Прошло не знаю сколько времени, начали бить по нас из пушки. Снаряды все ближе. Чувствуется: направляет кто-то огонь.

Пригляделся в бинокль: корректировщик на дереве сидит. «Ах ты, сволочь» — думаю. Навел «максима» и по дереву. Упал корректировщик, и огонь прекратился.

Жарким выдался тот октябрьский день. С горсткой бойцов и «максимом» отстояли мы тогда командный пункт — небольшой клочок нашей родной земли… Уже в госпитале, после ранения, мне вручили за этот бой орден Красного Знамени.

В конце мая 1942 года мы прощались с Москвой. Наш путь лежал во вражеский тыл. Было грустно и немного тревожно. У многих в столице оставались семьи, впереди ожидала трудная и опасная работа.

Над линией фронта нас обнаружили фашистские истребители, по сторонам от самолета засверкали трассирующие пули. Я невольно посмотрел на товарищем. Они были напряжены, крепко сжимали в руках оружие, но страха, казалось, не испытывали. Надежные, верные помощники: Иван Бабахин, Василий Левшун, Григорий Николайчук, радисты Андриевский и Горбунцов…

Вдруг самолет накренился и нас вжало в сиденья. С земли ударили ярко-голубые, режущие глаза лучи прожекторов, полыхнули разрывы зенитных снарядов. Спасло мастерство пилотов. Но, скрываясь в темноте и плотных облаках, летчики несколько уклонились от заданного курса. В Пинских болотах мы оказались только глубокой ночью. Утопили парашюты. Увязая в тине, с трудом выбрались на небольшой, относительно сухой кусочек земли.

Потревоженное болото чавкало, дышало смрадом. Над топкими просторами стояла туманная дымка, одолевали комары. Они забивались в уши и нос, залепляли лицо. Соблюдая осторожность, по очереди разделись, выжали одежду и, как смогли, привели себя в порядок.

Первый рассвет во вражеском тылу мы встречали на неприметном болотном островке. Тишину нарушил испуганный крик журавля. Потом в неверном свете раннего утра мы заметили человека. Легко перескакивая с кочки на кочку, нагибаясь к самой воде, он, казалось, принюхивался к нашим следам. Мы притихли, приготовили оружие. Когда неизвестный ступил на островок, его задержали. Перед нами стоял крупный широкогрудый мужчина с армейской сумкой через плечо. На потном бородатом лице — испуг. Неизвестный сбивчиво стал объяснять, что он местный знахарь, в этом болоте собирает лечебные травы. В сумке его оказались две пачки махорки, кусок сливочного масла и краюха ароматного хлеба.

Слишком роскошный по тому времени завтрак «знахаря» насторожил меня. Окончательно наш «гость» был разоблачен после того, как в его засаленном картузе мы обнаружили пропуск немецкой комендатуры местечка Хойники и удостоверение полицейского.

Полицай рассказал, что в Хойниках засекли появление нашего самолета. Во все районы немцы тут же направили разведчиков. Одним из них был этот полицай. Предателя пришлось ликвидировать.

Уточнив свои координаты, мы отправили в центр первую радиограмму. В ответ получили указание следовать по заданному маршруту на Украину.

Далекий и нелегкий путь лежал через леса, болота. По возможности мы заходили в села, ликвидировали мелкие группы фашистов, карали предателей, рассказывали людям о Красной Армии, о Москве, о патриотических делах по ту сторону фронта. На беседу обычно приходили все от мала до велика. Волнующее слово правды вселяло в людей надежду на скорое избавление от фашистского ига. Не забывали мы и о разведке. Ежедневно по рации передавали в центр информацию.

Двухсоткилометровый рейд на Украину подходил к концу. Мы форсировали реку Припять и вышли в Чернобыльский район Киевской области. Центр передал приказ подготовить базу для приемки другой десантной оперативной группы разведчиков. Через несколько дней мы доложили, что база готова и располагается в лесу, в районе железнодорожной станции Толстый Лес, между Овручем и Черниговом.

Несколько дней прошло в ожидании. Потом радист Горбунцов принес радиограмму: «Встречайте». В назначенный час ночью на базе загорелись сигнальные костры. Мы приняли несколько десантных групп разведчиков. С одной из первых прилетел командир опергруппы Дмитрий Николаевич Медведев.

