Все это, может, верно, но только при одном условии. А где тот нож, которым ты, Хитрова, убивала своего родного мужа? На этот вопрос еще предстояло дать повторные показания. Именно в этом был весь гвоздь вопроса. Конечно, убиенного уже не спросишь и не допросишь. Мертвый человек все равно ничего не скажет. Надо было готовиться сыщику Грунину к генеральному сражению: профессионально допросить подозреваемую и раскрыть юганецкую тайну. А по существу, «раскрутить» и подозреваемую, чтобы она дала правдивые показания. Пока по горячим следам.

Сыщик Грунин очень тщательно готовился к повторному допросу Хитровой. Но почему-то интуитивно представлялось главному сыщику, что здесь был самый настоящий оговор. Так ли это — покажет время. Любое самообвинение предстоит не только опровергнуть, но еще и доказать. Доказать, что человек не виновен.

Сержант милиции доставил бледную как полотно, Хитрову в кабинет начальника. Отрапортовав о выполнении задания, сержант Люлин тут же вышел из кабинета. В кабинете начался официальный поединок. Сыщик Грунин не спешил, он взял в руки протокол допроса, прокрутил его вокруг своего носа и затем медленно отложил от себя на край стола. Официально записать показания можно позднее. Главное, сперва надо поговорить по душам с задержанной.

Разговор с Хитровой пошел с глазу на глаз, так сказать, конфиденциально. Совсем простенькие вопросы задавались в ходе допроса подозреваемой. В частности, где родилась, дата, месяц и год рождения, фамилия, имя, отчество и другие установочные данные. Разумеется, не забыл Грунин спросить задержанную о судимости. Оказалось, что Хитрова никогда не привлекалась за уголовные деяния. В разговоре выяснились личные семейные отношения, которые, как нельзя кстати, говорили о непричастности Хитровой к убийству мужа. С психикой у задержанной тоже было все в норме. Эта женщина была вполне здорова, алкоголем не злоупотребляла. Но именно в эти минуты Хитрова заметно нервничала. То она говорила ровно, и на глазах не появлялось ни одной слезинки, то начинала навзрыд плакать. Конечно, эту несчастную женщину можно было понять — за убийство мужа ей предопределялся срок. Но голосила задержанная в кабинете начальника не из-за себя. Она-то хорошо знала, что ей перед Богом и людьми за убийство мужа не придется отвечать. А вот тому, кто убил ее мужа — нести ответ перед Богом и перед судом праведным придется обязательно. Понимала Хитрова и другое, что именно в этом кабинете ей придется «расколоться» и рассказать всю правду. По существу, снять с себя необоснованное самообвинение.

Это были самые трагические минуты в ее жизни. А пока шла борьба между правдой и ложью. Или задержанная прямо сейчас возьмет убийство на себя и тогда… получит срок за чужой грех. Или расскажет так, как все это было. Что же возьмет верх? Вынужденная ложь или правда. Но добиться от человека правды, если он хоть однажды солгал, не так-то просто. Это всегда чрезвычайно трудно. Но, как говорят в народе: для того и щука, чтобы карась не дремал. Капитан Грунин внимательно слушал задержанную Хитрову, стараясь при этом не пропустить самые мельчайшие подробности. Но задержанная вновь и вновь повторяла и подтверждала точь-в-точь свои первоначальные показания. И всю ответственность за убийство мужа брала на себя. Но проницательный сыщик Грунин всем заклинаниям задержанной Хитровой почему-то не поверил. И, конечно же, Хитрова не ожидала такого вопроса:

— Скажите, — спрашивал Грунин Хитрову, — а куда вы дели нож, которым убивали своего мужа?

Задержанная погрузилась в раздумья. Разумеется, этот вопрос надо было поставить одним из первых еще вчера, потому что без привязки ножа к совершению преступления исключалась главная улика. Это было просто необходимо сделать в процессе сбора доказательств. Нож как орудие преступления был главным вещественным доказательством по факту совершенного убийства. В противном случае, признание задержанной в любое время могло сгодиться только для мусорной корзины. Активно шел процесс повторного допроса задержанной Хитровой. Такие повторные допросы предусмотрены процессуальным законом.

