Однако люди хана Сугра добрались до кочевья Бурнабы раньше Саит-хана. Сугр через своих людей убедил Бурнабу не вмешиваться в распрю. По словам Сугра, эта распря должна разрешиться честным поединком либо большой войной, если Саит-хан не пожелает скрестить оружие с Олегом один на один. Сугр сказал также, что он сам, Осолук и Кутуш на стороне Олега. Именно последнее обстоятельство повлияло на решение Бурнабы: он отказал в помощи Саит-хану, когда тот добрался до его кочевья. Иллелука по примеру Бурнабы тоже предпочёл остаться в стороне.

Впервые в жизни Саит-хан почувствовал себя неуютно в родных донских степях. За ним постоянно гнались, оттесняя его орду к солончаковым пустошам.

Сугр прислал родичам Саит-хана дырявый котёл, сломанные стрелу и плеть, тем самым объявляя: всякий, кто станет помогать Саит-хану, будет обречён на такие же скитания. Осолук был более откровенен, потребовав от родичей Саит-хана выдать убийцу Романа живым или мёртвым.

После таких угроз никто из донских ханов не пожелал видеть вблизи своих кочевий орду Саит-хана. Более того, его покинули многие беки и беи, а оставшиеся настаивали на том, чтобы их предводитель вышел на поединок с Олегом и смыл с себя позор кровью врага или своей кровью.

У реки Оскол поредевшая орда Саит-хана оказалась в окружении отрядов Сугра, Осолука и Кутуша. С ними была и дружина Олега.

Видя, что деваться некуда, Саит-хан согласился на поединок.

В назначенный день в поле выехали верхом на конях русский князь и половецкий хан.

Разъехавшись в разные стороны, Саит-хан и Олег на всем скаку устремились навстречу друг другу.

За поединком наблюдала русская дружина и половецкие воины.

Саит-хан сидел на поджаром рыжем жеребце с длинной гривой. Хан был облачен в сарацинскую кольчугу, островерхий аварский шлем сиял на солнце позолотой. Кроме копья и щита хан имел слегка изогнутую саблю и длинный кинжал.

Олег гарцевал на гнедом крепконогом скакуне с коротко подстриженной гривой. Конь был защищён кожаным нагрудником с металлическими бляхами. На Олеге был греческий панцирь с восьмиконечной звездой на груди и шлем со стальной личиной. Оружие было такое же, как у противника, только вместо сабли на боку у него висел длинный прямой меч.

Копья у Олега и Саит-хана сломались после первого же столкновения. Оба схватились за мечи.

Саит-хан оказался на редкость ловким соперником, сабля в его руке была подобна молнии. Поначалу Олег только оборонялся. Перелом в схватке наступил лишь тогда, когда он ранил ханского коня. Сбросив седока наземь, раненый жеребец умчался прочь.

В пешем поединке сильнее оказался Олег. Пойман Саит-хана на ложном замахе, Олег неожиданным уда ром меча обезглавил половца.

Но глядя, как голова в блестящем шлеме катится но траве, Олег не чувствовал в себе мстительной радости или удовлетворения от мастерского удара. Смерть половца казалась ему до такой степени неравным возмездием за смерть брата, что на душе было пусто и горы о Олег был готов перебить всю родню Саит-хана, вырезать жён, детей и слуг, истребить поголовно всех его воинов.

Романа погребли в Тмутаракани в церкви Богородицы.

Был конец лета 1079 года.

Невзирая на близкую осень, Олег принялся спешно готовить новую рать для похода на Русь. Он обложил особым военным налогом всех купцов в Тмутаракани и Корчеве, тех, кто отказывался платить, гридни волокли в темницу. Но особенно возмутило иудеев и хазар, живущих в Тмутаракани, повеление Олега каждой племенной общине города выставить отряд воинов. И прежде в дружине у покойного Романа служили не только русичи, но и греки, ясы, касоги, хазары… Однако тогда служба была делом добровольным.

Произведя смотр вновь набранных отрядов, Олег остался недоволен увиденным. У него сложилось впечатление, что иудеи насмехались над ним, выставив чуть больше двадцати человек, которые годились для надзора за вьючными животными, но никак не для битвы. Хазарские же купцы пришли сами вступать в войско, оставив дома своих сыновей.

- Зачем ты притащился, Барух, - спросил Олег одного из купцов. - При своей тучности ты не влезешь ни в панцирь, ни в кольчугу, да и на коне вряд ли удержишься.

