— Цыц. Надо исходить из того, что они говорят правду. Они хотят, чтобы мы освободили Алтона. Он мог кого-нибудь увидеть или опознать?

Чжилань ответила:

— Я лишь проверила, когда прибыла сюда, мистер Кинг. Алтон ничего не знает.

— Хорошо. Освободите его. Вымойте, накормите и посадите в «Гольфстрим». Фарго сообщили, что, как только Алтон окажется дома, они встретятся с Расселом и Марджори и поговорят о передаче этого как-его-там.

— Нельзя им доверять, папа, — сказал Рассел.

— Знаю, тупица. Вы, главное, посадите Алтона в самолет, а остальное предоставьте мне. Фарго хотят жесткой игры? Они увидят, что такое по-настоящему жесткая игра.

Одномоторный «Пайпер Каб» резко накренился и спустился на три тысячи футов. Сидя через проход друг от друга, Сэм и Реми наблюдали, как поднимаются известково-серые утесы, грозя поглотить самолет, когда он наконец заходил на посадку. За вершинами и выше их вздымались темные, покрытые снегом пики хребтов Дхауалагири и Нилгири; их вершины скрывались в облаках.

Хотя они покинули Катманду всего часом раньше, прибытие сюда было только началом их пути: остальная его часть, езда по дороге, должна была занять еще двенадцать часов. Как все вообще в Непале, измерять расстояния по карте было почти бесполезно. Их цель, бывшая столица королевства Мустанг Ло-Монтанг, лежала всего в ста сорока милях к северо-западу от Катманду, но по воздуху туда было не добраться. Нанятый ими самолет высадит их здесь, в Джомсоме, ста двадцатью милями восточнее Катманду. Отсюда они пятьдесят миль проедут на север по долине реки Кали до Ло-Монтанга, где их встретит местный контакт Сушанта Дхарела.

Сэму и Реми приятно было уехать из относительно шумного Катманду и, как они надеялись, оказаться вне пределов досягаемости клана Кинга.

Самолет продолжал спуск, быстро снижая скорость, пока, по оценке Сэма, она не оказалась на всего несколько узлов выше скорости сваливания. Реми вопросительно посмотрела на мужа. Он улыбнулся и сказал:

— Короткая посадочная полоса. Либо гасить скорость здесь, либо бить по тормозам внизу.

— О радость!

Послышался скрип, самолет пронизала дрожь, колеса коснулись бетона, и вскоре самолет уже катил к группе зданий на южном конце посадочной полосы. Он остановился, и шум двигателей начал затихать. Сэм и Реми взяли свои рюкзаки и направились к уже открытой двери. Механик в темно-синем комбинезоне улыбнулся и жестом показал на лестницу под дверью. Реми спустилась первой, за ней Сэм.

Они пошли к зданию аэровокзала. Справа от них у ангара щипало бурую траву стадо коз. Дальше на грязной дороге виднелись несколько овцебыков, которых гнал куда-то старик в красной круглой шапочке и зеленых брюках. Изредка он хлестал отбившегося от сородичей овцебыка хворостиной, прищелкивая языком.

Реми плотнее запахнула воротник парки и заявила:

— Я бы сказала, свежо.

— Я хотел сказать «бодрит», — ответил Сэм. — Высота почти десять тысяч футов, но здесь гораздо меньше укрытий.

— И гораздо больше ветра.

Словно подчеркивая слова Реми, над бетоном пронесся порыв ветра. На несколько секунд обзор закрыли облака рыжей пыли, потом они рассеялись, и во всех подробностях открылась местность за зданиями аэропорта. Серо-коричневые утесы высотой несколько сот футов были сверху донизу покрыты бороздами, словно проведенными гигантскими пальцами. Сглаженные временем и эрозией, они казались почти рукотворными, словно стены какой-то древней крепости.

Голос у них за спиной произнес:

— Так выглядит большая часть Мустанга. По крайней мере там, где пониже.

Сэм и Реми остановились и, обернувшись, увидели мужчину лет двадцати пяти, с лохматыми светлыми волосами. Мужчина улыбался. Он спросил:

— Первый раз?

— Да, — ответил Сэм. — Но, готов спорить, вы — нет.

