Извинившись, библиотекарь оставила их одних за столиком для чтения.

— Игра в «наперстки» с гробами на острове Сазан начинает казаться мне парой пустяков, — сказал Сэм.

— Это не может быть конец, — заявила Реми. — Мы знаем, что Арношт Денив существовал. Как о нем может не быть записей?

Из-за соседнего стола послышался вкрадчивый бас:

— Ответ, моя дорогая, таков: в истории Болгарской православной церкви существовало несколько Арноштов Денивых и большинство из них жили до Русско-турецкой войны.

Сэм и Реми повернулись и увидели седовласого мужчину с живыми зелеными глазами. Мужчина одарил их сияющей открытой улыбкой и произнес:

— Извините, что подслушивал.

— Ничего страшного, — ответила Реми.

Мужчина признался:

— Беда библиотеки в том, что она сейчас осуществляет оцифровку записей. И полный каталог с перекрестными ссылками еще не готов. Соответственно, если ваш запрос не содержит самых точных сведений, вы можете пропустить нужное.

— Будем благодарны за любой совет, — заметил Сэм.

Мужчина жестом пригласил их пересесть за его стол.

Когда они устроились, а он собрал свои книги в стопку, он сказал:

— Дело в том, что я сам занимаюсь историей.

— Историей православной церкви? — спросила Реми.

Мужчина понимающе улыбнулся.

— Среди прочего. Мои интересы… эклектичны — думаю, можно сказать так.

— Интересно, что наши дороги сошлись здесь, — заявил Сэм, изучая лицо мужчины.

— Правда, я думаю, необычнее выдумки. Сегодня утром, исследуя турецкое правление в Болгарии, я наткнулся на имя Арношта Денива, митрополита, жившего в пятнадцатом веке.

— Но библиотекарь сказала, что нет…

— Она сказала, что у них нет записей о митрополите с таким именем, который бы умер в этот период. Книга, в которой я встретил это имя, еще не оцифрована. Понимаете, когда Оттоманская империя — фанатично исламская — завоевала Болгарию, были убиты тысячи священников. Часто уцелевших понижали в должности, отправляли в изгнание или то и другое. Так было и с Арноштом Денивым. Он был весьма влиятелен, и это тревожило турок.

В 1422 году после возвращения из миссионерской поездки на восток он был рукоположен в сан митрополита, но четыре года спустя лишен сана и отправлен в изгнание. Турки под страхом смерти запретили ему выезжать из деревни, в которой он и умер два года спустя.

— Позвольте высказать догадку, — предложил Сэм. — Турки постарались уничтожить историю Восточной православной церкви этого периода.

— Верно, — согласился мужчина. — В большинстве сохранившихся от того времени текстах Арношт Денив всего лишь малозначительный священник в крохотной деревушке.

— Значит, вы можете сказать нам, где он похоронен? — спросила Реми.

— Не только сказать — показать, где на всеобщее обозрение выставлены все его земные сокровища.

Инструкции их благодетеля оказались просты: проехать десять миль на север к городу Кутина, в предгорьях Старой Планины. Найти в Кутине Музей истории культуры и попросить показать экспозицию, посвященную Дениву.

В Кутину они въехали в самом начале второго и зашли пообедать в кафе. Им кое-как удалось выяснить, где находится музей.

— Кстати, — сказал Сэм, открывая дверцу «фиата» со стороны водителя. — Ты помнишь, как зовут этого человека? Никак не могу вспомнить.

Держа руку на своей дверце, Реми помедлила. Наморщила лоб.

— Забавно… Я тоже не могу. Кажется, что-то начинающееся с К.

Сэм кивнул.

— Да, но было это имя или фамилия? Или и то и другое?

Сэм и Реми достаточно насмотрелись болгарских православных церквей и с облегчением увидели, что музей размещается в старой ферме желтой, как сливочное масло, выходящей на реку Искар. По сторонам от музея на зеленых лугах паслись лошади.

Фарго припарковались на засыпанном гравием «круге» у музея, вышли и поднялись по ступеням крыльца.

В застекленных квадратиках окна во входной двери висело универсальное, но кириллицей, «Вернусь в…» с циферблатом. Стрелки показывали два тридцать.

