— Да я уж теперь и не волнуюсь. Хотя семьдесят пять процентов многовато. Не ожидал.

— С таким поражением сосудов, если режим питания соблюдать, лекарства, снижающие холестерин в крови, принимать, можно до семидесяти пяти лет спокойно дожить.

— На большее я и не рассчитывал.

— А вы по своим коттеджам какие гарантии даете? Двадцать лет даете?

— Ну, — улыбнулся Пахомов, — тоже зависит, если владельцы будут соблюдать режим эксплуатации.

— Во-во, везде режим.

— Да, — философски заметил Пахомов, — к любому режиму можно привыкнуть. Только не к тому, который «со строгой изоляцией».

— Пробовали?

— Бог миловал. Но все под Ним ходим. Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся.

— Ничего. Кому уготовано быть повешенным, тот не утонет. Вы вот точно в ближайшее десятилетие от сердечной болезни не умрете. Это вам Кардиоцентр гарантирует, — удовлетворенно бросил хирург, заканчивая свою работу и стягивая с онемевшей правой руки перчатку.

— А мне в ближайшее десятилетие и не надо: дел еще много. А дочке всего восемь годков. Поздняя.

И пока две сестры везли его на каталке до лифта, поднимали на пятый этаж, где находилась его отдельная палата, он думал о Машеньке. Все для нее. Она в бедности жить не будет. Вот только с кредитами бы перекрутиться. Где-то надо срочно занять пять миллионов баксов, чтобы отдать долг «Экспресс-кредиту». Ну не звери же они! Подождут. Правда, угрозы были, были.

Были звонки. Якобы от президента «Экспресс-кредита» Бастурмина. С угрозами. Ну, он не привык, как страус, прятать голову в песок. Созвонился с Бастурминым. Тот признался, что от него не звонили, но сказал, что он и сам у себя не хозяин. На него тоже давят.

— Кто давит, Николай Иваныч? Не темни...

— Председатель правления банка, она же генеральный директор Международного торгово-промышленного консорциума «Власта и Лина» мадам Паханина. Но и она не единственная хозяйка в своем деле. Тоже под кем-то ходит. Так вот, в той организации, в которой они все не короли, скажем так мягко, правило строгое: долги отдаются вовремя, исключений не делается ни для кого. На том, дескать, организация и стоит. Отступников карают быстро и жестоко.

Так что косвенно Бастурмин подтвердил: угрозы неизвестных по телефону насчет включенного «счетчика» и уже выписанной «лицензии», возможно, не пустые угрозы.

Сроку ему дали до 17 марта.

Ну не звери же. Понимают, он после операции. Выйдет, найдет деньги, отдаст долги. Все будет хорошо.

При выезде из грузового лифта на пятый этаж отскочило колесико от кровати.

— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — с улыбкой успокоила его сегодняшняя постовая по их коридору сестра Наташечка.

— Да я и не волнуюсь, — ответил он спокойно.

— А колесо отлетело, так врут, что это плохая примета. Да и чего вам бояться? Операция позади. И операция-то простая.

— Если совсем простая, зачем подписку давал, что знаю о возможных последствиях и осложнениях.

— На всякий случай. Процент смертей на каронарографии очень мал.

— Мал, да удал. Но вы правы, сейчас все позади. Не умру же я под капельницей!

Колесико вторая сестра, Надя, быстро приставила на место. Посмеялись, идя по коридору и толкая кровать с Пахомовым, у них за всю историю Кардиоцентра не было случаев, чтобы кто под капельницей после каронарографии умер.

Привезли, поставили кровать на место, предупредили:

— Не вставать. Строго горизонтально держать правую ногу. Через шесть часов можно повернуться на левый бок. Писать только в «утку». Как наполнится, звать сестру. Побольше пить.

Заботливые девочки проверили, дотягивается ли Пахомов до настоянного им с утра, до операции, почечного чая в литровой банке, до литровых бутылок с минеральной водой, а главное, до кнопки вызова дежурной сестры.

Девочки ушли. Он глотнул почечного чая. Не сильно вкусно. Но раз полезно, надо пить. Подтянул к себе папку с документацией по строительству в Одинцовском районе. Там с коммуникациями заранее побеспокоились, так что проблем не будет. Вообще все проблемы решаемые. И научно-технические, и природоохранные. Все.

