— Нет, — помотала головой Пако. — Это партизаны. Четники в сговоре с немцами.

— Но это же бойня! Ты видела крестьян? Одной женщине оторвало руку…

— Да, нам приходится сражаться в таких условиях.

— А потом спустя годы мы услышим россказни о бравых партизанах, которые ушли в горы… Ну а о таких безобразиях, как это, никто и не заикнется. Все будет шито-крыто на ваших вонючих Балканах.

— Дурак!..

Пако с размаху влепила ему свободной рукой пощечину. Он не остался в долгу и тоже ударил ее. И довольно сильно.

— У вас тут на Балканах женщины, наверно, только такой язык понимают. Давай, живо дуй вверх!..

Реакция Пако была неожиданной. Линдсей думал, что она заорет на него, будет ругаться, но Пако спокойно пошла за ним по горной круче. Снизу, из бездонной пропасти, до них донесся звук выстрела. Партизаны приканчивали раненых немцев, понял Линдсей. Затем раздался ружейный треск чуть ли не у них над ухом. И тут же в ответ прилетела граната, которая упала всего в нескольких ярдах от Линдсея. Взрыв был подобен взрыву бомбы. Линдсей потерял сознание.

— Он контужен.

Незнакомый голос выговаривал английские слова очень тщательно, как бывает, когда человек хорошо владеет иностранным языком, но говорит на нем редко. Неясный силуэт становился постепенно отчетливей; мужчина придвинулся поближе и склонился над Линдсеем. Все вдруг приобрело четкие контуры.

Линдсей полулежал на земле, его прислонили к валуну, покрытому чем-то вроде сложенного в несколько раз одеяла. Пако сидела возле него на корточках и внимательно вглядывалась в его лицо.

— Линдсей, — тихо позвала она, — ты меня понимаешь? Хорошо. Это доктор Мачек. Настоящий доктор…

— Она хочет сказать, — с усмешкой на лице вмешался Мачек, — что я лечил людей и в мирное время, так что знаю свое дело. Вам нужно как следует отдохнуть…

Ему, вероятно, было лет сорок; черноволосый и темноглазый, с аккуратно подстриженными усиками, как у военных, он обладал почти гипнотическим взглядом. При свете фонаря, поставленного на землю, Линдсею было видно, что Мачек одет частично в крестьянскую одежду, а частично в армейскую форму. Однако он все же умудрялся содержать свой нелепый костюм в чистоте, чего явно не делали его соотечественники…

— Еще один немец? Так… и этого в расход!

Голос, говоривший на сербохорватском языке (Линдсей не понял ни слова), звучал властно и решительно. За Мачеком в луче света показался гигантский силуэт мужчины… и этот гигант с густой черной гривой волос держал в правой руке пистолет.

Затрепетав от ужаса, Линдсей увидел, что двое партизан тащат его знакомого, который каким-то чудом сохранил горделивую осанку, хотя руки у него были связаны за спиной и он едва не падал с ног от усталости. Майор Густав Гартман… Линдсей заметил на его лбу кровь. Жесты гиганта с пистолетом говорили лучше всяких слов…

— Ради Бога, останови его! Это майор Гартман, из абвера! — воскликнул Линдсей, обращаясь к Пако. У него было ощущение, что он может в любой момент потерять сознание, но все же он сообразил, что надо сказать. — Я сумею убедить майора сообщить вам очень ценные сведения…

— Хелич! Оставь его! — Пако резко вскочила и в упор посмотрела на обернувшегося командира партизан.

— Я знаю, что говорю, — продолжала она. — Он из абвера…

— Он — немец…

— Хелич… — в тусклом свете появился маленький круглолицый человечек. Это был Влатко Йованович. — Пако заслужила право вступиться за пленного…

— Отряд возглавляю я! — Хелич снова поднял пистолет. — У тебя нет никаких прав. И у Пако тоже. Права есть только у меня…

— Тогда решим этот спор, как у нас принято…

Влатко вытащил нож с изогнутым, длинным лезвием. Линдсей изо всех сил старался не потерять сознание. Мужество толстячка его просто изумило. Пако же пришла в неистовство: подступив к великану почти вплотную, она сверкнула на него глазами.