— В пятый. Меня можно назвать фанатом пеших походов. Для таких, как я, Джомсом — нечто вроде базового лагеря в этих местах. Меня зовут Уолли.

Сэм назвался, назвал Реми, и втроем они пошли к зданиям аэропорта. Уолли показал на несколько групп людей, стоявших вдоль поля. Большинство было одето в яркие парки, с большими рюкзаками.

— Тоже любители? — спросила Реми.

— Да. Много знакомых лиц. Думаю, можно сказать, что мы часть местной экономики. Сезон походов позволяет деревне жить. Тут никуда нельзя пойти без толпы проводников.

— А если без проводника? — спросил Сэм.

— Здесь стоит отряд непальских солдат, — ответил Уолли. — На самом деле это рэкет, но нельзя их винить. Большинство местных за год зарабатывают меньше, чем мы за неделю. Вообще-то, все не так уж плохо. Докажите, что знаете, что делаете, и проводники будут просто идти за вами и постараются не путаться под ногами.

Женщина из ближайшей группы походников крикнула:

— Эй, Уолли, мы здесь!

Тот повернулся, помахал рукой и спросил у Сэма и Реми:

— Куда направляетесь?

— В Ло-Монтанг.

— Замечательное место. Подлинное средневековье. Настоящая машина времени. У вас уже есть проводник?

Сэм кивнул.

— Наш человек в Катманду уже все устроил.

Реми спросила:

— Сколько времени займет дорога туда? На карте…

— Карты! — со смехом ответил Уолли. — Они недурны и достаточно точны на равнине, но здесь местность — как скомканная газета, которую расправили только наполовину. Все меняется. Сегодня тут земля ровная, плоская и легко пройти, а завтра это симпатичное место наполовину завалит оползнем. Ваш проводник, вероятно, пойдет в основном по ущелью реки Кали-Гандаки — сейчас там должно быть в основном сухо, — так что считайте в целом шестьдесят миль. Не меньше двенадцати часов на машине.

— А значит, придется заночевать, — сказал Сэм.

— Угу. Спросите своего проводника. Либо у него для вас приготовлена уютная палатка, либо он приведет вас к хижине, в которой ночуют туристы. Получите удовольствие. Тропа идет по ущелью Кали-Гандаки, самому глубокому в мире. С одной стороны горы Аннапурна; с другой — Дхауалагири. В целом восемь из двадцати величайших вершин мира! А сама тропа — нечто среднее между Ютой и Марсом, парень! Взять только ступы и пещеры — они…

Женщина снова крикнула:

— Уолли!

Он сказал Сэму и Реми:

— Мне пора. Приятно было познакомиться. Счастливого пути! И держитесь после сумерек подальше от чоков.

Они обменялись рукопожатиями, и Уолли побежал к своей группе.

Сэм крикнул:

— А что такое «чоки»?

— Проводник вам расскажет, — ответил Уолли через плечо.

Сэм повернулся к Реми:

— А ступы?

— Здесь их обычно называют чортенами. В основном усыпальницы — насыпи вроде сооружений, в которых содержатся священные буддийские артефакты.

— Большие?

— Разные, размером от садового гнома до собора. Одна из крупнейших находится в Катманду. Знаменитый Будханат.

— Купол, весь обернутый молитвенными флажками?

— Он самый. В Мустанге таких очень много, в основном маленьких разновидностей. Некоторые оценивают их число в несколько тысяч, и это только вдоль реки Кали-Гандаки. Несколько лет назад Мустанг был вообще закрыт для туристов из-за боязни осквернения.

— Фарго! — послышался мужской голос. — Фарго!

Сквозь толпу пешеходов пробирался лысый непалец лет сорока пяти.

— Вы Фарго?

— Да, — ответил Сэм.

— Меня зовут Басанта Тхуле, — ответил непалец на приличном английском. — Да, я ваш проводник.

— Вы друг Прадхана? — спросила Реми.

Человек прищурился.

— Не знаю, кто это. Меня попросил встретить вас мистер Сушант Дхарел. Вы ожидали кого-то еще? Вот мои документы…

И он стал рыться в боковом кармане куртки.

— Нет, все в порядке, — с улыбкой успокоил его Сэм. — Рады познакомиться.

— И я, и я. Я возьму.

Тхуле подхватил их рюкзаки и кивком указал на здание терминала.