Да и финансовые решаемые. Ему в «Технобанке» под недвижимость Гаригян твердо обещал ссуду в пять миллионов. Вот выйдет через недельку из Кардиоцентра, получит ссуду, расплатится по короткому кредиту с Бастурминым. И все будет хорошо.

Любаша, хирургическая сестра их отделения, вкатила в его палату капельницу. Конечно, можно было подождать, лечь по страховому полису в двухместную, вышло бы дешевле. Но он не мог ждать. А высокое давление не позволяло полностью отдаваться работе. Да еще эти постоянные загрудинные тупые боли.

Ну и хорошо, что не стал жаться, заплатил за «коммерческое лечение» с отдельной палатой. Всех денег не заработаешь, а здоровье — одно. Любаша, быстро мелькнув перед глазами крепким, аппетитным телом, туго засунутым в голубые полотняные брючки и блузу хирургической сестры, сноровисто и, как всегда, совершенно безболезненно вколола иглу в вену, настроила капельницу, улыбнулась на прощание.

— Звоните.

— Позвоню, позвоню, — ответно улыбнулся Пахомов.

Он сделал еще глоток горьковатого почечного чая и, отложив кожаную папку с документами по Одинцовскому району, подтянул к себе с тумбочки новый детективчик в яркой глянцевой суперобложке «Между нами, девочками». Крутой триллер про женскую преступность. «Чистая фантастика, — усмехнулся, вспомнив прочитанные им уже 150 страниц, на которых подробно описывались жуткие злодеяния банд, составленных из молодых женщин. — Такого не может быть, потому что не может быть никогда». Но чтение, особенно после операции, успокаивало. Под капельницу (хотя она, в отличие от дождя, была совершенно бесшумна, но чисто психологически слово «капельница» вызывало у него ассоциацию с дождем, капелью, мерным стуком падающих капель) так спокойно и уютно лежалось ему в теплой палате, когда за окном шел мокрый снег, а из коридора едва доходили посторонние, обычные больничные шумы: тихие разговоры пациентов, громкие возгласы сестер и совсем уж далекий крик Евдокии Петровны: «На обед, господа больные!» Есть ему не хотелось. Да если бы и хотелось, не пошел бы. Ему сейчас лежать положено.

В палату заглянул врач, делавший ему каронарографию. Обменялись телефонами. И опять тишина.

Снова кто-то без стука вошел. На этот раз девица лет тридцати в докторском халатике и чепце, со стетоскопом на груди.

— Ну, как самочувствие?

Из-под белоснежного накрахмаленного чепца выглядывала черная прядь волос, на левой щеке — черная кокетливая мушка. Запах духов. Духи терпкие, дорогие. А улыбка — душа нараспашку.

— Хорошее у нас, доктор, самочувствие. Все отлично.

— Покажите ногу.

Он отдернул одеяло, чтобы нога была видна, а гениталии все же оставались под одеялом. В больнице, конечно, стыд на последнем месте. А все же время от времени прорезается.

— Гематома большая.

— У доктора «потекло».

— Не у доктора, а у вас. Наверное, давление подскочило?

— Да.

— Надо было выпить коринфар.

— Я выпил, да поздно.

— Надо было до операции.

— Что уж теперь после драки кулаками махать?

— Мне нравится ваша философия, — прищурилась врач- брюнетка. — Надо уметь проигрывать и брать вину на себя. Сейчас давление смеряем.

Крепкой маленькой рукой, на пальцах которой почему-то росли золотистые волоски, брюнетка, быстро нажимая грушу и внимательно следя за прибором, измерила давление.

— Отлично. 130 на 80. Как у космонавта. Хоть сейчас на небо. Готовы?

— На небо?

— Да.

— Нет еще. У меня на земле дел невпроворот.

— Ну, если вы с земными делами хорошо справляетесь, тогда, конечно. А если плохо, то прямая дорога на небо.

— Не понял.

— Сейчас поймете. Надо вам витамина В6 добавить, — набрав из ампулы в шприц немного жидкости, вколола ее прямо через резиновую пробку в бутылочку, из которой шла к нему в вену лекарственная смесь.