— Для всех тех, кто еще не слышал отвратительных слухов обо мне, меня зовут мистер Барбер, и я отношусь к тому типу людей, у которых всегда все по правилам, — сказал он, его голос пророкотал откуда-то из области пупка. Пока он говорил, он отвернул крышку термоса и налил себе в чашку какой-то дымящейся жидкости. Комнату заполнил резкий аромат черного кофе. — У нас с вами курс Истории Америки. А история, как известно, полна фактов. Я учу фактам. На моих уроках мы не будем читать мнения или пропаганду. Мы не будем обсуждать нытье о проблемах Тома, Дика и Гарри каждого социально-экономического слоя каждой страны во всем мире. Я позволю остальным вашим учителям в колледже заняться этими “серыми зонами”. Между тем, я буду готовить вас к запоминанию фактов. Дат. Имен. Мест. Фактов.

Не думаю, что когда-нибудь встречала кого-то, кто так отчетливо может произносить слова, как этот человек. Должно быть, в его челюсти задействовано гораздо больше мышц, чем во всем моем теле. Слово “факты” у него выходило как “ф-фак-т-ты”. Он сделал глоток своего кофе и поставил чашку на стол.

— Итак, давайте узнаем, что вам известно.

Вздох.

Он вышел в центр комнаты к нам лицом.

— Вы. Как вас зовут?

— Б-Брайан Маршалл, — ответил паренек с взъерошенными волосами, сидящий в первом ряду. Удивительно, как он еще не описался.

— Слева от мистера Маршалла — команда А. Остальные — команда Б, — сказал мистер Барбер, небрежно взмахнув рукой. Из огромного деревянного стола он вытащил журнал из шагреневой кожи. — Здесь у меня список всего класса. Когда я задаю вам вопрос, то жду ответа в течение десяти секунд. Отвечаете правильно, ваша команда получает очко. Отвечаете неправильно, я забираю очко, — сказал он, глядя на нас.

Пара ребят ухмыльнулись. Еще несколько выглядели испуганными. Я понятия не имела, что думать. Ни один из моих учителей раньше никогда так не говорил. У этого парня в мизинце имелось больше власти, чем у всего факультета Кротон Хай вместе взятого.

— Давайте начнем, — сказал мистер Барбер. Идя к доске, он сверху-вниз просмотрел список класса. Каждый из нас молился, чтобы его имя не назвали. — Мисс…

Черт. Черт. Черт.

— Тэлбот.

Я перевела взгляд на Констанс. Под всеми этими веснушками ее кожа стала еще бледнее. Я от души сочувствовала ей, даже не смотря на то, что меня переполняло чувство облегчения.

— Да? — с поразительным спокойствием произнесла она.

Ладно. Если я буду знать ответ на этот вопрос, то все будет в порядке.

— Какому королю Англии было вручено краткое изложение дела, в котором провозглашалась независимость этой страны в 1776 году? — спросил он.

Ч-что? Изложение дела? С каких это пор Декларация Независимости упоминается как краткое изложение дела?

Погодите. Что он спрашивал?

— Королю Георгу третьему.

— Правильно.

Констанс просияла. Кто-то позади меня произнес: “Легкотня”. Верно. Король Георг III получил Декларацию Независимости. Я знала это. Мне просто нужно сконцентрироваться. Я глубоко вздохнула, радуясь, что меня не выбрали первой жертвой. На доске мистер Барбер ярко-желтым мелком написал большие буквы А и Б. Под буквой Б он добавил одно очко.

— Следующий. Мистер Симмонс, — сказал мистер Барбер.

— Здесь, — ответил коренастый парень возле двери.

— Мистер Симмонс, кто была первая женщина, которую казнили в США, и за что?

Ладно. Этого я не знаю.

У меня по спине побежали капельки пота.

— Э-э… Ох. Я знаю, — сказал Симмонс, держа карандаш в обеих руках.

Ты, должно быть, шутишь. Ты знаешь?

— Хм-м…

— Десять секунд, мистер Симмонс, — кажется, мистер Барбер наслаждался всем происходящим. — И к сведению, у меня на уроке мы не говорим “хм-м”.

— Какая-то Мэри, — сказал коренастый. — Мэри… Сурратт?

Точно. Звучит смутно знакомо. Я думаю.

— Да. И за какое преступление ее предали смерти?

