Заинтересовало Хозяйку в Матрене совсем другое: ее способность голыми руками убивать людей.

— Включите ее в группу киллеров организации, — приказала она.

— А если не согласится?

— Тогда пристрелите.

Матрена согласилась. Что-то в потревоженном семейной трагедией рассудке сделало ее не просто равнодушной к чужим жизням, но и заинтересованной в чужих смертях.

Ей было интересно наблюдать, как под ее руками корчился, мучился, умирал другой человек.

Деньги, и немалые, которые ей платили в виде постоянной зарплаты и премий за каждую проведенную акцию, ей нравились, но не трогали ее. Легко зарабатывала, легко расставалась, тратя крупные суммы на одежду и питание.

Питание при ее профессии нужно было усиленное.

Она легко рассталась с хлебозаводом, где проработала больше десяти лет. На работе ее удерживать не стали; видно, человек хочет сменить обстановку. Виданное ли дело, пережить такие потери!

И Матрена целиком сконцентрировала свое внимание на новой профессии, отдаваясь ей целиком, страстно, но легко и отходя душевно после очередной акции.

Аппетит у нее был отменный, и спала она, как ребенок, Тихо, без храпа и сновидений.

Получив лицензию на убийство парикмахерши из мужского ателье на Пролетарской по имени Виолетта, 28 лет, она день потратила на осмотр места, где работал объект. Вечерняя смена заканчивалась, когда в Москве уже темнело. Так что тут можно было особо не мудрствовать. Девица — яркая, кокетливая, высокая брюнетка с несколько тяжеловатым, чуть приспущенным и не гармонировавшим с длинной спиной задом, вышла из ателье и пешком направилась в сторону метро «Пролетарская». Пройдя мимо аптеки, она спустилась по лестнице к подземному переходу, купила у торговавшей на спуске молдаванки дешевых яблок и, не ожидая от жизни ничего худого, поцокала по звонким плитам подземного перехода. Сейчас, думала она, дойдет до угла, купит на первом этаже универмага изюма для субботнего плова, чтобы порадовать Керима, который ходит к ней по субботам, заглянет на второй этаж, присмотрит себе черные колготки, пара минут через трамвайные пути, в метро три станции, и она дома.

Однако домой ей добраться было не суждено.

Идущая навстречу крупная краснощекая дама, подходя к ней, улыбнулась во все свое большое красивое лицо, оглянулась, словно проверяя, не идет ли кто следом, сделала резко шаг навстречу Виолетте и, словно бросившись ей на шею после долгой разлуки, обняла, соединив на шее крупные кисти рук. Одно резкое движение пальцев, Виолетта даже пискнуть не успела, а уже лежала, открыв застывшие глаза, без дыхания, на могучей груди неизвестно откуда взявшейся тетки.

Так что, когда со стороны Абельмановской улицы в подземный переход вошла пара пенсионеров, муж и жена, они и внимания не обратили на эту парочку. Стоят две дамы обнявшись, одна лицо на плечо другой склонила, вторая ее по голове ласково поглаживает. Может, мать с дочерью встретились, в сумраке лиц не разберешь; а может, подружки давно не видались. А что яблоки из сумки выпали и по полу раскатились, так это их дело; молодые, соберут. Не старикам же помогать. При артрозе, если раз наклонишься, потом колени не разогнуть.

Матрена аккуратно опустила вялое тело Виолетты на холодный пол подземного перехода, собрала яблоки, сложила их ей в подол. Сидит тетка на полу, яблоки на подоле держит. Торгует, может? Ее дело.

Матрена огляделась. Ни со стороны метро, ни со стороны аптеки новых прохожих не было. Вот и хорошо. Работы меньше.

А то, что Виолетта никакого отношения не имела к Виктору Касатонову и даже не видела его никогда в жизни, кого это могло волновать?

Прибыв на место преступления, прокурор города, руководитель следственной бригады Деркач, судмедэксперт и областной криминалист Валентин Степанович Емельянов приступили к осмотру. К счастью, Емельянов не отпустил свою передвижную криминалистическую лабораторию, так что осмотр места происшествия проводился на невиданном ранее для районного городка научно-техническом уровне.

