Охотница кивнула и продолжила:

 – Бренна одобрила нас, сказала, что оставляет тебя на меня добровольно и без колебаний. – Бригид сдавленно засмеялась. – Это было тогда, когда мы ночевали в замке Стражи. Я думала, что она говорила о поисках твоей души. Только вчера мне стало понятно, что маленькая знахарка знала, что я тебя люблю. Она уразумела все даже раньше, чем я сама.

 – А когда ты узнала об этом?

 – Когда впервые поцеловала тебя. – Жена осторожно стерла слезу со щеки мужа. – Я – не она, Ку. Я не такая хорошая, какой была Бренна, не столь добрая и сострадательная. Но я верная, преданная и действительно тебя люблю.

 – Бренна ушла, – с трудом проговорил воин, обуреваемый эмоциями. – Я обручился с тобой не потому, что хотел, чтобы ты была на нее похожа. – Он прикоснулся губами к ее руке.

 – А почему, Ку?

 – Потому что в тебе – часть моей души, прекрасная охотница. Теперь мне надо быть рядом с тобой, чтобы оставаться целым.

Кухулин поцеловал ее. Его губы были солеными от слез, от него одуряюще пахло мужчиной. Она обвила его руками, впилась ему в губы и подумала, что он вряд ли когда-нибудь сумеет до конца утолить ее жажду.

 – Ты мне снилась прошлой ночью, – сказал он и опустил губы к ямочке между ключицами.

 – Ты мне тоже снился, – ответила Бригид, руки которой в это время развязывали шнурки его рубашки.

 – Я пришел к тебе в виде тумана, – продолжал воин.

Она замерла, но не совсем. Ее пальцы продолжали расшнуровывать его рубашку.

 – Ты был голый.

Он оторвал губы от тела жены, поднял на нее глаза и произнес:

 – Женский голос велел тебе говорить со мной сердцем.

 – Да, и я сказала, что хочу тебя. Тебя всего. – Ее рука коснулась его лица. – Это был не просто сон.

 – Да.

 – Женский голос... Я думаю, это говорила Богиня, – сказала Бригид.

 – Думаю, ты права, – улыбнулся Кухулин.

 – Я хочу опять увидеть тебя. Такого, каким ты был ночью.

 – Голого?

Она кивнула и заявила:

 – Я вовсе не глупенькая юная девственница. Не буду делать вид, что у меня не было любовников среди кентавров, но я никогда раньше не видела голого мужчину настолько близко. Не как сейчас. Я имею в виду, за исключением прошлой ночи в моем... нашем сне. – Бригид прерывисто вздохнула. – Я хочу тебя увидеть.

Он хмыкнул, она вздернула бровь и спросила:

 – Ты стесняешься или не хочешь, чтобы я увидела тебя голым?

 – Ни то и ни другое, – сказал он. – Я просто... – Кухулин помешкал, провел рукой по волосам и горьковато улыбнулся. – Для меня это тоже ново. У меня раньше были любовницы, много. Но ни одна из них не была кентаврийкой. Я не уверен... – Он замолчал, потому что Бригид прижала палец к его губам.

 – По-моему, мы оба слишком много думаем, – заметила охотница.

Улыбка, осветившая лицо мужа, изменила его. Из нерешительного ухажера он превратился в любвеобильного юного воина.

 – Это верно, – заметил Ку. – Когда любишь, лучше не думать.

Продолжая улыбаться, муж встал, быстрым ловким движением развернул килт и снял его. Теперь он был совершенно голый.

Бригид сглотнула. Ее глаза опустились с его лица на широкую грудь, красивую и знакомую, даже какую-то обычную. Он вполне мог быть кентавром. В его теле жили сила и грация ее народа.

«Но он не кентавр, – сказала она себе. – Кухулин не был им и никогда не будет. Привыкни к этой мысли. Прими его таким, какой он есть, как он принял тебя».

Она задержала дыхание и опустила взгляд еще ниже. Ноги мужа были длинными и мускулистыми. Она и раньше видела их довольно часто. Он почти постоянно носил килт, свисающий до колен. Бригид никогда прежде не разглядывала ни его бедер, ни мускулистых ягодиц и уж тем более – голого мужского естества.

 – Так скажи что-нибудь, – попросил Ку.

Она перевела дыхание и выпалила:

 – Не так плохо, как я думала.

