- Здрав будь, князь, - поприветствовал он Олега.

- И тебе доброго здоровья, друже, - ответил Олег. - Управился ли твой князь с поморянами, кои досаждали ему в прошлое лето?

- Болеслав примерно наказал дерзких язычников, рассеяв их толпы в битве у реки Вислоки, - горделиво ответил Дыглош. - Он разорил поморский город Бялогард. Семь тысяч рабов было пригнано в Краков.

- А теперь, стало быть, Болеслав решил повоевать русские земли, - мрачно заметил Регнвальд. - Это, видать, его благодарность русичам за помощь в войне с чешским князем.

- К чему эти упрёки, Регнвальд, - без всякого смущения сказал Дыглош. - Разве по своей воле пришёл сюда Болеслав? Папа римский повелел добыть княжеский трон для Изяслава Ярославича. Сам Болеслав на этот поход не отважился бы.

- Ах вот в чем дело! - язвительно промолвил Регнвальд. - При Святославе Ярославиче ни папа римский, ни король германский не могли сподвигнуть Болеслава помогать Изяславу. С чего это вдруг ныне такое рвение обуяло польского князя?

Дыглош насупился и ничего не ответил.

- Беглец наш тоже небось в войске Болеслава находится? - с кривой ухмылкой поинтересовался Олег.- Могу ли я с дядей своим перевидаться, прежде чем до сечи дойдёт.

- Бог с тобой, князь! - воскликнул Дыглош. - Болеслав не воевать сюда пришёл, но примирить Изяслава Ярославича со Всеволодом Ярославичем.

- Понимаю, - проговорил Олег. - Да вот беда - трон в Киеве один. Вдвоём на нем ещё никто не сиживал.

- По старшинству стол киевский должен принадлежать Изяславу Ярославичу, - примирительно молвил Дыглош. - Неужто Всеволод Ярославич этого не разумеет?

- Старшинство тут ни при чем, - отрезал Олег. - Не люб Изяслав Ярославич киевлянам и все тут. Пусть ищет себе доли в других землях!

- Помилуй, князь, - изумился Дыглош, - где Изяславу искать себе доли, как не в отчей земле?! Виданное ли это дело, чтобы старший сын Ярослава Мудрого ходил в изгоях по несправедливой воле братьев своих?!

Беседу прервало появление того, о ком говорили.

Через реку переправился вброд ещё один отряд всадников, среди которых оказалось немало русских дружинников. Олег сразу узнал воеводу Коснячко и своего двоюродного брата Святополка. Узнал Олег и Изяслава Ярославича, несмотря на белый рыцарский плащ и немецкий шлем в виде усечённого конуса со спускавшейся на плечи кольчужной сеткой.

Изяслав тоже узнал Олега. Спешившись, он подошёл к нему, сопровождаемый воеводой и сыном.

Регнвальд первым поприветствовал Изяслава, видя, что Олег не собирается этого делать.

Изяслав смерил Регнвальда и Олега презрительным взглядом.

- Что не ждали, не гадали увидеть меня живым-здоровым да ещё во главе такой силищи! - Он горделиво махнул рукой в сторону идущих вброд по реке пеших польских полков, среди которых были и немецкие ландскнехты[62] с большими прямоугольными щитами.

- Кривить душой не станем, - честно признался Регнвальд, - не ждали мы эдакого нашествия. Похоже, князь, за тебя горой стоит не токмо Болеслав, но и германский король.

Регнвальд кивнул на большой отряд немецких рыцарей, которые, вздымая фонтаны брызг, обгоняли усталую пехоту.

- Верно молвишь, боярин, - Изяслав приосанился. - Король Генрих мне друг и союзник, как и Болеслав. А ещё, - Изяслав повысил голос, - сам папа римский за меня. По его воле и чешский князь встать может, и король венгерский иже с ним. Вот так-то!

- Высоко ты ныне вознёсся, дядюшка, - с иронией промолвил Олег, - падать вниз не больно будет? У Всеволода Ярославича на твои иноземные полчища своя рать имеется.

- Коль Всеволод Ярославич посмеет грозить мне, то я его отправлю туда, где ныне твой отец, соколик, - с издёвкой проговорил Изяслав. - Это Господь наказал Святослава ранней смертью за его злодеяния против меня. И ты поостерегся бы дерзить мне, Олег. Лучше переходи в мой стан, покуда я сам тебя зову. Воин из тебя справный, мне такие нужны.

