При защите Родины смертью храбрых в первые дни войны погибли Николай Наумов, Александр Зубов, Сергей Кудашев, Валентин Гусев, многие были ранены.

После передислокации с Днестра на границу по реке Пруту 2 июля 1940 года 12-я застава отряда по командованием лейтенанта К. Ф. Ветчинкина разместилась на самом берегу Прута, в шести километрах от небольшого города Кагула. Несколькими днями позже туда же перебралась и наша 11-я застава. Начальником заставы был младший лейтенант Ф. Н. Подуст, помощником — лейтенант Н. П. Бондарев, участник боев с самураями у сопки Заозерная, награжденный за мужество орденом Красного Знамени.

Метрах в 200—250 от застав, в зоне ответственности 12-й заставы, через Прут был переброшен автогужевой мост, а к Кагулу через непролазные шестикилометровые плавни уходила узкая, 8—10 метров в ширину вместе с земляной насыпью, единственная дорога, связывающая небольшой пограничный гарнизон с большой землей. Против застав на той стороне Прута вытянулось вдоль берега довольно большое румынское село Оанча (Ивановка). Справа и слева от дороги тянулись бесконечные заболоченные непроходимые плавни.

Наш берег был низким и почти открытым. Румынский берег значительно выше. Заросший густыми лесами, он позволял румынам вести наблюдение и при необходимости скрытно подтянуть и укрыть любую боевую технику, разместить войска. В Оанче была каменная церковь с высокой колокольней, которая могла быть и действительно была использована для наблюдения и корректировки артогня.

Пограничники, пристально изучавшие сопредельную сторону, понимали, что там творится что-то недоброе: румыны укрепляли границу, строили доты и дзоты, на границу зачастили какие-то неизвестные лица, участились попытки переброски на советскую землю вражеских лазутчиков. Не было сомнений, что соседи готовятся к войне.

К середине июня 1941 года обстановка на границе накалилась донельзя. Пограничные наряды отмечали постоянный приток румынских и немецких войск к границе, из села Оанча началась эвакуация жителей. Командование заставы на каждом боевом расчете подчеркивало сложность и опасность обстановки, требовало повышения бдительности, принимало меры к повышению боевой готовности.

И все же, несмотря на это, жизнь на заставах шла своим чередом: после службы в личное время и в часы культурно-массовой работы пограничники собирались вместе, играли в волейбол, устраивали спортивные соревнования, пели, танцевали. И никто не знал, что это была последняя мирная неделя.

Мост через Прут был особо важным объектом заботы лейтенанта Ветчинкина: если враг захватит мост, то сразу же двинет по нему танки и мотопехоту.

Придя к такому выводу и учитывая полученные вечером данные из разведотдела отряда, Ветчинкин принял решение в ночь с 21 на 22 июня направить на мост усиленный наряд из пяти человек под командованием старшины заставы Николая Наумова.

Старшина Наумов родился и вырос в крестьянской семье села Яблоневый Овраг Дубово-Уметского района, комсомолец. В пограничных войсках служил с осени 1938 года.

Николай, как говорится, был ладно скроен и крепко сшит. Он обладал незаурядной природной силой, а почти трехлетняя служба на границе выработала в нем умение мгновенно ориентироваться в обстановке, ловкость и легкость движений и постоянную готовность к действию. Он неоднократно встречался на узких дозорных тропах и вступал в схватки с вражескими лазутчиками, участвовал в поимке шпиона Сигуранцы (тайная политическая полиция Румынии) и фашистского абвера Будницкого.

В полночь Наумов и его товарищи, получив боевой приказ, вышли с заставы. Через несколько минут скрытного продвижения четверо из них достигли заранее определенного места, залегли и тщательно замаскировались, слившись с местностью. Пятый, рядовой Лунев, прошел к обычному месту часового на мосту.

