— Что нож? — спросил Мищенко.

— А что нож? По ножу у нас вот Семенов владеет ситуацией, пусть и докладывает. А начальство пока поест спокойно.

Ванечка печально отложил кусок хлеба, вставил стоймя ложку в сметану, убедился, что не шатается:

— Криминалистическая экспертиза установила, что нож относится к холодному оружию, изготовлен фабричным способом в бывшей ГДР. На ноже обнаружены кровь человека, совпадающая по группе с кровью убитой Багучевой, а также клетки некоторых внутренних органов. Наложения почвы на ноже Авдеева оказались одинаковы по химическому составу и физическим качествам с образцами почвы, взятой с места убийства второй жертвы.

— А что медико-криминалистическая экспертиза?

— Мы хотели отправлять взятые срезы тела в Смоленск, в Областной научно-исследовательский институт судебно-медицинских экспертиз. Это надолго остановило бы следствие. Но, слава Богу, у нас был тут Емельянов с криминалистической лабораторией облпрокуратуры. Он и взялся сам проанализировать все материалы. Его мнение однозначно.

— То есть?

— Колото-резаное повреждение хряща четвертого ребра трупа Багучевой и колото-резаные повреждения хрящей Селивановой причинены клинком, принадлежащим Авдееву. Это заключение подтверждалось наличием трасс на хрящах ребер, совпадающих с трассами от неровностей лезвия клинка этого ножа.

— Для дела фототаблицы подготовили?

— А как же, товарищ прокурор. Обижаете.

— Ладно, рубай сметану с хлебом, слушай. Мы пока с Деркачом поговорим.

— Это вы насчет предположения Татьяны, что убийца не Авдеев, что его кто-то подставил?

— Точно. Твое мнение?

— Ну, как ни прискорбно соглашаться, она, похоже, права. Хотя очень трудно отказываться от версии, с которой буквально сжился. Да и Авдеев мне активно не нравится: алкаш, бабник, опустившийся, никчемный человечишка.

— Это не юридическая категория. Это для нравственного, божьего, наконец, суда. Уголовному суду подавай доказательства.

— Да я понимаю. Иначе бы не согласился с Татьяной, а упрямо держался своей версии. Тем более что большинство фактов за нее.

— За версию или за Татьяну?

— А-а... Теперь за Татьяну.

— Чтоб с ножом закончить. Попросил Емельянова поискать на ноже чужие «пальчики»?

— А как же.

— Ну, не томи душу. Что?

Деркач, не знавший о параллельном исследовании, проведенном сегодня утром, застыл с куском хлеба за щекой, делавшей его и так забавное, всегда немного удивленное и заинтересованное происходящим вокруг лицо еще более смешным и привлекательным, по-детски доверчивым.

— Ни на рукоятке, ни на лезвии никаких следов. На рукоятке только отпечатки пальцев Авдеева. Мнение Емельянова — были и другие, но тщательно вытерты. Знаете, такое впечатление, что отпечатки авдеевские оставили, а вокруг все протерли. Ну, ювелирная работа! Однако ж если делать ее не на глазок, а под электронным микроскопом, то видны остатки других пальчиков. По остаткам идентификацию не проведешь, но интересные выводы сделать можно.

— И какие же выводы? — напрягся Мищенко.

— Мнение Емельянова: остатки пальчиков вокруг авдеевских принадлежат молодой женщине.

— Очень интересно! Ну просто очень. Это чтоб в тихом провинциальном городе Рудный и такое изощренное убийство!

— И такая хитроумная инсценировка убийства с ограблением под убийство, совершенное сексуальным маньяком.

— Ну, ограбление как мотив годится в случае убийства Багучевой. Что же касается Селивановой... Простые золотые перстеньки.

— Вы же знаете, сейчас и за меньшее убивают. Но в принципе да. Для обычного убийства и ограбления перстеньки как мотив годятся. А вот ради них затевать такое сложное, инсценированное убийство слишком изысканно, я бы сказал. — Деркач, довольный найденным словом, важно покачал молодой кудлатой головой.

— Значит, что у нас вытанцовывается? Некая женщина или женщины, или женщина и мужчины, мы ведь видим следки одной женщины, так? Так вот, некая женщина, с целью завладеть уникальными древними драгоценностями последней представительницы древнего дворянского рода Багучевых совершает двойное убийство. Так?

