— Не хочу возиться с пробками.

Он посветил вниз, под щиток, потом перевел луч на соседнюю стойку. Здесь он нашел счетчик. Карманным ножом перерезал к нему провод, открыл крышку и выключил главный рубильник.

— Если только у Кинга где-нибудь не спрятан генератор или запасные батареи, это должно подействовать, — пояснил Сэм.

Они вернулись к парадной двери. Реми достала айфон и поискала беспроводную связь. Та исчезла.

— Чисто, — сказала она.

— Теперь посмотрим, что прячет Чарли Кинг.

Вернувшись в дом, Реми сразу направилась к витрине с рукописью на деванагари.

— Сэм, достанешь мой фотоаппарат?

Сэм открыл саквояж, который аккуратно поставил на соседний стул, достал Cannon G10 и протянул Реми. Она начала снимать витрину. Сняв все, перешла к соседней.

— Заодно все документируем.

Сэм кивнул. Сунув руки в карманы, он осматривал книжные стеллажи. Провел быструю мысленную оценку: не менее пяти или шести сотен томов.

— Начну перелистывать.

Вскоре стало очевидно: тот, кому Кинг платил за уборку в доме, на книги обращал мало внимания. Корешки были чистые, но верхний срез книг покрывал толстый слой пыли. Прежде чем снять очередной том, Сэм при свете фонарика искал отпечатки пальцев. Книги никто не трогал лет десять.

Два часа и сто чиханий спустя они вернули на место последнюю книгу. Реми, которая час назад кончила фотографировать витрины, помогала с последней сотней томов.

— Ничего, — сказал Сэм, отступая от стеллажей и отряхивая ладони о брюки. — У тебя?

— Тоже. Но в одной витрине я нашла кое-что любопытное.

Она включила камеру, нашла нужный снимок и показала Сэму. Он несколько мгновений разглядывал его.

— Что это?

— Я не вполне уверена, но, думаю, это осколки яиц страуса.

— А гравировка? Это язык? Художественная роспись?

— Не знаю. Я достала их все из витрины и сфотографировала каждый отдельно.

— И что они значат?

— Для нас, вероятно, ничего. Но в более широком контексте… — Реми пожала плечами. — Возможно, очень многое.

Реми объяснила, что в 1999 году группа французских археологов обнаружила в Южной Африке в пещере Дипклоф двести семьдесят осколков яиц страуса с гравировкой. Геометрические узоры восходят ко времени между пятьюдесятью пятью и шестьюдесятью пятью тысячами лет назад и принадлежат к так называемой ховисон-портской индустрии каменного века.

— Специалисты до сих пор спорят о смысле этих изображений, — продолжала Реми. Некоторые утверждают, что это первобытное искусство, другие — что это карта, третьи — письменность.

— Эти на них похожи?

— Так сразу не вспомню. Но, если они того же типа, что южно-африканские осколки, — закончила Реми, — они найдены по меньшей мере на тридцать пять лет раньше открытых в Дипклофе.

— Может, Льюис не знал, чем владеет.

— Сомневаюсь. Любой археолог, который не зря ест свой хлеб, сразу поймет значительность такой находки. Когда отыщем Фрэнка и жизнь войдет в норму… — Сэм открыл рот, собираясь что-то сказать, но Реми быстро исправилась, — в норму для нас, я займусь этим.

Сэм вздохнул.

— Итак, все отдаленно связанное с Непалом, что мы до сих пор нашли, это пергамент на деванагари.

Сэм и Реми проснулись оттого, что пилот объявил: их самолет подлетает к международному аэропорту Катманду Трибуван. Проведя большую часть последних трех суток в воздухе, они потратили всего тридцать секунд на то, чтобы окончательно проснуться. Рейс компаний «Юнайтед» — «Катэй Пасифик» — «Ройал Непал» длился почти тридцать два часа.

Сэм встал, вытянул руки над головой, потом переставил часы на местное время по циферблату на спинке сиденья. Рядом с ним раскрыла глаза Реми.

— Все царство за добрую чашку кофе, — сказала она.

— Через двадцать минут будем на земле.

