Хозяйка даже не посмотрела в сторону Ксюши. Обслуживающий персонал она не привыкла воспринимать как индивидуальности, которые могут пугаться, страдать, ошибаться. Так, механизмы, манекены безмозглые. И паузу сделала в разговоре пе Бугрова, а Марта.

— С эрекцией проблем не будет, — заверила она директрису, дождавшись, когда Ксюша торопливо покинет кабинет. — Это я вам гарантирую.

— Но вы можете сказать, в чем причина? Вам для постановки диагноза достаточно медкарты?

— Хорошо бы еще фотографию, — совсем обнаглела Марта.

— Ничего, если маленькая? На его личном деле. — Она достала из среднего ящика нетолстое «дело» Касатонова.

— Сойдет, — внутренне хохоча, заверила Марта, рассматривая насупленные брови на хорошеньком личике Витька, запечатленном дежурным фотографом из ателье на Большой Дмитровке. Она подержала минуту-другую сведенные руки над фотографией, сделала пару эффектных пассов, виденных в передаче на шестом канале телевидения в исполнении какой-то полногрудой губастой тетки, и подтвердила, подводя черту:

— Я так и думала. И сомнений, голубка, нет, приворожили его!

— Кто? — требовательно рявкнула Бугрова.

— Бабенка какая-то, — равнодушно ответила Марта. И далее < гала описывать женщину, сознательно выбрав в качестве антипода свою одноклассницу, «похожую» на нее с точностью до наоборот. — Вижу: брюнетка, жгучие черные глаза, небольшие усики над верхней губой, губки алые, нервные, брови черные, чуть сросшиеся, высокая, тонкая талия, немного приспущенный зад, ноги меньше, чем надо бы при таком росте, длинная спина, широкие щиколотки, при походке руки прижимает к телу.

— О, Господи, неужели Эсфирь?

— Кто такая Эсфирь? — удивленно спросила Марта.

— Да жидовка одна пархатая из их отдела. Извините, не знаю, как вы к этой нации относитесь. Я мужиков ихних еще терплю, а баб просто ненавижу.

— Нет, — опасливо посмотрела Марта на директрису, раздумывая, стоит ли ей так уж точно конкретизировать «полюбовницу» Касатонова, привязывая ее к институту. — Нет! — уже уверенно заметила она. — Не Эсфирь. Ее зовут Виолетта, 28 ей лет, она работает парикмахером в мужской парикмахерской.

— Адрес? — прошипела Бугрова.

— Извините, такой точности наука наша еще не достигла, сокрушенно развела руками Марта, внутренне содрогаясь от хохота.

«Полная мудачка», — подвела она итог предварительного знакомства со «спонсоршей» ее Витька. Но это она сказала себе, мысленно. А вслух:

— Я берусь за это дело. Через три дня покажу результаты разработки.

— Завтрак подождет, да, Федюня?

— Как скажешь, мамочка, — привычно согласился муж, продолжая часто облизывать сухие губы розовым языком.

— Ну и чего ты застыл, как хрен на грядке? Давай, смелее! Чай, венчанные...

— Так ты не против, мамочка?

— Не против, не против. Только быстро. А то завтрак остынет. Что у нас на завтрак?

— Шампиньоны жареные, лук жареный, картофель фри, салат из свежей капусты под майонезом, — торопливо перечислял муж, судорожно освобождаясь от спортивных штанов «Адидас».

Он сделал все так, как она привыкла. Выкрутасы интересны с любовниками. А утренний секс с мужем она привыкла иметь в одной и той же позе на протяжении многих лет. Она растянулась на белоснежной шкуре тундрового медведя, чуть приподняла зад, раскрывшись навстречу ласке, и он вошел в нее сильно и стремительно, чуть даже больно, но ей как раз и нравилась па утренняя встряска: она заменяла ей гимнастику. Закончил он сравнительно быстро. Но, подгадав, одновременно с ней. Гак что все хорошо. Долго ей в такой позе было неудобно.

К завтраку открыли бутылочку сухонького молдавского.

После завтрака муж пошел в магазин; он не доверял экономке и прислуге закупку продуктов. Не потому, что боялся обмана и обсчета, просто ни одна женщина не способна так выбрать, как это сделает мужчина. А «мамочка» любила вкусно поесть.

