— Конечно. — Грубер нерешительно встал. — С вашего позволения, я сейчас же начну готовиться к операции.

— Командир эсэсовцев уже проинструктирован.

Борман легким кивком отпустил Грубера и опять уставился в окно. Он устал, обычно в это время он уже лежал в постели. Фюрер сегодня долго не отпускал его из своего купе, все разглагольствовал и разглагольствовал, но Борман уже привык к этому.

Через некоторое время в вагоне появился майор Гартман, в руках у него был маленький саквояж.

— Отряд СС готовится к какой-то операции. Было бы неплохо, если бы меня посвятили в то, что происходит, — добродушно заметил Гартман, очищая от скорлупы яйцо, сваренное вкрутую.

Вагон-ресторан постепенно заполнялся; пассажиры торопились позавтракать. Проходя мимо их столика, Йодль перебросился с абверовским офицером парой шутливых замечаний. За ним шествовал Кейтель: он шел, высокомерно задрав голову и не глядя по сторонам.

— Пожалуйста, говорите потише, — раздраженно буркнул Борман и устроился в кресле поудобнее. Столик за ними был пуст, столы напротив — тоже. Окружающие явно сторонились Бормана, старались, по возможности, не подходить к нему близко.

— Да никто нас не подслушает! — возразил рейхслейтеру Гартман. — Не надо делать из меня дурака, да и потом, Грубер так откровенно готовится к своей секретной операции, что… К счастью, никто, кроме меня, не видел, что он вытворяет…

— Он ВЫТВОРЯЕТ, — саркастически произнес Борман, — то, что ему велел я! Вокзал в Зальцбурге оцеплен.

Поезд уже остановился. Гартман протер окно салфеткой. Платформа была пуста. Абверовец ничего не сказал, но, судя по всему, подумал, что вокзал, где нет ни души, даже железнодорожников, производит какое-то неестественное впечатление.

— Таков приказ фюрера? — торжественно поинтересовался Гартман.

— Таков МОЙ приказ! Фюрер еще спит. А мы завтракаем, чтобы не терять времени. Фюреру все равно придется встать спозаранку, но пускай хотя бы немножко поспит. Я же лишен и такой малости.

— Вы завтракайте, завтракайте! Это успокоит ваши нервы.

Произнося последнюю фразу, Гартман опустил глаза и, очевидно, не заметил, что лицо Бормана перекосилось от бешенства.

«Странный тип этот абверовец, чересчур уж независимый, — думал Борман. — Какая жалость, что у него в кармане бумажка, подписанная Гитлером, и что она дает ему такие же неограниченные полномочия, как и офицеру гестапо!»

Борман налил левой рукой кофе из кофейника и мельком взглянул на часы. Через час все сойдут с поезда. И в западню может угодить дичь.

Линдсей, ехавший в одном купе с Гартманом, предусмотрительно закрыл глаза, когда немец собирался на завтрак. Хотя поезд остановился, в голове англичанина по-прежнему раздавался стук колес. Он догадался, что они приехали в Зальцбург. Окна запотели, и ничего не было видно.

Линдсей не пожелал составить компанию Гартману, потому что за завтраком ему хотелось побыть одному и не отвлекаться на посторонние разговоры. Живот свело… да что там живот! Линдсей вообще в страшном напряжении. Скоро, совсем скоро они с Кристой попытаются бежать…

Линдсей был бы рад протереть окно рукавом, но боялся привлечь внимание охранника, который наверняка стоял сейчас на платформе. Он понимал, что, когда поезд фюрера доедет до места назначения, охрана будет усилена, и солдаты будут докладывать начальству о любом, самом незначительном происшествии.

Англичанин достал с полки маленький чемоданчик, вышел в коридор и направился вслед за Гартманом. В коридоре было на удивление пусто и спокойно. Казалось, весь вокзал тоже вымер. Купе, мимо которых он проходил, уже опустели.

Линдсей прошел мимо нескольких купе, и у него возникло ощущение, будто он бредет по поезду-призраку. Когда он добрался до нового вагона, ноздри защекотал запах свежеподжаренных гренок. Это оказалась кухня. Впереди, в дверном проеме, появился человек в белом халате с подносом, заставленным тарелками, и торопливо понес их куда-то.