— Двадцать минут, — сказал Сэм.

Они сели на качели у входа и стали качаться, болтая и убивая время. По крыше застучал легкий дождь.

Реми спросила:

— Почему у нас таких нет? Это очень расслабляет.

— Есть, — ответил Сэм. — Четыре года назад я купил тебе качели на праздник древонасаждения. — Сэму нравилось удивлять жену подарками ко всяким невероятным датам. — Но все не было времени их собрать. Они у меня на самом верху списка.

Реми приобняла его за плечо.

— Да, верно. День древонасаждения. А ты уверен, что это не был День сурка?

— Нет, в День сурка мы были в Анкаре.

— Ты уверен? Я могла бы поклясться, что в Анкаре мы были в марте…

В 2:28 старый зеленый «булгаральпин» свернул к музею и остановился на лужайке. Из машины вышла долговязая женщина в старомодных очках и берете, увидела их на пороге и помахала.

— Здравей! — сказала она.

— Здравей! — в один голос ответили Сэм и Реми. Попадая в новую страну, они старались выучить две фразы: «Здравствуйте!» и «Говорите ли вы по-английски?»

Женщина начала подниматься на крыльцо, и Сэм пустил в ход вторую фразу. Женщина ответила:

— Да, я говорю по-английски. Моя сестра живет в Америке — Дирборн, Мичиган, Соединенные Штаты. Она учит меня английскому по Интернету. Меня зовут Совка.

Сэм и Реми представились.

Совка спросила:

— Вы приехали посмотреть музей?

— Да, — ответила Реми.

— Отлично. Идите за мной, пожалуйста.

Совка открыла входную дверь и зашла. Сэм и Реми последовали за ней. Внутри пахло старым деревом и капустой, стены были выкрашены так же, как снаружи — в бледно-желтый цвет. Повесив пальто в шкаф в прихожей, женщина провела их в небольшой кабинет, устроенный из гостиной.

— Что привело вас в этот музей? — спросила она.

По пути в Кутину Сэм и Реми обсуждали, как отвечать на такой вопрос, и решили говорить правду.

— Нас интересует отец Арношт Денив. В Болгарском национальном музее нам сказали, что у вас могут быть связанные с ним экспонаты.

У Совки округлились глаза.

— В «Мефодии»? В «Мефодии» знают о нашем музее? В Софии?

Реми кивнула.

— Да, знают.

— О, я обязательно помещу это в наш новостной листок, он скоро выходит. Для нас это минута гордости! Отвечу на ваш вопрос: вы не ошиблись. У нас есть некоторые личные вещи отца Денива. Все его личные вещи здесь. А можно спросить, почему он вас интересует?

Сэм и Реми рассказали о своей предполагаемой книге, и Совка серьезно кивнула.

— Мрачное время для церкви. Хорошо, что вы пишете об этом. Идемте.

Они вслед за Совкой вышли из кабинета, прошли по коридору и поднялись по спиральной лестнице на второй этаж. Здесь внутренние стены были снесены, превратив несколько тысяч квадратных футов спален в открытое пространство. Совка провела их в юго-восточный угол дома, где несколько застекленных витрин и висящих гобеленов были размещены так, что получилось нечто вроде алькова. Витрины освещали встроенные в потолок лампы.

Реми увидела первой, спустя мгновение заметил и Сэм.

— Ты видишь?…

— Вижу, — ответил он.

Совка у него за плечом спросила:

— Извинять?

— Это я так, — ответил он.

Даже с расстояния в десять футов они увидели словно рвавшийся им навстречу закругленный золотой край в витрине у стены. С колотящимся сердцем Сэм и Реми вошли в альков. Там, на верхней полке, на сложенной черной рясе, обшитой желтовато-красной ленте, лежал диск Теуранга.

Совка театрально взмахнула руками и сказала:

— Добро пожаловать в собрание Денива. Здесь все, чем он владел, когда умер.

Сэм и Реми оторвали взгляды от диска и осмотрелись. Всего здесь было примерно двадцать предметов, в основном одежда, туалетные и письменные принадлежности и несколько обрывков писем в затемненных витринах.