В Бергхофе царила суматоха, и устроил ее Борман. На военном совете он принялся обсуждать побег Линдсея и пригласил для этой цели совсем не тех людей, что обычно присутствовали в зале заседаний. В просторной гостиной Бергхофа, откуда открывался живописный вид на окрестности, сидели восемь человек.

Кейтель и Йодль расположились рядышком на диване и даже не пытались скрыть раздражение. Четверо остальных были: полковник Ягер со своим помощником Шмидтом, гестаповец Грубер и офицер абвера Густав Гартман.

— Я понимаю, мой фюрер, — торопливо согласился Борман.

Он откинулся на спинку кресла, скрестил короткие ноги, и вдруг раздался резкий телефонный звонок. Борман набросился на телефон, словно ястреб, и прижал трубку к уху.

— Да, Майр, это Борман. Ну что, вы их поймали?

Последовала пауза. Борман слушал; Гартман, внимательно наблюдавший за выражением его лица, и без слов понял, что произошло. Ему ужасно хотелось закурить, но в присутствии Гитлера об этом нечего было и мечтать. «Да, ну и вид сейчас у Бормана!» — подумал Гартман.

— Майр, но такого просто быть не может! — запротестовал Борман. — Я не звонил вам и не сообщал ни о какой встрече Линдсея с агентом союзников. Что там у вас творится? Почему вы не перезвонили мне? Погодите минуту…

Борман прикрыл трубку пухлой ладонью и поглядел на сидевших в зале.

— Кто-то из обитателей Бергхофа позвонил Майру и заявил, что это я. — Взгляд рейхслейтера остановился на Кейтеле и Йодле.

Кейтель — он сидел, положив подбородок на верхушку жезла, — смотрел в сторону, словно Бормана вообще не существовало. Йодль скрестил руки на груди и мрачно воззрился на Бормана. Атмосфера создалась крайне напряженная. Борман продолжил телефонный разговор.

— Послушайте, Майр! — негодующе завопил он. — Вы, значит, утверждаете, что кто-то выдал себя за меня и рассказал вам об этой встрече? И что Линдсей действительно оказался в назначенный час на площади? Но надеюсь, в таком случае вы его поймали?.. Хорошо, я вас слушаю…

Остальные по-прежнему хранили молчание. Фюрер со скучающим видом рассматривал свои ногти. Гартман сделал непроницаемое лицо, но в душе веселился.

— Что-что? Сегодня утром?.. — Борман, похоже, не верил своим ушам. — Погодите-ка… — повторил он и поглядел на присутствующих. — У входа в собор Божьей Матери была настоящая бойня, убито много солдат.

— Дайте мне трубку! — рявкнул Гитлер.

Его апатия вдруг — как всегда, непредсказуемо — сменилась страшным возбуждением. Он выпрямился и поднес трубку к уху.

— Говорит фюрер. Вы слишком долго объясняете. Расскажите мне в двух словах, что произошло.

Гитлер напряженно слушал, иногда вставляя в рассказ собеседника короткие «да» или «нет».

«Вот вам, пожалуйста, очередной миф о фюрере», — подумал Гартман, доставая трубку и засовывая ее в рот (закурить он, правда, поостерегся). — «Миф о том, что Гитлер якобы не умеет слушать. Если ему интересно, он слушает как никто другой!»

— Делайте все, что в ваших силах, — наконец произнес фюрер. — Прочешите весь район. Англичанин не должен покинуть Германию. И лучше его взять живым. Регулярно докладывайте Борману о том, как продвигаются поиски. Приложите все усилия к тому, чтобы поймать его, Майр.

Гитлер повесил трубку и взволнованно, размашисто зашагал по комнате, заложив руки за спину. Лишь через несколько минут он смог вымолвить первое слово.

— Какое ужасное несчастье… Кристу Лундт, мою бесценную секретаршу, убили…

— Ее убил англичанин Линдсей, да? — торопливо вставил Борман.

— Да нет же! — Гитлер бросил на него презрительный взгляд. — Я буду вам очень признателен, если вы помолчите, пока я не закончу. Вам, наверно, будет небезынтересно узнать, что Кристу застрелил эсэсовец…

Гартман посмотрел на полковника Ягера и увидел, что от его лица отхлынула кровь. Фюрер явно старался лишить своих собеседников присутствия духа. Он остановился возле Грубера, который торопливо приподнялся со своего места.

