Накануне отъезда иностранцев бывший печатник притащил большую связку бумаг. Климов полистал. Это было именно то, что требовалось.

Годы наиболее напряженной деятельности чекистов прошли, внутренняя контрреволюция была подавлена, партия развернула работу по восстановлению и подъему народного хозяйства страны. Опытные и испытанные кадры направлялись в народное хозяйство. В числе их оказался и Михаил Боднар. Григорий Климов продолжал работать в органах ОГПУ, его в 1926 году направили на более высокую должность в соседнюю губернию. Еще через два года послали на учебу в Москву. По окончании школы ОГПУ работал в центре, в конце 1933 года был направлен на Украину. Отечественная война застала Климова в городе Ровно на посту заместителя начальника управления НКВД. В июле 1941 его назначили помощником командира 1-го партизанского полка НКВД. Формировался полк в Киеве, откуда выехал в Житомирскую и Полесскую области. Климов был в полку недолго, его отозвали и назначили начальником особого отдела.

Сотрудники УКГБ поздравляют М. Д. Боднара с 90-летием со дня рождения. Ноябрь 1982 г.

Отделу, которым руководил Климов, поручили проверку советских военнослужащих, возвратившихся из плена или вышедших из окружения. Надо было разобраться не только в том, при каких обстоятельствах тот или иной военнослужащий оказался в плену, хотя это тоже было немаловажно, так как добровольная сдача в плен противнику квалифицируется как опасное преступление и всегда сурово наказывается. Еще важнее было выявить среди военнопленных вражеских агентов. Этому научила практика первых месяцев войны, когда выяснилось, что немецкие разведывательные органы нередко использовали именно этот путь для засылки к нам своих разведчиков.

Проверка вышедших из окружения проводилась оперативно, и они без задержки направлялись на формирование или вливались в части действующей армии. Отдельных военнослужащих, однако, приходилось изучать более тщательно, чтобы решить, можно ли снова доверить им оружие или командный пост. Здесь Климову очень пригодилось чутье, выработанное в результате опыта долголетней следственной и оперативной работы.

В числе освобожденных нашими частями из немецкого лагеря в Калаче оказался командир одного из полков Советской Армии, оборонявших Сталинград. Было известно, что солдаты и офицеры этого полка сражались храбро, бились отчаянно, но превосходящие силы врага разбили немногочисленные группы воинов, оставшихся от полка. Некоторые бойцы, в том числе и раненый командир полка, оказались в плену.

Было известно, что пленных офицеров немцы, как правило, отправляли в свой глубокий тыл, а в данном случае старший офицер оказался в лагере вблизи фронта — в Калаче. Климову это показалось странным. При дальнейшей проверке один из опрошенных солдат опознал полковника и показал, что этот полковник немцами был назначен руководить военнопленными, используемыми на строительстве оборонительной линии. В обращении с другими военнопленными тот был жесток, всячески угождал немцам. Солдат сообщил также, что лично сам пострадал от усердного немецкого холуя — тот избил его за плохо выполненную работу. Проверка через других бывших узников лагеря подтвердила эти данные.

Подозрения Климова после этого переросли в уверенность, что полковник — предатель. Предъявил ему собранные улики и спокойно спросил:

— Что скажете теперь?

Полковник разрыдался. Рассказал, что в первые же дни плена его допрашивал немецкий генерал и под угрозой смерти отобрал подписку о добровольном сотрудничестве с немцами. Создал ему приличные условия жизни и оставил в лагере вблизи фронта. Расчетливый фашистский генерал допускал возможность контрнаступления русских и занятия ими Калача. Он считал, что освобожденных советскими войсками военнопленных на некоторое время задержат в тылу для проверки, но потом отправят на фронт. Предполагал, что полковника, отличившегося до пленения в боях под Сталинградом, восстановят в командной должности. Полк в первое время, возможно, не дадут, но батальон он получит. Вот тогда полковник должен был открыть фронт и через занимаемый батальоном участок пропустить немцев.

В этом же пункте проверки оказался и бывший командир кадровой дивизии, генерал, вышедший из окружения в одиночку. К началу войны дивизия находилась вблизи границы, и в первые же дни немцы обрушились на нее большими силами. Сопротивлялись наши полки отчаянно, но были разбиты, дивизии не стало. Контуженный генерал оказался в плену. Кто-то из солдат успел переодеть его в форму рядового, никто из своих его не выдал, и он был зачислен как рядовой. Немного оправившись от контузии, генерал из лагеря бежал. В крестьянской одежде пробивался к своим и через много дней вышел к нашим в районе Воронежа.

Климов предложил генералу отметить на карте, в каких пунктах он останавливался. Получился зигзагообразный пунктир. Изложил на бумаге свои наблюдения о расположении немецких частей. По ряду отмеченных генералом пунктов Климову удалось уточнить, бывал ли он там. Да, был пожилой бродячий сапожник, находил общий язык с крестьянами, подбадривал людей и доверительно говорил, что неудачи Красной Армии — явление временное, вселял надежду на избавление от фашистов.

Сомнений не было, генерал оставался верным сыном Родины. Об этом Климов написал в своем заключении. Вскоре генералу снова дали дивизию. Еще через некоторое время фамилия его была названа в приказе Верховного главнокомандующего. Он был отмечен как командир отличившегося в боях соединения.

Невозможно перечислить те важные дела, которые прошли через руки Климова. На счету особых отделов, которые возглавлял Григорий Иванович, значится немало разоблаченных шпионов и предателей.

Заслуги Климова отмечены шестью орденами и несколькими медалями. После ухода в 1954 году в запас Климов возвратился в Куйбышев, ставший ему родным по первым годам Советской власти. Здесь вновь встретился со своим старым другом Михаилом Боднаром, персональным пенсионером союзного значения.

В сборнике документов и материалов «Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне» отмечено:

И там же:

Одиннадцать дней сдерживали воины отряда попытки немецко-фашистских и румынских войск форсировать реку Прут.

С января 1940 года я служил именно в Кагульском пограничном отряде на 11-й заставе сначала на Днестре, а после освобождения Бессарабии — близ уездного города Кагула. Это время, первые дни приграничных сражений и имена моих сослуживцев-пограничников для меня незабываемы на всю жизнь.

В отряде служили комбайнер из села Нижнее Санчелеево Ставропольского района сержант Иван Бузыцков, будущий артист Куйбышевского театра драмы Анатолий Кулагин, бывшие студенты Куйбышевского механического (приборостроительного) техникума Александр Дмитриев, Михаил Щеглов, Константин Петряев, рабочие и колхозники разных мест области: Александр Шманатов, Александр Комаров, Петр Шевелев, Николай Сидоров, Федор Мордяшев, Александр Исаев, Егор Желтоногов, Григорий и Федор Банновы, Алексей Кандалов и Алексей Новоженин, Валентин Гусев, Петр Утенков и мой двоюродный брат Петр Панов — все из села Печерского Сызранского района, кинельцы Василий Коржиманов и Павел Салманов, Василий Широчкин из Коноваловки Борского района, Иван Макагонов, Иван Серпокрылов, Константин Савельев (Чиликин) из Русской Борковки, Петр Теленков из Усолья. Многих из названных в те годы я не знал лично, установил с ними связь после почти тридцатилетней поисковой работы.