— Ах ты, начетчик! Я убила сегодня столько немцев… А тебе главное — отличиться перед Тито… Как ты смеешь говорить, что у меня нет прав? А кто повел отряд в глубь Третьего рейха, чтобы вызволить англичанина? Кто несколько часов обедал с полковником СС в центре Мюнхена, чтобы раздобыть разрешение на проезд?

Пако рассмеялась ему в лицо. Потом оглянулась на партизан, которые обступили их и завороженно ждали, чем кончится спор.

— Ваш вождь — очень храбрый человек… У себя на родине! — продолжала она. — Но как, по-вашему, он осмелится ступить хоть одной своей ножищей на немецкую землю?

— Я не говорю по-немецки, — начал оправдываться Хелич.

— Я тоже, но я был в Германии!

Милич, ехавший на поезде вместе с Борой, говорил пока еще спокойно, но усы его уже подергивались. Он держал в руках автомат, дуло которого было направлено на Хелича.

— Ты должен более уважительно разговаривать с Пако, — заявил Милич. — Абвер это тебе не гестапо, так же, как партизаны не четники. Ты что, хочешь вести себя, как четник? Я этого не допущу!

— Я вижу, ты собираешься занять пост командира отряда, Милич?

— Только если ты будешь по-прежнему убивать пленных, которые могли бы помочь Тито разработать стратегию дальнейших операций…

Когда Милич произнес последнюю фразу, воцарилась долгое молчание. Снизу, из ущелья, доносились стоны корчившихся от боли людей и запах пороха. Хелич сунул пистолет за пояс.

— Мы должны пошевеливаться, — сказал он, — пока не подоспели немецкие мотоциклисты. Этот немец может ходить, так что пусть идет с нами. Тито решит, как с ним о обойтись. А для англичанина соорудите носилки… — Хелич вдруг резко повысил голос: — Что с вами творится? Я же сказал: пошевеливайтесь!..

Пако молча повернулась к нему спиной и возвратилась назад. Встав на колени возле Линдсея, она ободряюще положила ему на плечо руку.

— Доктор говорит, ты контужен. Тебя понесут на носилках. Нет. Не спорь! Ты большая ценность, за тебя дадут много оружия. Таков уговор…

Линдсей открыл рот, намереваясь что-то сказать и провалился в темный колодец беспамятства.

— У него инфекционный мононуклеоз. Видите, как распухли железы на шее? И температура высокая…

Линдсей с изумлением услышал правильную английскую речь, услышал голос, аккуратно нанизывавший цепочку слов. Это было как повторение одного и того же спектакля, в котором он уже когда-то участвовал…

Линдсей открыл глаза: все словно в тумане… Над ним склонились две фигуры. Мужская и женская… Потом картина прояснилась. Стала вдруг совершенно отчетливой… Линдсеи учащенно заморгал. Черт возьми! Как и тогда, он полулежал на голой земле, под открытым небом, прислонившись к чему-то твердому.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Пако.

— Ужасно… просто ужасно. Но не беспокойся, будет еще хуже…

— А! Чувство юмора?! — откликнулся доктор Мачек — Я проходил практику в лондонской клинике Святого Фомы. Обожаю англичан… они удивительно сдержанный народ Я правильно говорю?

— Да, — кивнул Линдсей. — Но где мы, черт побери? Далеко от того жуткого ущелья?

— За много миль, — ответила Пако. — С тех пор прошло четыре недели. У тебя было…

— ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ?? — Линдсей растерялся и встревожился. Неужели он сошел с ума? Как могло пролететь столько времени? Он ничего не помнит… только налет на поезд и ссору Пако с Хеличем… ХЕЛИЧ… Значит, он все-таки вспомнил имя негодяя?! Это немного придало Линдсею уверенности.

Пако взяла его правую руку в свои ладони и заговорила тихим, нежным голосом:

— У тебя было сотрясение мозга. Осколок гранаты попал тебе в лоб. Ребята по очереди несли тебя на самодельных носилках. Ты периодически порывался пойти самостоятельно…

— А теперь, — с жизнерадостным видом вмешался в разговор доктор Мачек, — когда мой пациент почти пришел в себя от контузии, он заболел лихорадкой. У вас опухли железы, и вы должны отдыхать…

— И не подумаю, черт побери! — Линдсей с трудом поднялся на ноги и, качаясь, посмотрел по сторонам.

Пако вложила ему в руку деревянную палку. Линдсей машинально взял ее и с удивлением почувствовал, что держит в руке что-то очень знакомое…