Бугров кивнул.

Вы подождите здесь, товарищи. Мы сейчас обменяемся мнениями по одному вопросу и, возможно, пригласим вас на совет.

После пятнадцатиминутной беседы с Бугровым Кожин сделал пять-шесть звонков по АТС-1, задействовал службы погранвойск, таможенного комитета, ФСБ и Службы внешней разведки, ГРУ и ОСО МВД. В каждом разговоре он давал собеседнику минимум необходимой информации, не раскрыв, о ком идет речь. Наконец вызвал и сидевших в приемной офицеров.

Выслушав Генерального, офицеры тревожно переглянулись.

А обычного криминального интереса не может быть у похитителей? — спросил Патрикеев, ведущий эксперт по проблемам безопасности в сфере культуры и искусства. — Нет ли у вас, скажем, уникальной коллекции, которой хотели бы завладеть похитители? Если да, то это мой вопрос, и я буду искать следы по своим каналам.

— Вряд ли моя коллекция картин, графики, экслибрисов может представлять международный интерес. Как правило, это работы современников, моих друзей.

— А драгоценности?

— У моей жены есть несколько уникальных вещей. Но тут, извините, деликатный аспект: похитители, коль работали на гаком уровне, не могли не знать, что моя жена, как бы это сказать, не очень интересовалась судьбой мальчика, никогда не навещала его в клинике, так что едва ли они могли рассчитывать получить у нее какую-нибудь раритетную вещицу.

— Нет ли попыток воздействовать на вас с целью получения некой желанной лицензии? Например, на разработку бадайбинского золота, на приватизацию обогатительного комбината в Кненовске. Как раз в ближайшее время, насколько я знаю, в правительстве будет объявлен конкурс?

— Я знаю расклад сил, все решено претендентами заранее. Увы, мы лишь объявляем конкурс, а претенденты делят пирог между собой, не особенно ориентируясь на возможные «вводные». Думаю, эта версия тупиковая.

— А почему вы вообще думаете, что сознательно украли сына вице-премьера, а не обычного мальчика? — спросил Бобренев.

Возникла неловкая пауза. Всем поначалу показалось, что полковник просто не врубился в ситуацию. Украден сын очень высокопоставленного правительственного чиновника. И чтобы это произошло просто так? Случайно?

— Поясните, — посуровел Кожин.

— Я вот о чем подумал, — постарался сдержать громкий командирский баритон Бобренев. — Конечно, все изложенные версии имеют право на жизнь. Но если прав я, все версии надо отбросить. Речь идет не о выкупе, а о совсем другом. Еще одну минуту, и я все поясню. Скажите, какая группа крови у вашего сына? Болел ли он какими-либо соматическими болезнями? Есть ли данные обследования последнего времени по сердцу, сосудам, почкам, печени, составу крови и т.д.?

— Он ничем не болел, — сдержал удивление, а поначалу и раздражение Бугров. — Это был абсолютно, то есть совершенно физически здоровый ребенок: отличные сердце, сосуды, печень. Врачи говорили мне, что после двадцати могут начаться патологические изменения. Дауны ведь живут меньше, чем психически здоровые люди. Но пока он абсолютно здоров. Это очень хорошая закрытая клиника, и дети там находятся под контролем высококлассных специалистов.

— Какая группа крови у вашего сына? — помрачнел Бобренев.

— Четвертая, резус отрицательный.

Боюсь, моя версия может оказаться правильной, — после короткой паузы печально заметил Бобренев. — Его могли украсть, даже не зная или не обращая внимания на тот факт, что он сын вице-премьера. Просто потому, что у него редкая группа крови, на которую в некоей преступной организации был заказ. Из школы, яслей или больницы украсть ребенка, как ни стран- но, труднее, чем из охраняемой закрытой лечебницы. Похитителям нужен был временной лифт, запас времени, чтобы вывезти ребенка за пределы страны. А тут... Родители навещают детей редко. Медперсонал, даже обнаружив пропажу, не будет в ту же минуту объявлять международный розыск, надеясь на русское «авось».