— Не совсем. Во-первых, там могло быть скорее всего две- три женщины. Следов мужчин — никаких. Одна женщина, по предположению Емельянова, чьи обкорнанные следки на рукоятке ножа, наносила удары убитым. Ее предположительный рост метр шестьдесят—метр семьдесят. А вот та, что в авдеевских кроссовках, инсценируя нападение сексуального маньяка на свои жертвы, пританцовывала на месте преступления, была ростом метр пятьдесят — метр пятьдесят пять.

— Как по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин?

— А вот эта экспертиза и позволила мне предположить, что была и третья женщина. Помните окурки с характерным прикусом Авдеева?

— Да, конечно. Какой следок, а?

— Ну, тут-то вы, кажется, сразу заподозрили инсценировку, — слишком нарочито след подброшен. Убийцы-маньяки, особенно серийные, очень тщательно «очищают» место преступления.

— А попадаются все равно на пустяках.

— Ну, на пустяках попадаются все преступники. Попадутся и те, что совершили убийство двух наших девушек. Так вот, экспертиза показала, прикус сделан зубами Авдеева, а вот слюна принадлежит некурящей женщине...

— Так, может, это слюна одной из двух, уже вычисленных нами?

— Нет. Сейчас редко встретишь среди молодых женщин, чтоб не курили. Однако ж по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин, можно уверенно утверждать: они не курили. Как и одна из убийц. Значит?

— Значит, их было трое? — дожевав наконец кусок белого хлеба спросил Ванечка Семенов.

— Выходит, трое, — задумчиво проговорил Мищенко. И тут же рубанул рукой по столику так, что стаканы, уже расставшиеся с остатками густой деревенской сметаны, даже подпрыгнули. — Будем объявлять розыск. Готовьте поручение Петруничеву.

— Петруничев уже в курсе. Но официальное поручение я, конечно же, подготовлю.

— У тебя память хорошая? — вдруг спросил Мищенко.

— А в связи с чем вопрос? — удивился Деркач.

— Помните ориентировку в ночь убийства Люды Багучевой?

По нашему поручению милиция тогда закрыла город. Было выяснено, что на поезд Киев — Москва в 23.06, стоянка две минуты, сели старик, санитарный врач Раиса Сметанина и три монашенки...

— Три монашенки, — как завороженный прошептал Ваня Семенов.

— Итить твою перекись, извините за слово «перекись», так ведь это...

— Срочно свяжитесь с Петруничевым, проверьте, не были ли три монашенки с такими описаниями в Свято-Даниловском монастыре, не останавливались, не появлялись ли вблизи квартиры Авдеева, вблизи мест совершения убийств. И не только трех монашенок ищите, просто трех девушек, трех молодых женщин. А монашеские рясы, конечно же, камуфляж. В момент убийства Багучевой и Селивановой, в момент посещения квартиры Авдеева они были скорее всего в цивильном платье.

— Надо бы в область сообщить, — нерешительно заметил Деркач.

— Область я беру на себя, будем готовить ориентировки и для федерального розыска. Три монашенки. Это следок. Это, я вам, скажу, банда.

Когда утром Мадам разбудила референта, он выглядел совсем здоровеньким. Врач-европеец, приглашенный из французского посольства и знавший как традиционную, так и вьетнамскую нетрадиционную медицину, обследовав пальцы рук и ног референта, не нашел сколько-нибудь значительных повреждений. На месте ампутированных подушечек пальцев была молодая розовая кожица. Зажило как на ребенке. Или как на собаке. Врач посмотрел на несколько напряженное лицо Мадам, обещавшей за визит пятьсот долларов, и выбрал первый вариант успокаивающей докторской шутки:

— Зажило как на ребенке. Сколько времени прошло после травмы? Месяц?

Мадам не стала его разочаровывать, сообщая, что после страшной пытки прошла всего ночь. На минуту даже мелькнула мысль, а не поспешила ли она с наказанием похитителей? В конце концов, травмы физические зажили, а душевные заживут. Что же касается бизнеса, то внедрение южноамериканских сырых алмазов в партии якутских на пути в Амстердам — это не такая уж плохая идея. Тут прослеживаются перспективные нити. Но дело в том, что Мадам давно привыкла к реализации собственных идей, а не навязанных ей со стороны.