— Ну, ладно, прекрати ржать, — осерчала Хозяйка, настороженно оглядываясь. Но в круглом купольном зальчике никого, кроме них, не было. Официанты если и подслушивали, то прячась за портьеры, а оттуда ни хрена не услышишь — далеко. А говорили они о делах шепотом, о еде громко. Фиг что разберут. Да и вряд ли. Среди официантов тоже был ее человек. Настоящая его фамилия — Михаил Аркадьевич Косман. Но под своей фамилией он давно не работал. Последний раз, когда Хозяйка внедрила его в банк «Кредит-экспресс», он носил фамилию Абдуллаев. В ресторане он носит фамилию Иванов, и никого это не колышет. Посетителям даже нравится. «Иванов» не допустит, чтобы ее разговор подслушивался.

— Короче, — жестко остановила развеселившуюся не к месту и не ко времени Мадам. — Бригаду Гали положи «на дно». Пусть пару недель замрут. У них, я знаю, есть свои блат-хаты. На них ментам никогда не выйти самим. А мы им пока помогать не будем, ясно?

— Что значит пока? — удивилась Мадам.

— То и значит. Если Муромцев потеряет следок к Гале, снова дадим ее бригаде задание. А пока пусть заглохнут.

— Им втроем лежать в кайф, — хохотнула Мадам, демонстрируя знание интимных подробностей личной жизни бригады, выполнявшей спецзадания самой Хозяйки. Хозяйка не показала в связи с этим своего раздражения фривольным настроением Мадам:

— А мне нужна коллекция Луиджи Пролонгетти. Хороший покупатель на нее есть в Гамбурге. Я в Хельсинки договорилась о переправке коллекции из Суоми в Германию паромом, купила «коридор» на границе и курьера.

— Не врублюсь, в чем проблема? У нас бригады по стране...

— Нужно тонко сработать. Коллекция в хорошо охраняемом доме.

— Ой, ой, я дрожу от страха. Да нам хоть музеи Московского Кремля взять, был бы приказ...

— Луиджи — итальянский дипломат, живет на Кутузовском, в доме, где когда-то Брежнев жил. Там, кроме обычной охраны, еще и сексотов стая пасется, не углядишь. Тонко надо, тонко. Засыплется бригада, всех потянет.

— Ой, держите меня четверо! Куда потянет, Ирина Юрьевна? Да у нас за каждой бригадой чистильщик идет! Не было проколов и не будет.

— Ты меня слушай. И не перебивай. Тонко — значит, тонко. Во-первых, охрана. Во-вторых, Луиджи — личный друг президента. Он ему какую-то фарфоровую кружку XVIII века подарил, когда Боряшка в Риме был. И вообще они даже похожи друг на друга: высокие, вихрастые, широкоплечие...

— Я думала, итальянцы мелкие, худенькие...

— Он с севера, из Милана. Светлый волосом, крепкий. Дружат даже домами, жены кулинарными рецептами обмениваются. Если взять коллекцию, шуму будет много. А если, не дай Бог, замочат хозяина...

— А это обязательно?

— Не исключено. Дело в том, что у него квартира на охране, на сигнализации, дверь с сейфовыми замками. Проще простого проникнуть в квартиру, когда там хозяин. А это, сама понимаешь, чревато. Если им удастся проникнуть в квартиру, взять коллекцию, чтобы владелец их не увидел в лицо и не мог затем опознать, пусть живет.

— Задачка не для дураков...

— Я и говорю. Надо создать бригаду специально для этой операции. На дело пойдут Матрена и Екатерина Васильевна Алимова.

— А после операции?

— По обстановке.

— Послать чистильщиком Дикую Люсю?

— Да. Пожалуй, да... Точно, Дикую Люсю. Она быстрая, сумеет обеих убрать. Только продумай, чтобы коллекцию они передали курьеру вскоре после акции. И тут же Дикая Люся в дело. Темп, темп! Упустишь время, темп потеряешь. И вклинятся менты или парни Муромцева.

— Брать всю коллекцию?

— Нет. Фарфор не надо. Только серебряные табакерки.

— Матрена-то хозяина замочит. Это не проблема. А сумеет Алимова без накладок взять коллекцию и зачистить место?

— Сумеет. Я ее уже пробовала в Осло.

— Где-где?

