени с палящей болью любви в сердце.

Женщина (приближаясь к нему, падая перед ним на колени). Ты знаешь, ты знаешь. Спаси меня от этой палящей боли!

Маг. Я готов; я сделаю всё.

Женщина (поспешно вскакивая). На что готов ты? Что сделаешь ты? Нет, это не палящая боль. Это не боль. Не любовь. Вообще на свете нет любви. Что такое Любовь?

Маг. Ты знаешь, к чему спрашивать?

Женщина. Что знаю я? Ничего не знаю. Любовь. Что такое Любовь? Где она? Я не знаю её… на земле её нет. На земле только Ненависть, Отчаяние и Ярость.

Маг. А в моём сердце?

Женщина (ласкаясь к нему). Покой, дивный Покой.

Маг. Так же пришла ты ко мне и тогда, усталой и печальной, с тоской, с тоской по покое. Ты его нашла? Покойно ли твоё сердце?

Женщина. Так тихо ему, так покойно, когда ты ласкаешь мне щёку своими нежными пальцами, когда глаза твои лобзают мои ресницы.

Маг. Хочешь остаться у меня там, где ты нашла покой? Надолго остаться?

Женщина (отпрянув). Покой. Ах, как много покоя, слишком много. Покой — не счастье.

Маг. Но любовь — счастье?

Женщина. Любовь. Любовь. Что это?

Маг. Разве то, что гонит тебя, когда ты идёшь ко мне, не любовь?

Женщина. Как к отцу прихожу к тебе, как к брату, к другу… Но ведь это не то?

Маг. Так ты не любишь меня?

Женщина. Зачем спрашиваешь?

Маг. Затем, что я знаю всё, но не это.

Женщина. Ты, чародей, не знаешь этого?

Маг. Не знаю.

Женщина. Ты, чародей, не можешь пробудить во мне любовь к тебе?

Маг. Нет. Это запретно нам. Мы смеем делать для других всё и ничего для себя; ибо наши души должны быть чужды корысти и жизнь наша далека от притворства и чванства.

Женщина. Но любовь выше мудрости?

Маг. Да. Она водительница наша. Но никогда не спускается она к жизни, оставаясь всегда выше.

Женщина. Нет. Нет. Она и здесь с нами, внизу… Что же, если не она, горит и бушует в сердцах наших! А знаешь ты, что сильнее любви? Сильнее, в тысячу раз сильнее любви? Ненависть.

Маг. Не сильнее, нет; она — сестра любви.

Женщина. Не сильнее? Не сильнее, говоришь ты! Бесконечно сильнее. Ты улыбаешься. Не веришь. Доказать тебе? О, я расскажу, как пришла ненависть в обитель моего сердца: кровавой звездой. Ты склонишься перед её силой. Слушай, как наполнила она жизнь. Слушай. Весной пришла я к тебе; теперь я скажу, что принесла мне предыдущая осень…

Маг. Разве ты должна сказать? Лучше не говори…

Женщина. Ты должен склониться перед силой Ненависти. Слушай. Слушай. Постой, дай мне вспомнить… Как было это… Не так ли? Жила женщина, чьё сердце с юности было печально, — это замечалось по её глазам. Она была бледна, и губы её были узки; многие говорили про неё: красива, но мало кто любил её. Она была горда и недоверчива. Не так ли было и дальше? Её мать рано умерла, а отец был суровый воин, преданный прихоти и страсти. Он ненавидел своё дитя и мучил его. Душа её пряталась в свою скорлупу и готова была зачахнуть без солнца. И вот пришёл один французский наёмник и полюбил её. Он был честен и прям, — и почему бы она не ответила ему любовью? После холодной ненависти так хороша показалась ей любовь. Так продолжалось до поры до времени… Но потом она услыхала, будто он изменил ей. Она хотела отойти, но он молил и плакал, и она простила. И во второй раз. Тут умерла любовь. И в третий раз, но тут она совсем охладела. Но не могла уйти, так как отец обещал её французу. И вдруг пришел другой: немецкий ландскнехт, светлый сердцем, с песнями на устах, и полюбил её. Не так ли это было?

И она любила его, как никогда; не так ли это было? Была краткая блаженная пора умирающей осени, позднее, чем теперь. Но в ландскнехте обитал мрачный демон, заставлявший его мучить печальную, бледную девушку, и за часами нежного счастья шли дни суровой муки. Она же всё прощала.

^{Она вплотную подходит к Магу.}

И вот, однажды был праздник, и француз был там. Он принуждал её идти с ним. И мрачный демон вырвал из груди ландскнехта светлое его сердце и вложил ему клубок змей. И змеи выползали из его уст и из глаз его; сурово и безумно попирал он просьбы бледной девушки; свирепо накинулся на неё; грубые слова покрыли алостью её щеки; ещё более грубые взгляды отвели кровь её к сердцу, и сердце трепетало в непрестанных муках. И мало того: на другой день, улыбаясь, говорил он с ней, но так, как только дьявол говорит, — он убил всю любовь в её сердце и создал в нём ненависть. Каждое дыхание девушки было пропитано этим ядом… Она не смогла дольше переносить такой жизни и бежала… Зима была сурова; добрые люди приютили её… но всё ещё преследовал он, проклятый… дальше бежала она… беспокойная, с муками ада в сердце бежала всё дальше, хотела забыть и не могла… пришла к тебе… всё тот же могучий пламень; помоги мне. О, помоги мне, он снедает меня… Искусство твоё велико. Помоги мне. Я сделаю всё, что ты захочешь. Помоги мне. Спаси меня от этого человека. Ты — чародей, ты можешь всё, что хочешь; я сделаю для тебя всё, только освободи меня от этого человека, освободи от этого чудовища.