— Сидеть! — рявкнул Гитлер. — Сегодня утром, явно на основе полученной информации, была устроена засада. А гестаповцы отличились тем, что их на площади не оказалось. Похоже, они понятия не имеют о том, что творится даже в Мюнхене…

Фюрер повернулся к Гартману. Офицер абвера спокойно выдержал его взгляд, сжимая в зубах нераскуренную трубку. Настроение Гитлера опять резко переменилось, и он сдержанно поинтересовался у Гартмана:

— А ваши люди знали о том, что намечается? Они знали, о встрече, которая должна была произойти в центре Мюнхена?

— Нет, им ничего не было известно, мой фюрер. Иначе вы бы первый об этом услышали…

Это был далеко не факт, но Гартман не мог упустить столь прекрасной возможности обскакать гестапо и СС. Фюрер кивнул, словно подтверждая, что он ничего другого от Гартмана и не ожидал. И тут же помахал рукой, давая понять, что пора расходиться.

— Поступайте, как считаете нужным, Борман. Я оставляю это на ваше усмотрение. Проследите, чтобы родственникам Кристы послали цветы и передали мои соболезнования. Я пойду к себе, отдохну…

После того, как Кейтель и Йодль выметнулись вслед за Гитлером из зала заседаний, между двумя организациями, оспаривавшими пальму первенства в поимке англичанина, разыгралась целая битва. Гестапо и СС — Грубер и Ягер — злобно пререкались, а Гартман сидел и молча слушал.

Борман частенько прибегал к тактике, которую перенял у фюрера: он натравливал одну сильную группировку на другую. Но сейчас Борман нарушил свое обыкновение и сам позвонил Майру, чтобы отдать новое распоряжение:

— Майр, этот англичанин — подполковник авиации Линдсей — шпион, и его нужно убрать как можно скорее! Понятно? Таков приказ фюрера!

Борман швырнул трубку, и Гартман ничуть не удивился бы, если бы в следующий миг рейхслейтер вскинул руку в нацистском салюте. Гартман редко вмешивался в чужие дела, но тут не выдержал:

— Рейхслейтер, это неправильно! Гитлер сказал Майру: «Лучше взять его живым».

— Это было раньше, — рявкнул Борман. — А потом, когда он окончательно понял, что произошло, он разрешил мне поступить так, как я сочту нужным. Вас это, кстати, тоже касается. Вы допрашивали Линдсея, вы его знаете. Теперь вы должны постоянно, все время, когда не спите, выслеживать его. Вы поедете за ним куда угодно, если понадобится, то и на край света!

— Но мне нужны будут деньги, много денег, — поспешно сказал Гартман.

— Вам предоставят неограниченные средства. Грубер, а что вы намерены делать?

— Мы прочешем весь Мюнхен. Перекроем все входы и выходы.

— Этого недостаточно! — перебил его Ягер. Расстелив на столе карту Баварии, он ткнул в нее пальцем. — Как, по-вашему, куда направляется Линдсей? Это ключевой вопрос всей операции, и, мне кажется, я знаю ответ.

— Да? И каков же он? — требовательно спросил Борман.

— Линдсей собирается проникнуть в Швейцарию! Мы должны буквально наводнить войсками всю местность от Мюнхена до швейцарской границы. В поездах должны ездить специальные патрули в штатском. Это потребует значительной концентрации наших сил. На всех — дорогах, ведущих в Швейцарию, нужно поставить заградотряды. Аэродромы необходимо тайно охранять. ТАЙНО! Мы должны устроить засады.

— Но причем тут аэродромы? — не понял Грубер.

Ягер смерил его презрительным взглядом.

— По-Моему, вы забыли, что Линдсей — подполковник авиации. И что он прилетел из Бергхофа в Волчье Логово на «Юнкерсе-52»… Очень возможно, что он внимательно изучил устройство самолета.

— Да, я вас понимаю, — сникнув, пробормотал Грубер.

Гартман, который тихо сидел, попыхивая трубкой, мог сполна оценить энергию и организаторские способности полковника СС. Однако Гартман, в мирное время адвокат по уголовным делам, придавал очень большое значение ВЕЩЕСТВЕННЫМ доказательствам. Поэтому он задал вопрос:

— У вас все строится на предположении, что Линдсей направляется в Швейцарию, да?

— А разве это нелогично? — агрессивно набросился на него Ягер. — Я просто представил себе, что бы я делал на месте Линдсея. Я всегда так поступал на фронте: пытался влезть в шкуру врага. А вы что, не согласны?