 – Это, конечно, лестно, – согласился он.

Бригид потянулась, поймала его запястье, вздохнула и призналась:

 – Я действительно не очень хорошо умею делать комплименты. Просто хотела сказать, что ты не такой страшный, как я думала. В смысле, когда голый.

 – Страшный? Ты меня боишься?

 – Немного. Я просто не знала, чего ожидать. Прошлой ночью все было очень чувственно и страстно. Я мало что поняла. – Ее глаза опустились ниже его талии. – А сегодня я вижу все очень отчетливо.

 – Поэтому ты меня боишься, – сказал он, переплетаясь с ней пальцами.

 – Теперь, когда ты здесь, во плоти, передо мной, я не думаю, что «страх» – правильное слово для того, что я чувствую.

Она нерешительно коснулась бедра мужа, пробежалась пальцами по мощным мускулам. Бригид наблюдала за тем, как вздрагивало и реагировало его тело.

 – Какое же слово будет правильным для того, что ты чувствуешь? – спросил Ку и напрягся.

Она протянула руку, погладила его по твердому плоскому животу, выдохнула и проговорила:

 – Влечение. Да, твое тело влечет меня уже давно, намного дольше, чем я осознавала это.

Жена взяла в руки твердое естество мужа. Он задохнулся.

Бригид быстро взглянула на него и предложила:

 – Если хочешь, чтобы я остановилась, скажи.

 – Я не хочу, чтобы ты останавливалась, – простонал он.

Охотница не собиралась останавливаться. Любое прикосновение к нему, малейшее касание языком или рукой действовали на нее, заставляли чувствовать себя сильной и страстной. С ним она была не просто кентаврийкой. Исследование тела Кухулина заставляло ее получать удовольствие от собственной женственности. Она гладила его удивительное, привлекательное твердое естество, вложенное в ножны из шелковистой кожи. Бригид доставила ему высшее наслаждение сначала руками, а потом ртом. При этом охотница переживала совершенно другую страсть, чем та, что она испытывала со своими любовниками-кентаврами. Она познала радость, доставив удовольствие возлюбленному, и получила огромное наслаждение, оттого что его ощущения затронули ее до самых глубин.

Той ночью они спали, не видя снов, взявшись за руки. Их тела сплетались так тесно, что в темноте было трудно сказать, где заканчиваются мужчина и женщина и начинается кентаврийка.

 Когда гнедая лошадь споткнулась в третий раз, Кухулин остановил ее. Бригид тоже приходилось следить за собой. Ее перенапряженные мускулы ослабели, и она встревожилась, боясь, что вскоре тоже потеряет контроль над собой, совсем как несчастные кони. Кентаврийка сосредоточилась на том, чтобы снижать темп постепенно и остановиться аккуратно, а не рухнуть на землю в изнеможении. Она осторожно перевела дыхание и повернула назад, туда, где стоял Ку рядом с дрожащей лошадью.

 – Конь не может идти дальше. Он хочет, пытается, но это убьет его. Я собираюсь оставить беднягу здесь. Он отдохнет, а потом найдет дорогу к замку Макнамара. Или же его заберет кто-нибудь из сельчан, – сказал Ку.

Бригид отерла пот с лица и заметила:

 – Твой второй конь находится в хорошей форме. Мы должны найти место для ночевки.

 – Верно, он пока не падает, но, по-моему, было бы разумно немного сбавить темп.

 – Согласна, – сказала она, стараясь сдержать облегчение в голосе.

Охотнице не хотелось, чтобы Кухулин догадался, как близка она к потере сознания.

Бригид осмотрелась, пока Ку расседлывал изможденную лошадь. Они тронулись в путь с рассветом, решив, что заезжать в замок Макнамара значило бы потерять время. Такую роскошь путники не могли себе позволить. Воин и кентаврийка сэкономили время, проехав по плодородным фермерским землям, и повернули в ухоженный лес на южном берегу реки Колман, которая должна была привести их – наконец-то! – к Голубым скалистым горам.

Теперь, когда настала ночь, Бригид вспомнила, почему эти места называются именно так. Довольно пологие склоны поросли древними лесами. Густая листва на деревьях в закатном свете казалась размытой, какой-то сине-зеленой.

«Совсем как глаза Ку, – подумала она. – Будем надеяться, что это хорошее предзнаменование. Проклятье, как же я устала!»