- Но ведь ты - пленник, - подтрунила Феофания, приподняв голову и мягким движением руки убирая длинные локоны со своего лица. - Ты оказался на Родосе не по своей воле.

Думаю, я оказался здесь по воле Господа, который все видит и дарует каждому то, что он заслужил, - сказал Олег после краткого молчания. - И я в плену не у слуг василевса, но у твоих чар, лада моя.

Последние слова Олег произнёс по-русски, поэтому Феофания не поняла и переспросила. Олег объяснил, что означает слово «лада».

Феофания попросила Олега назвать ещё несколько ласкательных эпитетов из русского языка. Она вслушивалась в произношение и пыталась повторять слова, удивляясь богатству и разнообразию чуждого ей славянского наречия.

- Греки считают себя знатоками любовной поэзии с самых древних времён, но нашим корифеям будет трудно соперничать со стихотворцами с Руси, если такие появятся. Русский язык гораздо богаче греческого, - сделала вывод Феофания, ко всякому делу имевшая серьёзный подход.

- Мне больше хочется рассуждать о совершенстве вот этих ног, нежели чего-то другого, - с улыбкой заметил Олег, целуя её колено.

Затем он стал покрывать поцелуями бедра любимой женщины, талию, спину, плечи, грудь, при этом называя по-русски каждую часть женского тела с добавлением уменьшительно-ласкательных прилагательных. Феофания то и дело переспрашивала, стараясь что-нибудь запомнить. Даже интимные части тела, по её мнению, звучали по-русски совсем не пошло и не резали слух. Женские органы, которые в греческом языке обычно были связаны с ругательствами, в русском звучании показались Феофании сотканными из прекрасных чистых звуков.

Олег очень удивился, когда Феофания попросила его произнести хотя бы одно русское ругательство, производное от мужских или женских половых органов. Покопавшись в памяти, Олег нашёл такое ругательство, производное от слова «блудница».

Замечательно, что русичи ругаются хуже греков, вернее, делают это чище, не опошляя гнусным смыслом чудо, подаренное людям Адамом и Евой, - подвела итог Феофания.

Около тридцати больших и малых судов покинули гавань Родоса, едва солнце показалось над горизонтом.

Олег поднялся на флагманский дромон в числе последних. Ксенон ничего не сказал ему на это, понимая причину.

Только Хэльмар шутливо бросил Олегу, одиноко стоявшему у борта отплывающего корабля:

- Похоже, друг, ты с трудом вырвался из объятий?

Олег взглянул на улыбающегося Хэльмара:

- Теперь я бессмертный, ибо сердце своё я оставил на Родосе.

- Главное, чтобы ты не оставил там разум, - Хэльмар похлопал Олега по плечу. - Судя по твоему утомлённому лицу, ночью поспать не пришлось. Сочувствую и завидую тебе, князь.

К ним подошёл крепыш Хальфдан и заговорил с присущей ему простоватостью:

- Я всегда утверждал, что маленькие и рыжеволосые женщины обладают особой страстностью в постели. Я прав, князь?

Хэльмар сделал знак Хальфдану, чтобы тот придержал язык.

Однако Олег не рассердился и не обиделся.

- Не могу подтвердить твою правоту, друг Хальфдан, - сказал он. - Ты не поверишь, но мы, лёжа в постели, занимались… грамматикой. Оказывается, Феофании не нравятся греческие ругательства, поэтому я приводил примеры русских ругательств для сравнения. Особенно её впечатлило вот такое русское словцо…

И Олег по-русски обругал Хальфдана.

Тот похлопал светлыми ресницами, взирая на Олега с самым глупым видом. Хэльмар же, полагая, что князь таким способом ставит Хальфдана на место, громко расхохотался. Глядя на Хэльмара, не удержался от смеха и Олег. Наконец загоготал и Хальфдан, поняв, что над ним потешаются…

После часа плавания с передовых кораблей заметили впереди азиатский берег - белые скалы, обрамлённые густой зеленью деревьев. Особенно выделялись пальмы своими пышными кронами. Это был далеко выдающийся в море полуостров Херсонес Родосский. С него и с соседнего полуострова, находившегося севернее, сельджуки были выбиты ещё весной. Ныне заканчивался июнь.