Тут вышел прокол. Потому, что вы редкий из родителей несчастных детей, кто навещал сына регулярно. И второе: они не учли, что отец похищенного ребенка занимает столь высокий пост в правительстве, чтобы оказать воздействие на ситуацию. Нужно передать приметы ребенка, перекрыть, если мы еще не опоздали, границы с Украиной и Белоруссией. Направить наших людей, предварительно обсудив операцию с соответствующими службами сопредельных государств, на границы Белоруссии с Польшей и Украины со Словакией. Думаю, это наиболее вероятные маршруты похитителей.

— У вас есть конкретный план действий? — внимательно поглядел на полковника Генеральный.

— Да, Илья Юрьевич. У нас разрабатывается сюжет на эту тему. И как раз в Австрии есть следок, который я прощупаю в ближайшее время, а мой друг, старший советник юстиции Патрикеев, — он кивнул в сторону товарища, — собирался по своим каналам проверить эту версию после возвращения из Бангладеш. Это не совсем его профиль, но и организация международная, на которую мы вышли, многопрофильная: это и торговля малолетними проститутками из стран Азии, и переброска кар- тин, антиквариата, драгоценностей из России в Центральную Европу, и похищение физически здоровых детей в странах СНГ с целью переброски их в Австрию.

— Почему в Австрию?

— Там в одном горном курортном местечке есть крупная геронтологическая клиника. Очень дорогая.

— Я все понял. Думаю, вы правы. Версия перспективна. Но не будем отбрасывать и остальные. По ним будут работать другие люди. А по этой вы трое. Оформляйте командировки. Когда сможете вылететь?

— Завтра утром, — в один голос ответила троица.

— Связь будете держать лично со мной, по спецканалу, поднялся из-за стола Кожин.

Вскоре после убийства Кирова в декабре 1934 года в Ленинграде началась тотальная чистка. Старого графа Багучева, старшего в роду, осудили на десять лет без права переписки. Тлела надежда, что старик, отличавшийся крепким здоровьем, может, и дождется конца срока. Спустя годы узнали, что означал такой приговор — расстрел.

Младший из братьев, граф Петр Ильич Багучев, тоже был арестован. Его продержали в тюрьме две недели и, как ни странно, когда родные уже потеряли последнюю надежду, выпустили. Думали, что семью младшего из графов Багучевых сошлют вслед за семьей старшего в Уфу. Но решение было иным — в трехдневный срок покинуть Детское Село, где у графов была фамильная усадьба, подаренная их прапрабабке еще светлейшим князем Потемкиным, и отправиться в ссылку в Воронеж. По счастливому стечению обстоятельств, Петр Ильич за несколько лет до того проектировал воронежский завод «Электросигнал». Это и спасло на первых порах: удалось устроиться разнорабочим. Но и это счастье. Как правило, административноссыльных дворян на работу не брали, и многие кончали самоубийством от голода и безысходности.

Распродав и раздарив мебель, отдав на хранение надежным друзьям фамильные портреты работы Левицкого, Аргунова, Кипренского и гордость семьи, чудный портрет графини Екатерины Багучевой работы Карла Брюллова — графиня на белом арабском скакуне в сопровождении чернокожего грума, с несколькими чемоданами тронулись в мае 1935 года в путь. Семья состояла из Петра Ильича, его жены, урожденной баронессы Голлербах, Марии Викентьевны, матери графа Веры Федоровны и сына Сергея одиннадцати лет.

В Воронеже поселились на окраине города, в доме на Задонском шоссе. Местность называлась Поганый лог. И не без оснований. Как недаром протекавшая неподалеку речушка именовалась Вонючкой: в нее выливались и вываливались нечистоты со всей округи.

Время от времени, когда сын был на заводе, невестка — в заводской библиотеке, где служила за мизерное жалованье (впрочем, не оно бы — хоть на паперть; а нет — в могилу живьем), Вера Федоровна доставала из тайника в голубой голландской печке металлическую коробку, бывшую когда-то футляром от старинной, начала XIX века, инженерной готовальни, вынимала из нее свои сокровища и тщательно перебирала их, прикидывая, какую золотую монетку, какое колечко с небольшим камушком можно отнести в Торгсин, чтобы на вырученные деньги купить еды или справить брюки взамен прохудившихся сыну и внуку.