Но и став настоящим чекистом и уже будучи заместителем начальника управления КГБ, Николай Яковлевич не перестал быть пропагандистом и агитатором. (За что, кстати, занесен в книгу Почета ГК КПСС.) Его часто можно видеть на трибуне выступающим с лекциями и докладами, похожими на размышления вслух. И всегда в них наряду с острыми актуальными вопросами борьбы против идеологической диверсии врагов, постоянным утверждением духовной и нравственной силы и могучести советского народа есть воинствующее неприятие спекуляции словом, превращения его в пустой, а потому вредный звук. Труженик с малых лет, он, конечно, знает силу слова. Но только такого, которое обеспечено жизненностью наших идеалов.

— Мы иногда забываем, что убеждения — это не только мысли, но и чувства, — говорил он в одном из своих выступлений. — Чтобы доходить до ума и сердца человека, надо все это делать без стандартных, штампованных, набивших оскомину фраз, без трескотни, без того, что принято называть формализмом в идейно-воспитательной работе.

А выступая перед своим коллективом с размышлениями о рациональном использовании досуга, Николай Яковлевич горячо ратовал за системное и целенаправленное самообразование.

— Главный путь самообразования, — говорил он, — это чтение, чтение и еще раз чтение. Чтение не под нажимом или контролем, а как первейшая духовная потребность, как пища для голодного. Причем чтение должно быть продуктивным и осмысленным, вызывающим по ассоциации собственные размышления, выводы, дающие пищу, нагрузку аппарату мышления. Я не хочу навязывать своих вкусов, методов чтения, тем не менее порекомендовал бы в качестве обязательного чтения документальную и художественно-документальную литературу: дневники, записки, письма, мемуары, воспоминания, статистические сборники, публицистику, книги серий «Жизнь замечательных людей», «Пламенные революционеры». На каком основании? Как мне представляется, если говорить коротко и общо, то именно через такую литературу можно не только наиболее точно, объективно и зримо представить эпоху, жизнь предшествующих поколений, но и извлечь полезные уроки для себя…

Заканчивая, остается только сказать, что Николаю Яковлевичу Евдокимову было досрочно присвоено воинское звание «полковник», что случается очень редко. Этим высоким воинским званием, а также знаком «Почетный сотрудник госбезопасности» и государственными наградами отмечено не только его личное участие в успешном решении ряда очень сложных дел, но и то, что под его руководством ярко раскрылись способности многих сотрудников. Он вдохновил и окрылил их примером собственной судьбы, постоянным жизнетворчеством, активной и созидательной работой мысли и души.

Бывают моменты, когда даже самая запутанная история, сложное дело вдруг в одно мгновение приобретают необыкновенную стройность и ясность. Вот сейчас оно наступит, это мгновение, и отпадут все сомнения, уйдут прочь подозрения, в разорванную цепочку доказательств встанет недостающее звено, и истина наконец восторжествует. Именно такое состояние переживал капитан Озеров, сидя в кабине машины и внимательно осматривая подходы к зданию конторы совхоза.

До встречи оставались минуты. Не недели, не месяцы кропотливого и, казалось, безвыходного поиска, а считанные минуты. Сдерживая невольное волнение, Озеров скорее уж подсознательно оценивал обстановку, искоса наблюдая за соседкой. Их запыленный «газик» стоял в ряду других машин у конторы совхоза. Мимо шли и шли люди, озабоченные своими уборочными делами, громко переговариваясь о хлебе, погоде, горючем, недостающих запасных частях. Сейчас среди них пройдет человек, встреча с которым разрешит все сомнения или заставит снова продолжать долгий и многотрудный розыск.

Елена Михайловна рядом как оцепенела. Закусила губы, не сводит с улицы глаз, пальцы, вцепившиеся до боли в дверную ручку, побелели. Теперь многое зависит от нее. Только бы выдержала, не закричала.

Молоденькая девушка с косичками, секретарша директора, вышла из конторы и побежала к складам. Через минуту она скажет Николаеву, что его вызывают в бухгалтерию: какая-то путаница в накладных на зерно. Пойдет Николаев мимо машины. И тогда…

Год назад в управление госбезопасности Куйбышевской области поступили розыскные материалы. Короткая, лаконичная справка гласила:

Короткая справка ставила перед чекистами тысячи вопросов и одну задачу: найти врага, не дать палачу остаться безнаказанным. Как, где, под какой фамилией искать Колесова? Надо было думать, работать. Словом, группе наших товарищей, среди которых был Озеров, предстояло нелегкое дело.

Запросы в республики и области страны результата не дали. Ответ приходил стереотипный: «…не проживает, не значится». Не дали ничего проверка архивов Министерства обороны Союза ССР, справки из бюро потерь Советской Армии и других организаций и учреждений. Из документов только явствовало, что старший лейтенант Колесов С. А., офицер связи штаба 56-й армии, пропал без вести на фронте Великой Отечественной войны.

Осталась еще одна нить, которая могла привести к преступнику. На родине Колесова, в селе Заволжском, проживали его престарелая мать и родной брат, а в городе Куйбышеве — сестра Мария. Но все они считали и уверяли, что Сергей погиб во время войны, ибо домой не вернулся, известий о нем нет, а есть официальное сообщение райвоенкомата, что Колесов пропал без вести на фронте в августе 1942 года. То же самое утверждали и старожилы Заволжского, в памяти которых вся родословная каждого из односельчан.

Каким безвыходным ни казалось положение, чекисты не прекращали работу. Вновь и вновь изучали, анализировали собранные сведения, все с большей настойчивостью продолжали поиски.

Настораживало поведение родственников — как-то неестественно и даже испуганно они вели себя в разговорах о Колесове. Словно знали о его преступлении. И уж очень настойчиво пытались убедить в его гибели.

Но догадки, предположения еще не улики. И вот первое обнадеживающее сообщение. Жительница Заволжского, сверстница Колесова, в беседе с оперативным работником рассказала, что после войны встретила Колесова в Куйбышеве. Пыталась заговорить с ним, но тот сделал вид, что не знает ее, и поспешно удалился. Тогда это показалось странным и подозрительным. Со временем случай забылся, а сейчас, восстанавливая в памяти все детали встречи, она твердо убеждена, что это был Колесов. Женщина подробно описала внешность, приметы встреченного человека. Они совпадали с теми, что имелись в документах оперативников.

Итак, Колесов жив. Он не затерялся на Западе. Не укрылся, как суслик в норе. Он даже появлялся в Куйбышеве. И, вероятно, виделся с родственниками. Обсуждая эту версию, чекисты наметили круг лиц, с которыми предстояло встретиться, стремились предугадать действия преступника. Как ни осложнился поиск, он приобретал теперь известную конкретность.

Снова встречи и беседы с десятками людей. Зачастую впустую. Иногда казалось, что тонкая нить розыска готова оборваться, заводит в тупик. И опять надо было искать, дотошно копаться в событиях давних лет.

Соседи Марии Колесовой вспоминали, что вскоре после войны к ней заезжал мужчина в военной форме. Мария называла его братом, вначале обрадовалась его приезду, а потом сникла, украдкой плакала. Брат же, переночевав, наутро ушел и больше не появлялся.