Эта встреча мне запомнилась особо. Представьте себе партизанский лагерь, приглушенные голоса, дозоры, напряженность обстановки, постоянную готовность людей вступить в бой и… непринужденно, беззаботно шагающего человека. Я знал, что это не бравада. С Медведевым меня связывала многолетняя работа в ЧК на Украине еще в двадцатые годы. Дмитрий Николаевич активно боролся с врагами Советской власти на Екатеринославщине (ныне Днепропетровская область), участвовал в ликвидации белогвардейских банд, вскрывал и обезвреживал агентуру иностранных разведок.

— Дмитрий Николаевич! — закричал я, забыв о всякой осторожности.

Медведев не сразу узнал меня, хотя и был предупрежден, что принимать его опергруппу в тылу врага будет его бывший сослуживец Кочетков. С отросшей бородой, в форме железнодорожника я мало походил на того молодого человека, с которым он обычно встречался на оперативных совещаниях.

Нам было о чем поговорить в ту ночь. Лагерь спал, неслышно ходили вокруг часовые, а мы сидели в палатке, вспоминали прошлое, обсуждали наши задачи. Медведев рассказывал о своих рейдах в тылу врага на Брянщине. У него в этом отношении был уже немалый опыт.

Узнал я и причину появления его опергруппы на нашей базе. Для разведывательно-боевых действий ей отводился район Ровенской области, где гитлеровское командование и оккупационные власти создали свой военный и административный центр Украины. Первая группа разведчиков вскоре после приземления в тылу врага была обнаружена и вся погибла. Вторая, выброшенная вслед за первой, не дала даже знать о приземлении.

В этой обстановке центр решил, что рисковать дальше нельзя, сначала нужно подготовить базу.

Вскоре в районе станции Толстый Лес собралась основная часть оперативной группы «Победители», которой командовал Медведев. Однажды в беседе Дмитрий Николаевич предложил мне объединить наши две самостоятельные группы в разведывательный отряд. Я не возражал. Задача у нас была одна — разведка. О своем решении мы сообщили в Москву. С нашим предложением центр согласился. Так из двух опергрупп образовался отряд под командованием Д. Н. Медведева.

Переброска разведчиков по воздуху на нашу базу заняла несколько дней. Гитлеровцы, естественно, засекли появление советских самолетов, и наши разведчики все чаще и чаще приносили сведения о нервозности в окрестных немецких гарнизонах. Нам не было расчета вступать сразу в бой, и мы приняли все меры предосторожности, чтобы не раскрыть базу. После того как прибыли последние группы и отряд по приказу центра направился в западные области Украины, нам пришлось принять боевое крещение.

Рано утром в тумане группа наших разведчиков во главе с чекистом Костей Постаноговым и Анатолием Капчинским, известным рекордсменом по конькобежному спорту, столкнулась с фашистским карательным отрядом. Громким эхом донеслись пулеметно-автоматные очереди и взрывы гранат.

— В ружье! — спокойно и властно скомандовал Медведев.

Направив на помощь разведчикам группу партизан под командованием комиссара отряда чекиста Сергея Трофимовича Стехова, Дмитрий Николаевич распорядился об охране радиоимущества, приказал врачу Цесарскому подготовиться к приему раненых. Через несколько минут связные доложили, что гитлеровцы пытаются обойти стоянку партизан на левом фланге. Медведев повернулся ко мне.

— Виктор Васильевич! Бери группу и прикрой левый фланг. Учти, у них там действуют «кукушки». — Пристально посмотрел мне в глаза и спросил: — Волнуешься?

— Волнуюсь, — признался я.

— А ты спокойнее, — по-отечески просто сказал Медведев. — Веди бойцов. — И, обращаясь к партизанам, закончил: — Вперед, товарищи! Смерть фашистским оккупантам!

Партизаны бросились в атаку. Гитлеровцы в этом бою были разгромлены и уничтожены. Но и мы понесли тяжелую потерю. Погиб наш общий любимец Анатолий Капчинский, разрывной пулей был тяжело ранен чекист Костя Постаногов. Несколько бойцов получили легкие ранения.