Линдсей остановился у двери и заглянул внутрь. В кухне никого не было. В открытом ящике аккуратно лежали острые ножи. Англичанин выбрал нож с плоским крепким лезвием, задрал штанину и сунул нож в шерстяной носок.

Идя дальше по коридору, он услышал смутный гул голосов. Смысл слов еще было не разобрать. Линдсей толкнул обитую войлоком дверь и оказался в таком роскошном вагоне-ресторане, что сразу вспомнил фотографии довоенного Восточного экспресса. Криста Лундт сидела одна за дальним столиком.

Она надела очки и обложилась со всех сторон бумагами. Когда Линдсей вошел, Криста резко вскинула голову и, поднеся кусок ко рту, продолжала что-то писать. Предупреждение было совершенно ясным. «Ко мне — не подходи…»

— А, подполковник, вам придется поторопиться. Фюрер скоро покинет поезд. А следом за ним и нам придется выходить…

Линдсей, даже не глядя, определил, кто к нему обращается: слишком знаком ему был этот ироничный тон. Гартман… Немец указал ему на свободное место рядом с собой. Англичанин быстро принял решение. В критический момент спорить нельзя. Плохо только то, что он будет сидеть довольно далеко от Кристы. Линдсей уселся за столик.

— А сиденье-то теплое. Вам кто-то уже успел составить компанию, — заметил англичанин.

— Для летчика, не имеющего опыта разведчика, вы удивительно наблюдательны, — добродушно сказал Гартман, продолжая аккуратно очищать яйцо от скорлупы. Затем поднял на Линдсея прищуренные серые глаза. — Считайте, что вам оказана великая честь: совсем недавно моим сотрапезником был рейхслейтер Борман.

И опять Линдсей напомнил себе, что немец очень умен. Первой фразой он прощупал почву. А второй выразил свое слегка ироническое отношение ко всему нацистскому режиму. Черт побери, но за кого же тогда майор Густав Гартман?

— Вы, должно быть, наслаждались его обществом, — сказал Линдсей.

— О, Борман — такая популярная личность! Я подозреваю, во многом благодаря своему обаянию. А, вот и ваш завтрак! Ешьте, у вас не так уж много времени в запасе.

Линдсей жадно набросился на еду; лицо его было безразличным, мысли же лихорадочно скакали. Линдсей втайне проклинал абверовца за приглашение присоединиться к нему. Немец уже доел свой завтрак и сидел, развалясь в Кресле. Он закурил трубку и спокойно попыхивал ей, оглядывая вагон-ресторан.

Линдсей не знал, как избавиться от абверовца. В довершение всех бед ему пришлось сидеть, отвернувшись от Кристы, и он не видел, чем она сейчас занимается. Решительный момент приближался, и Линдсей страшно нервничал. Однако когда он поднес к губам кофейную чашку, рука его была тверда и не дрожала.

Йодль взял туго набитый портфель и пошел по центральному проходу, Линдсей как бы невзначай глянул на него через плечо. Криста все еще сидела за столом в дальнем конце вагона. Но бумаги исчезли. Большую их часть она уже спрятала в портфель и теперь изучала только одно досье.

В тот момент, когда Линдсей обернулся, Криста подняла глаза, подперла рукой подбородок и приложила к губам указательный палец. На миг их взгляды встретились. Потом Криста опять уткнулась в папку. Она была готова уйти.

— Фюрер, очевидно, уже сел в «мерседес», — заметил Гартман. — Поэтому Борман и ушел так поспешно. Ей-богу, он, верно, боится отойти от фюрера хоть на минуту, а то вдруг кто-нибудь другой сможет оказывать на него влияние?

— Мне нужно сказать пару слов Кристе Лундт. Когда я приехал в Волчье Логово, она была ко мне очень внимательна…

— Конечно-конечно!

Гартман привстал, отвесил Линдсею поклон и сел на место. У Линдсея гора с плеч свалилась. Однако он понимал, что отговорка его прозвучала крайне неубедительно. Беда в том, что в разговоре с опытным следователем трудно сохранять внешнее спокойствие, на это уходит практически вся энергия. В вагоне оставалась одна лишь Криста. Она положила папку в портфель, щелкнула замочком и тепло улыбнулась англичанину.

— Доброе утро, подполковник! Вот возьму и не прощу вас за то, что вы не сели ко мне за столик.