- Князь, я согласен вступить в пеший полк, - невозмутимо ответил Барух, сжимая в руке копье. Он был без шлема, зато в военном плаще и сапогах, какие носят княжеские дружинники.

- Не смеши меня, - Олег поморщился. - Со своей одышкой ты сдохнешь ещё на марше.

- В молодости я был воином, князь, - горделиво заметил купец. - Азарий подтвердит это.

Олег взглянул на хазарского тадуна[89], находившегося в его свите. Тот кивнул.

- Пусть так, но ныне ты для войны не годишься. Где твои сыновья? Почто они не пришли вступать в моё войско?

- Мой старший болен падучей болезнью, какой из него воин, княже, - оправдываясь, произнёс Барух. - Средний сын на днях вывихнул руку и как назло правую. Младший слишком юн, ему всего пятнадцать лет.

Олег шагнул к другому купцу.

- Здрав будь, Зорах. Ты, я вижу, тоже без сынов пожаловал. Они у тебя тоже все хворые?

- Нет, княже, - Зорах поправил меч на боку. - Слава Богу, сыны мои здоровы. Но в это лето ко мне в гости приезжал из Трапезунда мой двоюродный брат. Так, мои сыновья захотели погостить у него, и я не стал их удерживать.

- Ты отпустил в Трапезунд всех четверых?

- Всех, князь, - не пряча глаз, ответил купец.

Глядя в эти чуть продолговатые тёмные глаза, Олег понимал, что Зорах лжёт.

Купец по имени Рахмил пришёл с сыном от рабыни и с племянником.

Рахмил поклонился Олегу, всем своим видом показывая, что уж он-то знает толк в военном деле. Представляя князю сына и племянника, Рахмил стал их расхваливать: один неплохо стреляет из лука, другой отлично ездит верхом и владеет саблей.

- Все это хорошо, друг мой, - сказал Олег. - Однако я не вижу здесь двух твоих братьев. Где они?

- Они… уехали в Феодосию, но должны скоро вернуться, - заюлил Рахмил. - Войско ведь выступает но завтра.

- А где твой сын?

- Ка… какой сын? - купец растерялся.

- От законной жены, - пояснил Олег. - Его, кажется, зовут Иосиф?

- Ах, Иосиф! - заулыбался Рахмил. - Ну какой m него воин, князь! Он у меня белоручка и неженка.

- А ты приведи его, тогда и поглядим, на что он годен, - велел Олег.

Прочие хазарские купцы тоже явились на смотр при оружии, но без сыновей и младших братьев. Отговорки были разные: ссылались то на болезни родственников, то на их отъезд, то на какие-то обеты.

После смотра Олег раздражённо выговаривал Азарию, которому было поручено собрать полк из хазар:

- Ты не справился с моим поручением, Азарий. А ведь я тебе поверил. Что за сброд ты набрал?!

- Князь, ты же повелел брать в войско всех желающих… - начал было Азарий.

- Всех желающих, но годных для войны, - сердито оборвал его Олег.

- Не серчай, князь, но из тмутараканских хазар доброго воинства не собрать. Здесь же в основном живут торгаши, которые войны страшатся пуще огня.

- А твои конники? - Олег прищурился. - Все до единого молодцы хоть куда! И все они хазары.

- Мои конники родом не из Тмутаракани, - возразил Азарий. - Все они из служилой знати, а знать эта живёт в Самкерце и Саркеле. Ты же бывал там, князь. И видел, что тамошние хазары не чета здешним. Для них война такое же ремесло, как для тмутараканских хазар торговля.

Это было чистой правдой. Когда могучее Хазарское царство развалилось под ударами русских дружин, то осколки военной знати укрепились в низовьях Дона и Кубани, опираясь на выстроенные здесь крепости. Самой большой хазарской крепостью была Таматарха, со временем переименованная обосновавшимися здесь русичами в Тмутаракань. Крепость Самкерц, расположенная на берегу Хазарского моря неподалёку от Тмутаракани, по сути, являлась городом, где проживали исключительно иудеи и хазары. Крепости на Дону, Саркел и Велая Вежа, долгое время были населены только хазарами, не пускавшими половцев на Дон. Когда в Тмутаракани после похода Владимира Святого был установлен княжеский стол, то Белую Вежу занял русский гарнизон, а тамошние хазары перебрались в Саркел.