— Заговор с целью убийства президента Линкольна, — с гораздо большей уверенностью сказал мистер Симмонс.

— Хорошо. Вы вытянули этот вопрос, мистер Симмонс, — сказал Барбер, дописывая очко под буквой А. Я посмотрела на часы, размышляя, каким образом можно убраться отсюда до того, как меня вызовут. До конца урока все еще оставалось пятьдесят три минуты и всего около двадцати студентов.

— Мисс… Бреннан.

О, Боже.

— Да?

У меня во рту пересохло.

— Я вижу, вы здесь новенькая, — сказал он с усмешкой, поднимая взгляд от журнала. Все в классе повернулись ко мне. Спасибо. Большое спасибо.

— Да, — все, что я смогла произнести.

— Тогда я задам какой-нибудь легкий вопрос, — снисходительно сказал мистер Барбер.

Мне хотелось треснуть его и в то же время поблагодарить.

Спроси то, что я знаю. Пожалуйста, ну спроси то, что я знаю.

— На сколько сроков Франклин Делано Рузвельт избирался в качестве президента США? — спросил он.

Да!

— Четыре, — ухмыляясь, ответила я.

— Мне жаль. Но правильный ответ — три, — сказал мистер Барбер.

Мои глаза и лицо горели от чувства унижения, несмотря на то, что мозг протестовал. Четыре. Я знала это. Мы учили это в восьмом классе. ФДР был моим любимым президентом. Мне нравился “Новый курс” и разные аббревиатуры. Я запомнила их все и была знатоком в этом вопросе. Он избирался на четыре срока.

— ФДР был избран на четвертый срок, но умер, находясь на посту президента, и следовательно, не пробыл полных четыре срока, — сказал мистер Барбер.

Вся моя команда застонала, когда он стер очко Констанс. У меня закипела кровь.

— Это вопрос с подвохом, — выпалила я.

Находясь спиной к нам, мистер Барбер замер. Ученики затаили дыхание. Жар моего тела был невыносим. Что я только что сделала?

— Что, простите? — разворачиваясь, произнес мистер Барбер.

Я прочистила горло.

— Это был вопрос с подвохом, — повторила я, не желая отступать. — Вы не спрашивали, сколько полных сроков он был на посту.

Мистер Барбер был настроен скептически. Он сделал несколько шагов вперед и скрестил руки на груди.

— Я считаю, что вопрос был ясным.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он прервал меня.

— И почему я считаю, что вопрос был ясным? Потому что ожидаю, что мои ученики буду думать, мисс Бреннан, — сказал он. — Я ожидаю, что они воспользуются моментом, чтобы рассмотреть разные варианты, а не выпалить первый попавшийся ответ, который придет им в голову. Это не раунд “Своей игры”, мисс Бреннан, а ваше образование. В будущем вам следует отнестись к нему более добросовестно. Мы поняли друг друга?

Что ж. Официально я была подавлена.

— Д-да, — произнесла я пересохшим ртом.

— Хотелось бы вам верить, мисс Бреннан, но, возможно, нам следует поговорить еще после урока, чтобы мы могли удостовериться в этом, — сказал он.

Я с трудом сглотнула. Глаза жгли слезы замешательства. Кроме того, на меня смотрел каждый из присутствующих в комнате или демонстративно старался не глядеть.

Он хочет поговорить со мной после урока. Мой первый учитель в первый день в новой школе, которая должна была изменить мою жизнь, хочет оставить меня после урока. Ну, что-то в моей жизни уже изменилось. Никогда до этого мне не делал выговор учитель. Никогда.

— Хорошо, — сказала я.

— Отлично, — ответил мистер Барбер. — А теперь, когда мы потратили несколько минут драгоценного времени ваших одноклассников, возможно, вы позволите нам продолжить.

Мне было жарко и противно, меня тошнило. Я сдержанно кивнула головой. Это практически все, что я могла сделать.

Мистер Барбер повернулся к своей следующей жертве, и Констанс с сочувствием цокнула языком.

Хорошее начало, Рид. Просто выдающееся.

Я в нерешительности топталась возле стола мистера Барбера, когда тот что-то писал на белом листе бумаги. Выходя из класса, каждый старался избегать встречи со мной взглядом, будто я какая-то чудачка, с которой не стоит связываться. Прошел всего один урок, а я уже зарекомендовала себя.