Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

При обыске в доме на Ленской обнаружили крупную сумму денег в новеньких купюрах и маленькую записную книжку. В ней были какие-то цифры, отдельные буквы и слоги, напоминавшие сокращения. И слова, похоже, составленные из бессмысленно расположенных букв. Код оказался примитивным, к концу второго дня эксперт представил Жеромскому расшифровку. Цифры стали данными о прохождении поездов с военной техникой, буквы и сокращения — сведениями о цехах завода и выпускаемой ими продукции, а бессмысленные слова — написанными наоборот фамилиями начальников цехов. На отдельной страничке одними согласными были записаны фамилии работников завода, которых Байда пытался «обработать». Перед некоторыми стоял знак вопроса, две были зачеркнуты.

— Ну-с, картина проясняется, — сказал Жеромский и затребовал Байду на допрос. — Мы на верном пути.

Теперь дело пошло быстрей. И хотя Байда поначалу отказывался от знакомства с хозяйкой дома на Ленской и «не узнавал» записную книжку, очень скоро ему пришлось прекратить игру. Слишком очевидно изобличали его результаты графической экспертизы и точные данные о посещениях дома на Ленской, представленные Чижовым. Байда задумался. Жеромский кивнул конвоиру, чтобы тот отвел арестованного в камеру.

Следующий день стал тем самым днем, которого давно ждали Чижов и Жеромский. Байда заговорил. И на этот раз без уверток.

Да, 10 июля он был ранен в руку и добровольно сдался в плен. Да, допрашивали его корректно, тем более что он охотно отвечал. Да, были и рюмка рома и хорошая закуска — плата за отречение от Советской власти…

А потом последовало предложение о сотрудничестве. Байда согласился, что и подтвердил тут же распиской.

Несколько дней его обучали простейшим приемам ведения разведки. «Марусину» — под такой кличкой он должен был работать — предлагалось вести агитацию среди красноармейцев: восхвалять мощь немецкой армии, немецкую культуру, осторожно призывать к массовой сдаче в плен без боя. Второй задачей была военная разведка.

В ночь на 25 июля, снабдив двумя булками и пачкой русских папирос, Байду вывели к линии фронта у маленькой деревни. Провожатый — немецкий солдат — дал ему две зеленые ракеты. Их Байда должен был выпустить через несколько дней, возвращаясь с добытыми сведениями.

Вероятно, так бы и случилось, не начни наша артиллерия той ночью обстрел немецких позиций. Одна из мин разорвалась в нескольких шагах от Байды. Осколком его ранило в бедро. Немец сделал перевязку русскими бинтами из индивидуальных пакетов, которые для этой цели собирались у убитых красноармейцев, и велел идти в деревню. Там, по его словам, располагался полевой госпиталь русских.

Байде обработали рану и через несколько дней отправили его в одесский госпиталь. А вскоре вместе с эвакуированным госпиталем он оказался в Сочи.

Из-за ранения вернуться к немцам он не мог. Но о задании не забыл: начал осторожно расписывать соседям по палате райскую жизнь у немцев. Условия в госпитале были хорошие. Байда быстро поправлялся, гулял по паркам бывшего санатория, где теперь разместили раненых. Однажды в аллее он увидел элегантно одетого человека и чуть не вскрикнул: это был знакомый ему по прежним временам чин полиции воеводства, на территории которого располагалось село Байды. Человек, сев на краешек скамьи, на которой сидел Байда, тихо сказал:

— Слушай внимательно, Марусин: тебе приказано ехать в Куйбышев и устраиваться на один из крупных заводов. Все изучай и запоминай. Там я тебя найду. Если не встретимся через полгода, переходи линию фронта. Все…

Человек поднялся и неторопливо пошел по аллее.

Вторая встреча произошла в Куйбышеве. У Байды было мало сведений (фронтовые данные уже устарели), поэтому «гость» проинструктировал его, чем интересоваться, передал большую сумму денег и ушел. Больше он не появлялся, хотя теперь у Байды было что рассказать.

Как выяснили работники управления, этот бывший чин полиции был интересовавшим их сотрудником отдела генштаба одной «дружественной» страны. Но к этому времени он выехал в Иран…

Следствие закончилось, можно было докладывать начальнику управления.