Войску Ксенона надлежало восстановить разрушенную крепость в местечке Кинос-Сема и двигаться дальше вглубь материка, чтобы очистить от сельджуков всю приморскую Карию до отрогов горного хребта Тавра.

Об этом состоялся разговор у Ксенона с начальником гарнизона в городе Элеунте, где родосское воинство выгрузилось с кораблей на берег. Сельджуки, покидая Элеунт, сожгли половину города и разрушили большой участок стены. Уцелевшие горожане и воины гарнизона, не жалея сил, под палящим солнцем восстанавливали стену и углубляли ров перед ней на случай нового вторжения азиатов, которые, по слухам, были недалеко.

Ксенон повёл своё войско к Кинос-Семе по дороге, петлявшей среди одиноко стоящих горных утёсов, над которыми в безоблачном небе парили величавые орлы. Все селения, где побывали сельджуки, носили следы опустошения. Немногочисленные местные крестьяне при виде ромейского войска оставляли работу на полях и сбегались к дороге, чтобы вблизи увидеть силу, которая изгнала ненавистных сельджуков и на которую жителям предстояло уповать в будущем.

Крепость Кинос-Сема, что в переводе означало Собачья Могила, была расположена в долине между горами и морем. Через неё пролегала единственная хорошая дорога, ведущая с материка на полуостров Херсонес Родосский. Сельджуки основательно разрушили крепость, когда им с большим трудом удалось её взять. По всей видимости, они не собирались надолго задерживаться на полуострове, где было мало пастбищ для коней. Сельджуки ушли в Азию, как только ромеи начали беспокоить их своими внезапными нападениями с моря.

Разбив лагерь на равнине и выставив дозорных на холмах, войско Ксенона принялось за работу. Сначала предстояло разобрать завалы из камней, которые были повсюду: и внутри крепости, и снаружи в полузасыпанных рвах. Работами распоряжался чернобородый грек Посид, построивший за свою жизнь немало крепостей. В обязанности Посида входило следить за состоянием всех крепостных сооружений на Родосе и заниматься их починкой.

- Флот годится лишь для того, чтобы перевозить морем людей, лошадей и всевозможные тяжести, - любил повторять Посид. - Флот не спасёт Империю от нашествий азиатских кочевников. Только мощные крепости спасут её от этого зла.

Олег с уважением относился к Посиду, видя, как под его умелым руководством развалины обретают грозный вид неприступной цитадели. Причём Посид не просто восстанавливал по прежнему плану укрепления, он вносил в этот план изменения, дабы максимально затруднить врагу штурм крепости. Из-за этого у Ксенона с Посидом были постоянные разногласия. Ксенон стремился поскорее восстановить крепость, не заботясь особенно об её неприступности. Он хотел вести войско дальше к отрогам Тавра, где, по слухам, сельджуки расположили свои летние становища.

- Надо уповать не на камни, а на войско, - говорил Ксенон Посиду. - Силу одолеет лишь сила! Крепостями от беды не загородишься.

В конце концов было решено разделить войско. Большую его часть Ксенон повёл в Карию, а пятьсот воинов, в основном новобранцев, оставил достраивать крепость. Главой этого отряда Ксенон назначил Олега.

Олег был недоволен таким решением, но Ксенон остался неумолим:

- Не забывай, что я в ответе за тебя перед василевсом. И перед Феофанией тоже

Олег понял, что главной причиной такого решения Ксенона было его некое обязательство перед Феофанией. Быть может, она даже попросила держать Олега подальше от опасностей.

Первые дни после ухода войска в Карию Олег неистово подгонял своих воинов, дабы поскорее достроить крепость и устремиться вдогонку. Но скоро ему стало ясно, что на окончательную достройку крепости уйдёт месяц, а то и больше. Тогда Олег охладел ко всему, связанному с переноской камней, замешиванием раствора, рытьём траншей и рвов. Он целыми днями слонялся по окрестным холмам, густо поросшим стройными кипарисами и колючим кустарником. В укромных долинах между холмами тут и там прятались маленькие селения из двух-трёх крестьянских семей. Деревни побольше находились на берегу моря, где жили рыбаки и ловцы раковин.