Долго думала над поставленным вопросом Хитрова. В самом деле, что же ей ответить сыщику. В кабинете водворилась мертвая тишина. Затем Хитрова мгновенно сделалась как белое полотно, а потом на весь кабинет громко-громко зарыдала и затряслась как больной-эпилептик. В этот момент Грунин даже немного подрастерялся, но быстро пришел в себя. Он знал, что в этих случаях надо делать. Тут же налил из графина почти целый стакан холодной воды и подал задержанной. Взяв трясущими руками стакан с водой и сделав несколько глотков, Хитрова вновь залилась слезами.

Закончился этот поединок тем, что задержанная Хитрова в тот же час рассказала всю правду. По делу убийства своего мужа она дала полные и правдивые показания. Искренне каялась в том, что взяла грех на душу и дала ложные первоначальные показания. Хитрова ругала себя за то, что она обманула следователя (так тогда называли чуть ли не всех сотрудников милиции — участковых, оперативников…). У незнающих людей все в погонах милиции назывались следователями. Хотя это было далеко не так. Но не в этом суть дела. Хитрова все-таки успокоилась и подробно рассказала, как происходили события. Она подтвердила, что убийство отца-отчима совершила не она, а ее сын — Хитров Николай. Как и предполагалось, мать не знала, где находится нож, которым ее сын Николай зарезал неродного отца. Но в своих показаниях Хитрова заверила, что ее сын обязательно покажет, куда спрятал нож, и выдаст его по первому требованию милиции.

Теперь был дан окончательный ответ на поставленный вопрос — кто же в поселке Юганец оказался убийцей? И буквально в считанные часы мать с сыном поменялись ролями. Хитрова была немедленно освобождена из КПЗ, а ее сын, Хитров Николай, занял в камере место своей матери. Разумеется, за незаконное задержание сыщик Грунин Хитровой принес извинение. Оперативная группа вместе с главным сыщиком выехала в поселок Юганец. Сын Хитровой понял, почему с визитом приехала группа милиционеров. Николай Хитров не запирался, а откровенно и подробно рассказал о деталях убийства. Затем показал место хранения и выдал добровольно нож, которым порешил отца-отчима. Дело было окончательно расследовано, и вина преступника доказана. Хитрову предстояло ответить еще по закону. Тот же, кто признался в убийстве, но не совершал его, отвечать никогда не будет. Таков наш закон. Лучше пусть несут ответ сто виновных, чем один невиновный. Этот принцип в своей сыскной работе строго соблюдал сыщик Грунин. Следуйте этому благородному принципу все сыщики милиции.

Капитан Грунин никогда не делил преступления на простые и сложные, на значимые и незначимые, на срочные и несрочные. У него всегда все криминальные дела были важные и неотложные. В основе деятельности сеймовского сыщика стояла одна главная задача: предотвратить преступление. А раз оно совершилось, то обязательно найти по «горячим» следам преступника и его обезвредить. Сыщик Грунин строго соблюдал принцип о неотвратимости наказания, за что не раз получал синяки и шишки. Тайно и открыто били его некоторые начальники, приходя в раздраженное состояние потому, что Грунин честно и верно служил своим согражданам.

О неотвратимости наказания тогда некоторые руководители малость подзабыли. У них на уме было одно: процент раскрываемости. «Липа» устраивала многих начальников, тут уж на проценты не скупились. По таким принципам сыщик Грунин не жил и не работал. И не только он. Честных работников было все-таки больше. Видно, потому и выживали честные сыщики. Эти маяки милиции шли тернистой дорогой к правде, и жили они по-совести, а потому и были в милиции крайне неудобными людьми. Но правда всегда и во все времена, как говорит народная мудрость, выше солнца. Нельзя не заметить еще один момент: в 70—80‑х годах во времена хрущевщины, брежневщины, а затем и в годы ельцинского режима, когда ходило такое поветрие, им страдали крупные милицейские акулы. В частности, раскрывать государственные секреты.