- Я в милости твоей не нуждаюсь, дядюшка, - Олег сверкнул глазами. - Я и ныне князь владимирский и завтра им останусь, а кем ты будешь завтра, неведомо.

- Смертный прыщ ты, а не князь! - рассвирепел Изяслав, хватаясь за меч. - Грозить мне будешь?! Да я разнесу твой град по брёвнышку, а тебя на воротах повешу другим в назидание.

Коснячко, Дыглош и Святополк кое-как угомонили Изяслава.

- Лучше бы нам убраться отсюда, княже, - шепнул Олегу Регнвальд и потянул его к лошадям.

Олег не стал противиться. Он уже сидел в седле, когда подбежал Дыглош, прося, чтобы Олег переговорил с Полеславом, поскольку войском верховодит он, а не Изяслав.

- Не о чем мне толковать с князем твоим, - огрызнулся Олег, поворачивая коня на дорогу к городу. - Коль Болеслав заодно с Изяславом, значит, он враг мне.

- Прошу тебя, князь, не поддавайся гневу, - молвил Дыглош, пытаясь удержать Олега. - Во имя сестры твоей, которая замужем за Болеславом, не опускайся до вражды с ним. Болеслав не обнажит меч, ежели ты не обнажишь.

Олег дал шпоры коню и галопом поскакал по дороге.

На спешно собранном военном совете Олег обязал владимирских бояр и старейшин от ремесленных братчин выставить девять сотен пеших воинов при полном вооружении и двести конников. Регнвальду было велено вооружить всю княжескую челядь и даже банщика Пахома, у которого не хватало четырёх пальцев на левой руке.

Делая смотр своей дружине, Олег твёрдым голосом говорил воинам, что нужно продержаться до прихода киевской рати. Мол, гонцы ко Всеволоду Ярославичу уже посланы и скоро будут в Киеве.

Затем Олег и Регнвальд совершили обход стен и башен.

За городские укрепления можно было не опасаться. Валы возвышались на пять сажен[63], рвы перед валами достигали глубины четырёх сажен. С юга и запада ров был заполнен водой из реки Луг, а с северо-запада непролазная топь подступала почти к самому валу, так что было не подойти ни пешему, ни конному. Стены, сложенные из дубовых брёвен, являли собой мощь и неприступность, достигая семисаженной высоты. Башни и вовсе были до десяти сажен.

Все князья, правившие во Владимире до Олега, приложили руку к тому, чтобы этот приграничный город Руси всегда был готов к встрече непрошеных гостей.

К полудню был собран пеший полк, привели своих конных гридней бояре.

Олег остался доволен. С девятью сотнями пеших ратников вполне можно держать оборону на стенах против любого вражеского войска, а наличие четырёх сотен конников даст Олегу возможность совершать стремительные вылазки.

Войско Болеслава разбило шатры в двух верстах от Владимира, перекрыв дорогу на Киев, но идти на штурм не торопилось.

Глашатаи изо дня в день подходили к воротам, вызывая Олега на переговоры с польским князем. Одновременно Болеслав, желая произвести впечатление на владимирцев, взиравших со стен и башен, постоянно проводил различные манёвры на равнине к северу от города. То польская и немецкая конница шла в стремительную атаку на воображаемого врага, то польская и немецкая пехота совершала различные перестроения, повинуясь сигналам труб. Наконец поляки выкатили в поле осадные машины, которые швыряли камни и огромные стрелы на большое расстояние.

Так продолжалось девять дней.

На десятый день случилось непредвиденное. Поляки, воспользовавшись беспечностью владимирцев, установили катапульты в непосредственной близости от угловой северо-восточной башни, такой высокой, что с неё просматривалась вся ближняя округа и ещё равнина за рекой.

Стража на башне подняла тревогу в тот момент, когда первые горящие стрелы упали на тесовую кровлю башни. Поляки выпустили больше тридцати больших стрел, обмотанных просмолённой паклей и зажжённых. Когда владимирцы поняли грозящую опасность, башня уже вовсю пылала, превратившись в огромный костёр. Сильный ветер быстро раздул пламя.

Лучники, посланные на стену Регнвальдом, вынудили поляков убраться подальше от городского вала.