Вот еще один характерный эпизод из деятельности Благовестова в ОГПУ.

В 1923 году в горно-таежных районах Прибайкалья произошли вооруженные стычки местного населения. Опорными пунктами двух соперничавших банд стали села Менза и Укыр-Шонуй, находившиеся на противоположных берегах небольшой, но бурной речки, протекавшей на территории нынешней Бурятии.

Как выяснилось, население Укыр-Шонуя в годы гражданской войны насмерть билось с казаками атамана Семенова и войсками барона Унгерна. Мензенское же казачество принимало участие в расправах над сторонниками Советской власти в Прибайкалье и помогало бандам семеновцев.

Был в истории этих сел один центральный, полный трагизма эпизод. Когда укыршонуйцы, создав партизанский отряд, ушли в горы, казаки Мензы ворвались в село. Они согнали стариков, женщин и детей на мельницу и всех заживо сожгли. Дома в селе были разграблены. Кого не успели сжечь, порубили шашками и перестреляли из пистолетов.

Вернувшись домой, укыршонуйские партизаны не узнали села и решили отомстить за злодеяние. Завязалась борьба. Эту обстановку, справедливый гнев бывших партизан контрреволюционные круги использовали в своих целях. В борьбе укыршонуйцев с мензянами стали проявляться бандитские методы. Бывшие партизаны вершили самосуд. Казаки платили тем же.

На восстановление справедливости и наведение порядка послали отряд Благовестова. Чекистов наделили чрезвычайными полномочиями.

В отряде было 5 оперативных работников. Их сопровождал взвод кавалеристов, которому придали горное трехдюймовое орудие и 5—6 пулеметов системы «Шоша».

Операция предстояла сложная. Не потому, что отряды были хорошо вооружены, а потому, что в одном из них находились свои, хорошие люди, герои партизаны. Не воевать же с ними!

С мензянами развязка произошла скоро. Несколько стычек закончились победой чекистов. Человек сорок бывших семеновцев арестовали, а банду разоружили. Оставался еще отряд бывших партизан. Обращать против них оружие как-то не поднималась рука. Но действия враждующих сторон создали в районе такую нервозную обстановку, что руководство губернии требовало самых решительных мер и отвергало всякие переговоры. И все-таки, посоветовавшись с товарищами, Благовестов решил рискнуть. В село Укыр-Шонуй он отправился с помощником Семибратченко без оружия.

У околицы чекистов остановили вооруженные люди:

— Кто такие? Куда идете?

— К атаману идем. Чекисты!

— Ха-а! — осклабился один из дозорных. — Хороши гостечки.

Слух о прибытии к атаману чекистов мгновенно разлетелся по селу. У штаба спешно начал собираться отряд. Когда задержанных привели к штабной избе, вокруг нее уже плотной стеной стояла многочисленная охрана. Парламентеров пропустили в избу. За столом в окружении адъютантов сидел атаман.

Чекисты поздоровались, представились. Хозяева будто нехотя и недружно ответили на приветствие. Наступила неловкая пауза. Наконец атаман разжал зубы:

— Что скажете?

— Предлагаем вам прекратить всякие военные действия и сдаться! — твердо заявил Благовестов. — Вы сложите с себя все полномочия и поедете с нами.

Атаман вдруг вскочил как ужаленный и, выхватив из-за пояса гранату, угрожающе замахнулся:

— Я поеду?! Да я разнесу вас в клочья!

— А кому будет от этого польза? — сказал Благовестов, садясь к столу. — Тебе? Советской власти? Погибнем мы — придут другие. К чему бесславно губить вчерашних партизан? Подумай-ка!

Атаман медленно сел. В словах чекиста была не только железная логика, но и твердая уверенность в собственной силе и правоте. Было заметно, что в атамане сейчас боролись противоречивые чувства: страх перед наказанием и жажда мести. И он не знал, на что решиться.

— Что от меня требуется?

— Объяснить все людям и поехать с нами. Это самый разумный шаг.

