— По-моему, там вы обнаружите кое-что знакомое.

Несмотря на жару, Фарго опустили тонированные стекла «кадиллака», чтобы любоваться пейзажем во всей его красе.

— Так куда мы едем? — обмахиваясь панамой, уточнила Реми.

— На Уитакер-стрит, около Форсит-парка. По-моему, оттуда недалеко и до Хейворд-Хаус.

Хейворд-Хаус — в прошлом летняя резиденция плантатора, представлявшего штат при подписании Декларации независимости, — вошел в число многочисленных достопримечательностей, внесенных в Национальный реестр исторических мест города Блаффтона. Прогуляться по Блаффтону было все равно что прогуляться по страницам истории.

Припарковав машину под раскидистым дубом у восточной стороны Форсит-парка, Фарго прошли пешком один квартал и оказались перед темно-серым особняком с мятно-зелеными ставнями. Сэм сверился с адресом, который им дала Джулианн.

— Это он.

Выведенная от руки надпись на самодельной вывеске над крыльцом гласила: «Музей и галерея мисс Синтии».

Когда они двинулись вверх по ступеням, тощая енотовидная собака, приподняв белую морду, разок протяжно взвыла — и снова задремала на коврике.

Парадная дверь распахнулась; за второй, сетчатой, дверью показалась сухонькая старушка в белой юбке и розовой блузке.

— Добрый день, добрый день! — мелодично протянула она, как все южане.

— Добрый день, — ответила Реми.

— Как видите, дверной звонок у меня Бубба.

— У него отлично получается, — улыбнулся Сэм.

— Да, к работе он относится серьезно. Пожалуйста, проходите. — Она отомкнула замок, приотворив «сетку» на несколько дюймов.

Сэм распахнул дверь перед женой и вошел следом.

— Мисс Синтия — это я, — сказала женщина, протягивая руку.

— Реми…

— Фарго, я знаю. А вы, наверное, мистер Сэм Фарго.

— Совершенно верно, мэм. Откуда вам…

— Джулианн предупредила о вашем приезде. Посетителей у меня, как видите, немного, так что ошибиться трудно. Проходите. Я как раз завариваю чай.

Ступая неуверенно, но, как ни странно, грациозно, мисс Синтия повела их в гостиную. По крайней мере, так решили Сэм и Реми. Тяжелая резная мебель, тюль, обитые бархатом канапе и стулья точно перенеслись сюда со съемок «Унесенных ветром».

— А как вы познакомились с Джулианн, мисс Синтия? — поинтересовался Сэм.

— Раз в год я стараюсь выбраться в Вашингтон. Мне нравится история города. Так, пять лет назад, во время поездки я и познакомилась с мисс Джулианн. Видимо, ее тронули мои докучливые расспросы, мы начали поддерживать связь. Если я нахожу что-нибудь новое, не поддающееся идентификации, то сразу звоню ей. Она меня тоже как-то навещала… Ах да! Простите, нужно проверить чай. — Мисс Синтия выскользнула в другую дверь и через пару минут вернулась. — Пока чай настаивается, покажу то, что вы ищете.

Миновав фойе и короткий коридор, они оказались в просторной, залитой солнцем белой зале.

— Добро пожаловать в Музей и галерею мисс Синтии! — объявила хозяйка.

Фарго сразу вспомнили мортоновский Музей и Лавку древностей. Мисс Синтия собрала обширную коллекцию артефактов, связанных с Гражданской войной, начиная от мушкетных пуль, винтовок и заканчивая дагерротипами и нашивками.

— Все собрала собственными руками, — с гордостью сказала мисс Синтия. — На полях сражений, на распродажах… Чего там только не найдешь, если, конечно, знаешь, что тебе нужно. О господи, вот сказала! Здравое наблюдение, правда?

Фарго рассмеялись.

— Но ведь действительно здравое, — заметила Реми.

— Старею, старею, а кусочки прошлого плывут и плывут в руки. Потом осмотритесь в свое удовольствие. Пока покажу вам это…

Мисс Синтия направилась к северной стене, от пола до потолка увешанной эскизами и фотографиями в рамках. Поджав губы, она сосредоточенно скользила взглядом по экспонатам.

— Ах вот ты где!

Женщина, прихрамывая, прошла в угол, сняла изображение в черной рамке четыре на шесть дюймов и медленной походкой вернулась к Сэму.

