— С гудком прикажете выезжать, Виктор Васильевич? — спросил Николай Гнедюк, выглядывая из будки паровоза. Лицо его светилось озорной улыбкой. Он вел себя так, точно собрался в обычный рейс.

И я в тон ему ответил:

— Давай по всем правилам технической эксплуатации, Коля.

Партизаны соединили вагоны, платформы. Гнедюк дал гудок отправления. На стыках застучали колеса, поезд набрал скорость и исчез в темноте. Состав с грохотом двигался под уклон.

До назначенного времени остаются секунды. Подаю сигнал. Чиркнули зажигалки, зашипел бикфордов шнур. Едва отбежали — прогремел взрыв. Взлетел на воздух поворотный круг. Запылали здания, рухнула электростанция. Огнем охватило шикарный шестиместный «хорьх». Его прислал в ремонт гебитскомиссар.

А с моста все еще ничего не слышно. «Что же медлит Гросс, которому было поручено минирование объекта?» — тревожились мы. И тут дрогнула земля, поднялся столб пламени и черного дыма.

Позднее мы узнали причину задержки. Когда до моста оставалось каких-то триста метров, Гнедюк, а за ним Голубь спрыгнули под откос и скатились в придорожную канаву. И тут заметили, что состав неожиданно замедлил ход. Впереди оказался подъем.

«Дотянет ли?» — волновались партизаны. Они услышали взрывы на станции, увидели красное зарево над паровозным депо. А поезд медленно полз вперед. Но вот он наконец зашел на мост…

Яркий отблеск пожара освещал нам обратный путь. Партизаны оживленно переговаривались, делились впечатлениями. В боковом переулке поселка мы неожиданно заметили Валю Довгер.

— Вы забыли, Виктор Васильевич, поставить сюда наблюдателя, — объяснила она, — а вдруг бы немцы. Вот я и решила побыть здесь, чтобы предупредить в случае опасности.

Валентина стояла на снегу в туфельках, без варежек. Насквозь продрогшая.

— Я очень спешила, — оправдывалась она.

Мы не знали, как отблагодарить девушку. Она для нас в эту минуту была символом постоянной поддержки и связи с народом.

Добровольная, зачастую самоотверженная помощь населения партизанам была характерной для Ровенщины. Припоминается такой случай. Из глубокого леса, переваливаясь на толстых корнях, выехала пароконная фурманка. Возчик, плотный крестьянин в деревенской одежде, с рыжими длинными усами, опасливо поглядывал по сторонам. На телеге глухо стучали бидоны с молоком.

— Стой! — скомандовали мы, увидев его неожиданно на опушке.

Возчик остановил лошадей и безбоязненно пошел навстречу партизанам. Я узнал его. Это был Николай Кравчук, староста села Ясная Горка. Он помогал партизанам, распространял листовки, всячески мешал фашистам в осуществлении их замыслов.

— Скорее, Виктор Васильевич, — проговорил он, пожимая нам руки. — Под Клесовом меня полицаи ждут.

Мы загнали подводу поглубже в лес, сняли бидоны, которые могли пригодиться для партизанской кухни.

— Вяжите покрепче! Ты, Макар Михайлович, — обратился Кравчук к Хращевскому, — по-сусидски хряпни меня по скуле!

Возница сам помогал затягивать узлы, потом расцарапал себе щеку о грубую кору дуба. Подводу со старостой партизаны вывели на дорогу в Клесово и нахлестали лошадей. Связанный Кравчук с кляпом во рту извивался на телеге, делая испуганные глаза. Мы не могли удержаться от улыбки.

Партизаны, подпольщики, все местное население твердо верили в победу нашего народа, Красной Армии над гитлеровскими захватчиками.

Эту веру в сердца партизан и жителей города и сел Ровенщины вселяли подпольные партийные органы, подпольный обком партии во главе с его секретарем и командиром партизанских соединений на Ровенщине Василием Андреевичем Бегмой. Он не раз бывал в нашем отряде, давал указания и полезные советы в борьбе с фашистскими оккупантами.

Партизаны с честью выполняли свой долг перед Родиной. Их славные боевые дела вошли золотой страницей в героическую летопись Великой Отечественной войны.