Тишина… Глухая предутренняя тишина…

Вдруг ослепительные вспышки и гром… Оглушительный гром… Под его внезапными раскатами вдребезги разлетелась царствующая надо всем тишина…

С высокой насыпи предмостья пограничникам хорошо было видно, как с противоположного берега к нашей стороне на деревянных и надувных лодках, на заранее подготовленных плотах устремились фашистские солдаты, ведя на ходу беспрерывный массированный огонь из пулеметов, винтовок, автоматов. По заставе и по площади вокруг пограничники открыли ответный огонь. Лодки и плоты разлетались от метких попаданий их гранат, фашистские солдаты падали в воду, сраженные пулями пограничников, но врагов было слишком много, они упорно продвигались дальше и дальше. Вот уже несколько лодок достигли нашего берега, выпрыгнувшие из них румыны и немцы начали закрепляться и усиливать и без того яростный обстрел пограничников.

Постройки застав, дымясь и потрескивая, горели, с грохотом рушились деревянные стропила и перекрытия. Личный состав втянулся в бой, прикрываясь пылающими зданиями.

Бой разгорался. Вот на территорию застав ворвались чужаки и сразу забегали, зашарили в поисках поживы. О как не терпелось старшине Наумову броситься очертя голову на эту ораву мародеров и убийц, навалиться, ошеломить, смять и уничтожить, сбросить в волны Прута. Но этот успех был бы временным, ничтожно малым.

«Значит, — мысленно убеждал себя Наумов, — ударить нельзя, не имеем права. Если мы уйдем отсюда, обнаружим себя, враги увидят нашу малочисленность и немедленно начнут штурм моста».

Прошло более трех часов. Но вот Никулин заметил, что из-за крайних домов Оанчи выскочил и бросился бегом к мосту большой отряд румынских солдат во главе с офицером. Наумов тоже заметил бегущих и приказал подготовиться к отражению атаки, изготовить пулемет, снарядить гранаты. Фашисты уже на мосту, бегут к нашему берегу, достигли разграничительной перегородки, разбивают ее.

— Ну вот, друзья, и настал он, наш час, — тихо произнес Наумов.

Нападающие, может быть, от страха, сбились в плотную гурьбу и так мчатся по высокой насыпи предмостья.

— Огонь! — подал команду Наумов, первым выстрелив в рыжего верзилу, особенно ретиво рвавшегося вперед. И скороговоркой зататакал пулемет Никулина, быстро и отрывисто загремели выстрелы четырех винтовок. Вражеская группа заметно стала редеть, а вскоре, расстреливаемая в упор, залегла.

Прошло минут пятнадцать-двадцать, и враги бросились во вторую атаку. Она была более грозной: на пятерых пограничников набросилось более взвода. Снова подпустив захватчиков на предельно допустимую дистанцию, пограничники дружным и метким огнем расстреляли их.

Третья атака. Враги изменили тактику. Теперь они набегают волнами, одна группа за другой. Их живой нарастающий прибой, поддерживаемый массированным обстрелом позиции пограничников из-за реки, становится все мощнее и яростнее, грозя затопить бесстрашную пятерку. У пограничников появились первые потери: тихо, без вскрика и стона, ткнулся пробитой головой в пахучие травы рядовой Лунев. Резкой болью обожгло левую руку чуть выше локтя Никулину, но он продолжает стрелять.

Прошло полчаса, час, а бой продолжается, румыны никак не могут справиться с отважной четверкой. Но вот по какому-то сигналу все вдруг вскакивают и остервенело бросаются на пограничников. Те не менее яростно отбиваются, бросают последние гранаты, нанося жестокий урон фашистам. Начинается самое страшное дело войны: рукопашная.

Но уже упал, прошитый автоматной очередью в упор, рядовой Савин. Его убийца тут же падает от пули Никулина. Рукопашная продолжается.

Силы неравные: на троих пограничников со всех сторон лезут не менее 15—18 врагов. Резким и неожиданным выпадом Наумов с силой отбил штык румынского сержанта и тут же всадил свой в его отвислый живот. С нечеловеческим глухим рыком тот валится на землю, а старшина никак не может вытащить свой штык из его тела: по-видимому, он пропорол толстый ремень убитого. Это промедление стоило Наумову жизни: прогремел выстрел, и волжанин рухнул рядом с поверженным врагом.