На зернистом дагерротипе застыл стоящий на якоре трехмачтовый корабль.

— Боже… — выдохнула Реми. — Он.

— Реми, взгляни-ка. — Фарго поднес фотографию ближе к глазам.

В нижнем правом углу снимка виднелся потускневший чернильный оттиск: «Офелия».

Пять минут спустя они уселись с чаем в гостиной, не в силах отвести потрясенных взглядов от фотографии.

— Но как вы?… Откуда?… — ошарашенно проговорил Сэм.

— Это у Джулианн отменная память — эйдетическая… Кажется, так называют.

— Фотографическая.

— Именно. Она часами рассматривала музейные экспонаты. А сегодня утром прислала мне по электронке карандашный эскиз и попросила сравнить с моим. Полагаю, ваш рисунок?

— По-моему, скорее ваш, чем наш, — ответила Реми.

Мисс Синтия с улыбкой беспечно махнула рукой.

— Я сказала Джулианн, что картины похожи как две капли воды, несмотря на разницу в средствах изображения. Вплоть до подписей в нижнем правом углу…

— «Офелия».

— Да. К сожалению, мы практически ничего о ней не знали.

— Что? — удивился Сэм.

— Прошу прощения. Что-то я забегаю вперед. Видите ли, Уильям Линд Блэйлок — мой прапрапра… не знаю, сколько «пра-»… Словом, он мой дядя.

Мило улыбнувшись, мисс Синтия отпила глоток чая.

Фарго быстро переглянулись. После краткого раздумья Реми спросила:

— Вы — Блэйлок?

— Нет-нет! Я Эшворт. И Офелия носила эту фамилию, пока не вышла замуж за Блэйлока. После убийства тети Офелии прапра… бабушка Констанс продолжала поддерживать отношения с Уильямом. Разумеется, исключительно дружеские… Но по-моему, не обошлось без нежной симпатии. Он часто слал ей письма. Как отправил первое через несколько месяцев после возвращения из Англии, так и писал… до последнего. До тысяча восемьсот восемьдесят третьего года, если не ошибаюсь.

— До последнего… — повторил Сэм. — В смысле, пока не умер?

— Чего не знаю, того не знаю. Да и никто не знает, что с ним сталось. Я говорю о последнем письме бабушке Констанс. — Взгляд мисс Синтии оживился. — Боже мой, их ведь целая кипа, с чудесными марками, штемпелями со всего света. Уильям был таким чудаком! Бесконечные авантюры, поиски… Кажется, бабушка Констанс опасалась, что у него с головой не все в порядке, и особенно не доверяла его рассказам.

— Вы упомянули письма, — начала Реми. — Они по-прежнему…

— Да, разумеется, у меня! В подвале. Хотите взглянуть?

Не веря своему счастью, Сэм просто кивнул.

Хозяйка провела их через кухню к узкой лесенке у черного входа; подвал был, естественно, темный, сырой, с неровными каменными стенами и бетонным, испещренным прожилками полом. Струившийся с лестницы свет немного рассеивал царившую внизу черноту, так что мисс Синтия быстро отыскала выключатель. На потолке вспыхнула лампочка, тускло озарив штабеля картонных коробок всевозможных форм и размеров.

— Видите во-о-он те три коробки из-под обуви? — спросила мисс Синтия. — Около коробки из-под елки?

— Видим, — ответил Сэм.

— Там и хранятся письма.

Открыв в гостиной заветные картонки, Сэм и Реми с облегчением обнаружили, что бесценные письма рассортированы и разложены по герметичным пакетам.

— Мисс Синтия, вы нас спасли! — с чувством сказал Сэм.

— Чепуха! — рассмеялась она и строго добавила: — Только у меня условие. Слушаете?

— Конечно, мэм.

— С письмами обращайтесь аккуратно. Как закончите дело — вернете.

— Не поняла… — растерялась Реми. — Вы разрешаете нам…

— Ну да! Джулианн хорошо о вас отзывалась. Сказала, что вы пытаетесь выяснить судьбу дядюшки Блэйлока, разузнать о его жизни в Африке — или где он там закончил свои дни… На протяжении ста двадцати семи лет это оставалось для семьи загадкой. Как было бы славно разрешить ее наконец! Я-то уже слишком стара для приключений, так хоть вас потом послушаю. Только сперва пообещайте вернуться и все рассказать!