Многие из них не встретили День Победы. Но их отвага, мужество, верность священному долгу не померкнут в веках и не забудутся благодарными потомками.

В степных приволжских просторах раскинулось небольшое мордовское село Шилан. Село, каких немало в этих краях.

Здесь 24 июля 1912 года в семье крестьянина-бедняка Гурьяна Трофимовича Булкина родился долгожданный мальчик Ваня, пятый рот в семье. Хоть и не сложна крестьянская работа, а много труда требует. Усталый, с ломотой в костях приходит домой Гурьян Трофимович, а взглянет на сына, и станет светлее на душе: «Подрастет, помощником будет, — думает Гурьян Трофимович. — Велика ли от девок польза, разве что по дому, по хозяйству, и то ненадолго. Замуж повыходят — о родителях некогда думать будет».

Однако по праздникам, иногда и в будни, баловал Гурьян Трофимович своих девок: то сласти какие из лавки принесет, то на сарафан или платьице выкроит. В короткие часы отдыха поиграть, повозиться с детьми отец любил…

А время шло и шло своим чередом. Наступил семнадцатый год, разные слухи ползли вокруг. Говорили, будто большевики такую силу набрали, что даже царя скинули, новую жизнь строить обещаются. Непривычно было слушать такие слова, а грамотеев, чтобы разъяснить что к чему, на селе не было. Слыхал Гурьян Трофимович, что приезжал в село ученый человек из Самары, хорошо с сельчанами говорил, будто большевики за мужицкую правду борются и землю крестьянам-беднякам навечно отдать сулятся. По нраву были такие речи Гурьяну Трофимовичу, они зарождали в душе надежду на лучшую жизнь.

И еще одну мечту лелеял отец — сына Ивана в люди вывести. Третий год учится Ваня Булкин в сельской начальной школе, радует родителей успехами в учебе, растет не по годам мечтательным, задумчивым, тянется к знаниям.

Осенью двадцать четвертого года Ваня упросил отца и мать отпустить его в соседнее селение Красный Городок, где была в то время семилетняя школа-интернат для детей бедняков. Скрепя сердце уступила Александра Васильевна просьбам сына, собрала в дорогу немудреные пожитки. С того дня и начал Ваня Булкин самостоятельную трудовую жизнь ученика. Первые успехи, первые неудачи, первые жизненные навыки.

А жизнь вокруг бурлила, страна строилась. Из книг, по рассказам учителей и очевидцев четырнадцатилетний мальчик узнает о славных подвигах старших братьев и отцов, жадно глотает книги революционных лет. Именно в эти годы закладываются основные черты его характера: целеустремленность, настойчивость в достижении цели, умение подчинить себя решению поставленной задачи.

1928 год. Молодой Булкин окончил учебу, он полон энергии, жаждет активной деятельности. К этому времени относятся его первые литературные опыты. Детская мечтательность, соединенная с приобретенными знаниями, с жаждой самоутверждения, вылилась в потребность что-то сказать людям, излить в стихах свои мечты и стремления.

Страсть к поэзии, вспыхнувшая в юношеские годы, не угасла в нем до последнего дня жизни. Впоследствии, повинуясь ей, он создает прекрасные фронтовые стихи, будоражившие бойцов своей искренностью и патриотичностью чувств.

Вскоре Иван Булкин переезжает с родителями в Самару, поступает на завод имени Масленникова учеником слесаря и начинает трудовую жизнь. Энергичный, общительный, он быстро сходится с рабочими, вливается в крепко спаянный заводской коллектив.

Молодой Булкин с головой уходит в работу, затаив дыхание он слушает рассказы старых рабочих о замечательных большевиках-ленинцах Куйбышеве и Швернике, работавших до революции на заводе. Комсомольская организация принимает в свои ряды 16-летнего паренька. В торжественной обстановке секретарь заводского комитета ВЛКСМ вручает Ивану комсомольский билет. Юноша взволнованно обещает оправдать доверие товарищей, отдать все свои силы строительству новой жизни, а если надо, и защитить с оружием в руках завоевания Октября.

Комсомольские поручения следуют одно за другим: Булкин организует молодежь цеха на коммунистический субботник, налаживает учебу молодых рабочих в кружках Осоавиахима, активно участвует в художественной самодеятельности, в литературном кружке.