Постаралась не отстать от научно-технического развития прокуратуры и городская милиция. Сыскари из горугро провели блицопрос и быстро установили, что труп принадлежал Селивановой П.П. 1976 г.р., проживавшей в своей квартире в ста — ста двадцати метрах от места происшествия.

Труп лежал на спине под деревянным забором.

Поза трупа Селивановой, характерная для изнасилования, напоминала позу трупа Людмилы Багучевой. С убитой была снята вся одежда, которая лежала рядом с трупом.

— На шее в области горла, — диктовал судмедэксперт, — имеется зияющий поперечный разрез, прикрытый домашними туфлями, по обе стороны половых органов — обширные резаные раны. Сосок правой груди отрезан.

— Нашли сосок! — радостно заорал лейтенант Сысоев из группы капитана Петруничева. — Во, ети ее мать, лежал за забором, во дворе. — В руке он торжественно держал сосок женской груди с неровно свисающими фрагментами женской железы.

— Приобщите, — равнодушно, не разделяя восторга лейтенанта, приказал судмедэксперт. И продолжал диктовать: — На животе трупа лежали английская булавка, металлический крестик и спичка с головкой красного цвета.

Эксперт еще раз перевернул тело убитой девушки и добавил:

— На передней и задней поверхности трупа имеется множество колотых ран. — Подумав, уточнил: — Числом около тридцати.

— Следки остались? — Мищенко внимательно оглядывал место происшествия. — Или наши друзья из милиции все тут затоптали?

— Обижаете, товарищ прокурор, — забасил Петруничев.

— Следки есть, Александр Петрович, — уверенно заметил Деркач. — В нескольких метрах от трупа обнаружены четко вдавленные следы обуви человека, мужские туфли, предположительно сорокового размера.

— Зафиксировали? — заботливо спросил Емельянов.

— Да тут такое дело, Валентин Степанович, — раздосадован- но ответил Деркач, — мои ребята до нашего приезда попытались сфотографировать следы методом масштабной съемки, а затем стали обрабатывать их раствором перхлорвиниловой смолы в ацетоне.

— Ну, и результаты?

— А хреновые, извиняюсь, результаты, если можно так сказать. Оттепель. Ацетон испарился еще до того, как раствор успел попасть на след. В результате след покрылся белым налетом, который не скреплял почву.

— И еще, разрешите, товарищ юрист первого класса, — влез в разговор помощник Деркача, юрист третьего класса Ванечка Семенов, любимец всей женской части горпрокуратуры, краснощекий коренастый блондин, — пульверизатор, едри его на лапоть, все время забивался, покрывался пленкой из перхлорвиниловой смолы и его приходилось продувать автомобильным насосом, прочищать тонкой стальной проволочкой...

— Ну, кулибины, догадались же... — обрадовался Емельянов. — Насосом...

— А что? Нормально. Только след все равно не фиксировался...

Емельянов обернулся к сидящему в кабине передвижной криминалистической лаборатории своему сотруднику.

— Феликс Анатольевич, у вас там в запасе нет ли случайно обычного лака для волос?

— В Греции все есть, — спокойно, без тени желания сострить, заметил уравновешенный Феликс Анатольевич и, покопавшись в теплом нутре лаборатории, вынул цилиндр с раствором лака для волос.

— Должен вам сказать, — пояснил свое решение Емельянов, — что методика применения лака нами в криминалистическом отделе облпрокуратуры разработана давно, потому и присутствует лак в передвижной лаборатории. Но случая применить методику на практике пока не было. Попробуем, метод тот же, что и с перхлорвиниловой смолой, — пояснил Мищенко и Деркачу, — однако лак дает ряд преимуществ: он подается из баллона мягкой струей, которая не повреждает след, нет нужды утомительно нагнетать воздух грушей, не забивается сопло распылителя. — Тут он с улыбкой обернулся к Ванечке Семенову, с интересом наблюдавшему за манипуляциями опытного криминалиста. — И насос не понадобится...