Лежа на софе, по-прежнему в махровом халате и драгоценностях на миллион долларов, Мадам работала.

Она просматривала отчеты «двойной бухгалтерии» по фирмам, входившим в ее концерн, прикидывала, как «обогнуть» налоги, диктовала секретарше по телефону текст факса в Голландию, долго крыла матом контрагентов по торговле автомобилями в Германии. У нее уже по растаможке все схвачено, а они, козлы, еще и тачки не отгрузили. А тот «коридор» на границе не мечен. Его на время, а не навсегда покупают.

Она думала о дне завтрашнем: пора было менять девочек в борделях Франции, Германии, Голландии и Швейцарии, а для этого надо уже было отправлять «караваны» с «хореографическими ансамблями» из Молдовы, Латвии, Украины и Москвы. Причем из Москвы должна была отправиться интернациональная группа, а ее еще сформировать надо из тех эшелонов, что пришли из Средней Азии... Забот-то! И тоже все она, все она.

И документы им всем оформить, и насчет авиабилетов договориться, и проследить, чтоб факс пошел, чтоб встретили.

Она думала о дне послезавтрашнем: нужно выбить долги из эмитентов банка «Экспресс-кредит» и долги эти пустить на покупку акций алюминиевых заводов в Сибири; упустишь момент, и братья Беленькие замкнут рынок, все позиции захватят, потом встрепенешься, а поздно. А для этого надо звонить очень большому человеку — обещать, обещать, обещать. Но обещаниями его не накормишь. И надо проследить, чтобы вовремя крупные суммы денег были перекачаны в швейцарский банк, легли там на известный только им двоим счет на предъявителя.

Она думала о дне послепослезавтрашнем: через четыре года выборы президента. И она, и стоявшая за ней Хозяйка (а может, был кто-то и за Хозяйкой, об этом было думать лень и страшно) начинали подготовку к этому эпохальному моменту уже сейчас. Следующим президентом в России будет женщина. По персоналиям еще есть время подумать. Главное — решение принято в принципе. Женщина! Но к власти ее приведут мужчины. И о трудоустройстве, о тренировках, о подготовке и внедрении этих «своих» мужчин думать нужно было уже сейчас.

В Москве сто тысяч молодых и крепких ребят, недавно снявших погоны и не имевших ни квартиры, ни прописки, ни работы, ни зарплаты, но имевших почти всегда честолюбие, уязвленную гордость и самолюбие, а часто и семьи, были через заместительницу Машкова Анну Мелентьеву, начальника департамента труда и занятости, пристроены по линии МКАД. Из них были созданы мобильные, хорошо обеспеченные новейшей западной техникой стройотряды, мостоотряды, бригадиры дорожников. Они строили дорогу, отели вдоль нее, бензозаправочные станции.

Они были, конечно же, независимы. Но они были уже куплены.

В рассрочку.

И пойманы на офицерское самолюбие.

Их можно было собрать в течение часа в моторизованную колонну, благо у всех было личное табельное оружие и свои автомобили. Вне зависимости от того, на работе они окажутся в день X или дома, при наличии сотовых телефонов, закрытых от прослушивания, и раций «ближнего боя», их можно было легко собрать и закрыть город.

Каждого на работу принимала Мадам. Но каждый знал, что его долг — это долг Хозяйке. И был ей лично предан.

Приемом на работу в московскую милицию уже три месяца ведала соратница Мадам Мария Евдокимова, которую за очень большие бабки при сильном давлении «сверху» удалось поставить на ключевой (генеральский) пост в органах на кадры УВД Москвы. На кадрах УВД Московской области уже полгода сидела другая старая подружка Мадам — Евгения Крохина. Всюду были свои люди.

Президентом Международного фонда содействия офицерам запаса была Мадам. Но председателем правления и распорядителем кредитов — Хозяйка.

Учитывая, что муж Хозяйки — заместитель премьера, смешно было подумать, что кто-то рискнет обратить внимание на тот факт, что кадровую политику в регионе определяет одна из первых «леди» страны.

А если у кого и возникал бестактный вопрос, специальные посланцы Мадам вбивали его в глотку любопытного, иногда имеете с зубами.