В последние годы в Непале развился кофейный бизнес. Что касается Фарго, то с их точки зрения лучшие в мире кофейные зерна выращивают в непальском районе Аграханчи.

Сэм улыбнулся.

— Куплю столько, сколько сможешь выпить.

— Мой герой.

Самолет резко накренился, и они посмотрели в окно. В умах большинства путников само название Катманду вызывает экзотические картины с буддийскими храмами и монахами в рясах, путешественниками и горцами, благовониями, приправами, ветхими хижинами и тенистыми долинами, окруженными гималайскими вершинами. Но гостю, оказавшемуся тут впервые, не придет в голову, что здесь кипит жизнь, в городе с семьюстами пятьюдесятью тысячами жителей и уровнем грамотности 95 процентов.

Если смотреть с воздуха, Катманду аккуратно вписывается в похожую на кратер долину, окруженную четырьмя величественными горными кряжами: Шивапури, Пхулчовски, Нагарджун и Чандрагири.

Сэм и Реми дважды были здесь в отпуске. И знали, что, несмотря на большое население, на земле Катманду похож на конгломерат деревень средней величины, соединенных нитями современности. В одном квартале вы встретите тысячелетний храм бога Шивы, в следующем — магазин сотовых телефонов; на главных улицах изящные такси соперничают с пестро украшенными рикшами; на площади с одной стороны ресторан напоминает про «Октоберфест», с другой — уличный продавец предлагает прохожим миски с чатом. И, конечно, на горных склонах и на крутых утесах, окружающих город, — сотни храмов и монастырей, причем некоторые старше самого Катманду.

— В «Хаятт Ридженси».

Реми одобрительно кивнула. В свое последнее посещение Катманду, надеясь погрузиться в непальскую культуру, они остановились в дешевой гостинице, расположенной рядом с загоном для яков. И скоро узнали, что яки ни во что не ставят скромность, одиночество и сон.

Сэм подошел к обочине, чтобы остановить такси. Сзади послышался мужской голос:

— Не вы ли мистер и миссис Фарго?

Сэм и Реми повернулись и увидели мужчину и женщину лет двадцати с небольшим, очень похожих не только друг на друга, но и на Чарли Кинга, но с одним поразительным отличием. У обоих были светлые волосы отца и его широкая улыбка, но — отчетливые азиатские черты.

Реми искоса бросила на Сэма взгляд, который он истолковал правильно: ее догадка относительно Чжилань Су хотя бы частично подтвердилась. Однако, если Фарго не слишком преувеличивают, она вовсе не обычная любовница.

— Мы, — ответил Сэм.

Мужчина, унаследовавший отцовский рост, но не телосложение, энергично пожал руки обоим.

— Меня зовут Рассел. А это моя сестра Марджори.

— Сэм… Реми. Не ожидали, что нас встретят.

— Мы решили проявить инициативу, — пояснила Марджори. — Мы здесь по папиным делам, так что ничего страшного.

Рассел сказал:

— Если вы никогда не бывали в Катманду, он вас разочарует. У нас машина. Будем рады отвезти вас в отель.

«Хаятт Ридженси» в двух милях на северо-запад от аэропорта. Поездка в седане «Мерседес-Бенц» детей Кинга прошла спокойно, хотя и не быстро. Сэму и Реми, отделенным от улицы звуконепроницаемыми стенками и затемненными окнами, она показалась немного сюрреалистической. Рассел легко вел машину по узким улицам, а Марджори указывала на достопримечательности — увлекательно, как опытный гид.

Наконец они подъехали к отелю. Не успели Сэм и Реми коснуться ручек, как Рассел и Марджори уже выскочили из машины и открыли перед ними дверцы.

Как и здание аэропорта, отель «Хаятт Ридженси» представлял собой слияние старого и нового: шестиэтажное здание со стенами из терракоты и крышей как у пагоды. Территория отеля с роскошной растительностью занимала двадцать акров.

К машине подошел швейцар, и Рассел что-то сказал ему по-непальски. Тот энергично кивнул, улыбнулся, достал из багажника вещи и исчез в вестибюле.