Вечером, собираясь домой, Геннадий спросил:

— Что теперь с ним будет, Тимофей Иванович?

— Что ж, дело передадим в трибунал, а он решит, — ответил Жеромский. — Конечно, Байда не Сидней Рейли, но шпион есть шпион. И напакостил бы он порядком, не будь нас, не будь надзирателя Яшкина и многих других, кто помогал нам. Не будь, наконец, того, кто первым обратил на него внимание, как его, Михаил Гаврилыч, что ли?.. Знакомец твой по заводу… Ты, кстати, хоть поблагодарил его?

— Нет еще, — ответил Геннадий и, чувствуя, что краснеет, вспомнил, как не придал значения сообщению Гаврилыча. Поборов смущение, закончил: — Завтра утром еду на завод…

Полковник В. Кожемякин

ДВА БИЛЕТА НА «ЖИЗЕЛЬ»

1

Театральный подъезд был ярко освещен. До начала спектакля оставалось еще полчаса, и люди не спешили. Татьяна не любила опаздывать. Гораздо приятнее не торопясь раздеться, придирчиво осмотреть себя в зеркало, поправить прическу. И, чего уж тут скрывать, ей приятно было ловить на себе в том же зеркале взгляды мужчин. Стройная, молодая, с маленькой головкой, украшенной тяжелым жгутом золотистых кос, она невольно привлекала к себе внимание.

Места были отличные. Четвертый ряд. И у самого прохода. Таня с матерью побродили по фойе, после второго звонка вошли в партер.

— Таня, не забудь программу, — сказала Надежда Михайловна и оставила дочь одну, устремившись к окликнувшей ее знакомой.

Но билетерша, стоявшая у дверей, развела виновато руками:

— Только что кончились.

Однако огорчение быстро прошло. Рядом с Таней оказался внимательный и предупредительный мужчина. Когда они уселись, он протянул программу, улыбнулся и сказал, четко и старательно выговаривая слова:

— Пожалуйста, посмотрите. Я уже прочел.

Таня благодарно кивнула и вместе с матерью склонилась над длинным узким листком плотной глянцевой бумаги.

Зазвучала музыка. Раздвинулся занавес. Балерина, танцевавшая партию Жизели, сразу приковала к себе внимание Тани своей грациозностью, хрупкостью, нежностью. Они не были знакомы. Но каждый раз, встречая на улице эту тоненькую, с глазами-озерами и опущенными длинными ресницами девушку, Таня здоровалась с ней. Услышав приветствие, она поднимала голову и, застенчиво улыбнувшись, отвечала певучим и тихим голосом:

— Здравствуйте!

Фамилия танцовщика, исполнявшего роль Альберта, тоже не сходила с афиш. Совсем молодой и не так давно появившийся в городе, он был уже заслуженным. Газеты писали про него, что он образец балетного кавалера, его поддержки точны и изящны, что он воплощение галантности, благородства и грации.

И сегодня артист необычайно хорош. Уже первое появление Альберта, который торопливо пробирался к дому Жизели, закутанный в плащ, несло с собой ощущение едва уловимой волнующей тайны.

Как ни увлечена была Таня спектаклем, а все-таки не могла не заметить взглядов, которые искоса бросал на нее сосед. Они не были назойливыми и не раздражали. Скорее наоборот — робко-почтительные.

Таня была уже замужем, и счастливо. Но через год после свадьбы муж попал в автомобильную катастрофу. С тех пор Таня редко кого из мужчин удостаивала вниманием. А над объяснениями в любви, в которых не было недостатка, откровенно смеялась. Но вера в то, что еще придет к ней ее настоящая любовь, не гасла.

Таня тоже поглядывала на соседа. Его лицо привлекало. Про такие лица говорят: волевое, энергичное. Серые внимательные глаза, прямой, с еле приметной горбинкой нос, крупный, твердый, красиво очерченный рот, глубоко раздвоенный широкий подбородок и аккуратный пробор. Отлично сшитый костюм, галстук.

Во время антракта сосед сказал, обращаясь сразу и к Надежде Михайловне и к Тане:

— Представьте себе, я никак не ожидал, что в Куйбышеве такой превосходный балет. Кстати, я в Большом театре видел в роли Альберта Кирилла Сергеева.

78
{"b":"233065","o":1}