Атаман принял ультиматум. Чекисты отвезли его в уезд. Бывшему партизану после проведенного следствия предложили выбрать другое место жительства. Отряд, естественно, сложил оружие, люди разошлись по домам.

Однако на этом история конфликта между двумя бурятскими селами не кончалась. Благовестову предстояло навести порядок, наладить отношения между жителями двух враждующих сел. И прежде всего нужно было восстановить Советскую власть. Чекисты провели митинги, помогли выбрать советские органы. Разыскали похищенное мензянами имущество, вернули лошадей и скот. Они наладили в селе полнокровную жизнь по законам Советской власти. Отряд занимался всем, вплоть до создания кружков художественной самодеятельности. Зато когда чекисты уходили из района действий, жители сел провожали их с благодарностью.

Когда в стране был наведен порядок и покончено с кулацкими и контрреволюционными элементами, перед республикой со всей остротой встал вопрос экономики, строительства заводов и фабрик. Для этого нужны были деньги, большие средства. Благовестов участвовал во многих операциях по разоблачению валютных спекулянтов и подпольных миллионеров. И, как всегда, его выручали природная смекалка и находчивость.

С годами работа органов безопасности становилась все более кропотливой, размеренной и, пожалуй, бесшумной. Все реже и реже приходилось пускать в ход браунинг. Враг искусно маскировался. Естественно, менялся и стиль работы чекистов.

Благовестов возглавлял райотдел, а потом и отдел областного управления в Ярославле. Под его руководством и при его участии были разоблачены и обезврежены уцелевшие группы мятежных белых офицеров. Немало пришлось повозиться с церковниками, сектантами, проявлявшими враждебную активность в годы коллективизации. Особой смекалки, умелых и продуманных действий требовало разоблачение иностранных агентов.

Когда началась Великая Отечественная война, Благовестова назначили начальником особого отдела формируемой вновь стрелковой дивизии. Дивизия формировалась недолго. Месяц спустя дивизия уже храбро сражалась на фронте. Началась напряженная работа особиста. Это были нелегкие для страны дни. Под напором превосходящих сил немецких агрессоров наша армия отступала. Особисты уходили последними.

Однажды ночью Благовестов вместе со своими людьми и взводом охраны заехал в деревню, уже оставленную нашими войсками. На улице машину остановила женщина. Показав на ярко освещенные окна одного дома, она с горечью сказала:

— Ждет, подлец, немцев. Подготовился. Всех он предаст, кулак проклятый!

Благовестов с тремя солдатами подошел к дому. Постучали.

— Кто там?

— Ди тюр ауф, битте. Ауф махен шнель, — выложил весь свой запас немецких слов оперуполномоченный.

— Сейчас, сейчас, дорогие господа, — послышалось из-за двери. — Давно жду, милости прошу, битте…

Дверь отворилась, и в ней появился мужчина с керосиновым фонарем в руках. Увидев вместо немцев людей в красноармейской форме, он опешил и, бормоча что-то бессвязное, рухнул на колени.

Предатель приготовил фашистам богатую встречу. В избе все блестело, как перед праздником. Стол накрыт белой скатертью. У икон — зажженная лампада. Графины наполнены наливками разных сортов. В печи — зажаренный гусь.

Беглый осмотр дома больше ничего не дал. И тогда Благовестов, по старому опыту, сунул руку за икону. Там оказался сверток, в котором был спрятан длинный список жителей деревни. После каждой фамилии стояла пометка: «коммунист», «активист», «сын — командир». Даже определена была мера наказания: «расстрелять», «повесить», «выпороть». Не довелось встретить господ предателю.

Однажды в расположении штаба дивизии появилась молодая привлекательная женщина. Предлагая купить то ягоды, то грибы, она весело болтала с солдатами и командирами и уже успела побывать всюду: у наблюдательных постов, у замаскированных перед штабом орудий. Что-то в ее поведении настораживало Благовестова. Навели справки. Местные жители сообщили, что женщина появилась в селе недавно, сказав, что бежала от немцев из села Ломоносово и ищет восьмилетнюю дочь. Попросилась на квартиру. Приютила ее одинокая сердобольная старуха.