— Я ее с собой в Осло брала. Она там в незнакомом городе, без знания языка, выполнила акцию. Взяла ночью в городском музее картину Мунка. Это заказ барона Патриксена из Питера был. Он страстный поклонник этого художника, а у нас Мунка в музеях — раз-два и обчелся. Кажется, в Пушкинском в Москве одна работа, мужик или две девицы на мосту. Мне-то он не сильно нравится. Но есть заказ, надо работать. Так вот, Алимова одна пошла на дело и сработала грамотно и по отключению сигнализации, и по идентификации объекта, и по зачистке места.

— Не жаль ее терять после акции у Луиджи?

— Жаль. Но ее все равно убирать придется. Один пальчик она все-таки в Осло оставила. Перчатка порвалась о раму, пальчик и остался. На нее Интерпол «красное извещение» в Москву прислал. Все равно убирать ее, так пусть напоследок поработает. И теперь уже сознательно мы ее следок зафиксируем, чтоб менты искали. А искать-то уж и некого.

— Другое дело. А Матрену мне вот жаль. Хороший ликвидатор.

— Тоже засвечена. Утечка из РУОПа была. Копят на нее подозрения после убийства банкира из «Универсал-банка». Четких следков нет, но ниточку они ухватили. Пока не дотянулись до Матрены, надо и ее... Но после работы. Дикую Люсю сориентируй, чтобы все зачистила без сантиментов. Чтоб глухо было. Лицензия ей на двоих...

Кто выдал на него лицензию? От этого вопроса было никуда не уйти.

Дима сидел в уличном кафе под тентом на три столика, кутаясь в куртку, пил крепкий греческий коньяк, отдававший какой-то вонючей сранью, и думал, думал.

Место хорошо просматривалось. Поначалу он попросил принести коньяк и горячий кофе на улицу, боялся, не увидит, как киллер или чистильщик целится в него от парадной двери или со стороны черного хода. Казалось, на улице безопаснее. Но он выдержал за столиком пару минут. Место хорошо просматривалось, и из винтовки с оптикой его подстрелить здесь, на виду всей честной публики, — пара пустяков. Он расплатился, допил одним глотком коньяк и вторым — кофе, запахнул куртку и быстрой спортивной походкой, хотя при быстрой ходьбе почка, вернее, то, что от нее осталось, и побаливала, двинулся в сторону отеля «Шератон», где у него была давняя явка в прачечной отеля. Еще с тех времен, когда он работал не на Хозяйку, а на всесильного вора в законе Сильвестра.

По дороге по пластиковым карточкам «Мост-банка» получил в сумме пятнадцать тысяч долларов. Для задуманного им дела нужны были наличные. То, что карточки поддельные, об этом господину Гусинскому в Москве и знать не обязательно, не обеднеет. А и узнает, что потерял пятнадцать тысяч баксов, так в лице не изменится.

А вот Диме надо было именно в лице измениться, чтобы спали со следа чистильщики.

Уже понял, кто сдал его, — Хозяйка.

Он слишком много знал, слишком многим в криминальном мире Европы насолил. Когда убиваешь одного, приобретаешь как минимум двух-трех врагов. А он скольких убил? Да для одной Хозяйки сколько замочил. Так что врагов у него... А ну как все искать кинутся?

В отель «Шератон» он вошел, кутаясь в капюшон кожаной куртки, чтобы в глаза не бросаться. Последняя надежда была на Юдю.

Юдя, Юдифь Кац-Кастраки, наполовину еврейка, наполовину гречанка, эмигрировавшая в Афины еще в конце 80-х годов, стала любовницей Димы как раз при такой же вот ситуации. Вся разница, что дело происходило в Москве.

Диме сели менты на хвост; замели двух его дружбанов, а его самого отследили после акции в ресторане «Москва», когда он из двух стволов замочил двух воров-законников Пилю и Мустафу прямо во время воровской пирушки. Юдя приехала в Москву впервые с тех пор, как эмигрировала. Уже в качестве греческой подданной приехала. Он выбежал из гостиницы, рванулся к такси. Свист швейцара позади. Дима навскидку, не оборачиваясь, выстрелил. Услышал крик боли, значит, попал в этого старого лидера, сдавшего его ментам в ту минуту, когда Дима только входил в гостиницу. Сука позорная! Хорошо, менты ехали медленно, успел Дима отстреляться.

В ту же минуту, когда ментовская «канарейка» подвалила с диким завыванием к отелю, Юдя садилась в заказанную ею машину-такси, чтобы навестить школьных подруг в Измайлове.