Бригид пустилась в легкий галоп по широкой дороге, мечтая оказаться среди деревьев. Они стояли не так густо, как вокруг замка Маккаллан, но оказались зелеными, с толстыми прямыми стволами. Бригид вдохнула полной грудью. Она могла поклясться, что воздух здесь тоже чище.

«Я чувствую себя так, словно оказалась дома, – внезапно поняла кентаврийка. – Нет, не на той равнине, где прошло мое детство. Этот дом я выбрала сама, во взрослой жизни, на своем пути, причем сделала это правильно».

Охотница вдохнула прохладный воздух, ощутила чистый запах воды и свернула с дороги. Она с легкостью передвигалась в сумерках, следуя своему инстинкту. Охота волшебным образом успокаивала ее расстроенные нервы. Бригид охотно упивалась знакомым бальзамом той жизни, которую выбрала сама. Напряжение и беспокойство прошлых дней слетали с нее, как шелуха.

Бригид замедлила шаг, снова принюхалась к пахнущему зеленью воздуху. Она немного изменила направление, переместившись влево. Кентаврийка знала, что там есть ручей и пугливые олени, которые пришли на водопой, прежде чем расположиться на ночлег. Она уже чувствовала их. Животных было несколько, совсем близко от нее.

«Во имя Богини, как же хорошо снова остаться одной и охотиться для обитателей замка! Мне нужны покой и одиночество. Охота дает их, пусть хотя бы на время».

Откровенно говоря, Бригид не хватало той простой жизни, которую она вела в замке Маккаллан. Годы участия в политических интригах своей семьи заставили ее тосковать о другом образе жизни. Она решила стать охотницей, очень серьезно училась и поняла, что предпочитает тишину лесов шуму и суматохе, исходящей от людей, кентавров или новых фоморианцев.

Бригид плавно передвигалась между соснами и слышала, как журчит вода, бегущая по камням. Поток весело несся в глубину Партолоны. Кентаврийка усмехнулась. Она ощущала воду почти физически, была чертовски рада вернуться домой.

В сумеречном свете охотница заметила прозрачное отражение, мелькнувшее в воде, неслышно вскинула лук и замерла.

Она была права. Их оказалось несколько.

Бригид быстро сосчитала. Три самки. Две оленихи явно беременные, одна, стройнее и больше остальных, видимо, недавно отелилась. В некотором отдалении от них стоял единственный самец. Его небольшие рога, покрытые шерсткой, говорили о том, что он слишком молод, чтобы утвердить этой весной свое право на размножение. Но то внимание, с которым олень осматривался и прислушивался, показывало, что он достаточно опытен, чтобы исполнить свой долг и предупредить стадо об опасности.

Движением столь же смертельным, сколь изящным, Бригид прицелилась и выпустила стрелу. Пение спущенной тетивы заставило молодого самца повести головой и напрячь тело, но тут стрела аккуратно впилась ему в затылок и вышла через грудь. Олень сделал два шага назад, затем, словно растворяясь в темнеющем лесу, рухнул на колени, упал на бок и замер.

Бригид наконец-то начала дышать и медленно двинулась к упавшему самцу, машинально шепча благодарственную молитву Эпоне, даровавшей ей удачу. Слова охотницы были полны уважения и признательности.

Она сосредоточилась на прошлых моментах жизни молодого оленя:

Я призываю Тебя, великая охотница летнего неба,

Эпона, моя Богиня, покровительница и вдохновительница.

Благодарю Тебя за дар в виде этого счастливого оленя.

Пусть он скорее окажется перед Тобой.

Прими его, позаботься о нем, награди его.

Он мой брат и друг.

Смотри милостиво на охоту,

на Твоих людей и на их охотницу,

как ты делаешь это целую вечность.

Позволь древним духам животных этой земли

знать, что охотница

уважает их,

почитает

и благодарит,

как я уважаю, почитаю и благодарю

мою возлюбленную Богиню.

Бригид встала над телом убитого самца и склонила голову. Она молчала несколько секунд, потом сделала три ритуальных глубоких очистительных вздоха и вытащила стрелу из оленя. Та выскользнула свободно. С груди животного что-то сорвалось и забрызгало кентаврийку кровью. Бригид отпрянула, схватилась за короткий меч, который всегда носила на поясе, и тут же поняла, что именно поднялось в воздух.

Над головой охотницы, весь в крови, кружился черный ворон, слишком хорошо ей знакомый. 

 – Мама! – Она вытерла кровь с лица тыльной стороной ладони и недобро взглянула на кружащуюся птицу. – Не знаю, какую игру ты ведешь, но перестань! Ты отлично знаешь, что охотнице лучше не мешать. Ты можешь не одобрять путь, выбранный мною, но, во имя Богини, будешь его уважать!

Черная птица кружилась, спускалась все ниже и наконец, хлопая крыльями, уселась на мертвого оленя, покрытого запекшейся кровью.

 – Оставь меня в покое, – процедила Бригид.

«Вернись домой, дочь», – раздался у нее в голове голос матери.

 – Я уже возвращаюсь. В замок Маккаллан. Это мой дом, мама. Мой дом!

«Это не твой дом, глупый жеребенок!»

 – Нет. – В голосе Бригид послышалась сталь. – Я не жеребенок. Уже давно! Я сама принимаю решения.

«Ты нужна своему табуну».

 – Моему табуну или твоему самолюбию?

«Дерзкая девчонка!»

 – Верно! – парировала Бригид, сделала два шага вперед и яростно уставилась на черную птицу. – Ты больше никогда не будешь управлять мной. Я, охотница клана Маккаллан, клянусь тебе в этом. Я избрала этот путь.

«Ты избрала путь, но не судьбу...» Голос матери стих.

Птица каркнула, расправила эбеновые крылья, обгоняя ветер, взмыла в вечернее небо и исчезла в надвигающейся темноте.

Бригид мрачно взглянула на оленя. За исключением раны от стрелы, он был чистым. Никакой разорванной груди. Нет запекшейся крови ни на нем, ни – она коснулась лица и поняла это – на ней самой.

 – Шаманские штучки и фокусы, – пробормотала кентаврийка сквозь зубы.

«Забудь. Сосредоточься на том, что надо сделать прямо сейчас», – приказала она себе.

Бригид стала потрошить оленя, которого надо было отнести в замок Стражи. Она попыталась забыться, выполняя знакомую работу, но бесполезно. Лес перестал выглядеть мирным, в нем нарастало какое-то напряжение. Охотнице казалось, что за ней со всех сторон наблюдают любопытные глаза.

Уже совсем стемнело, когда часовые открыли перед ней массивные ворота, ведущие в замок Стражи. Нетерпеливые руки потянулись к Бригид и забрали у нее оленя. Со всех сторон она слышала слова похвалы и благодарности. Ей было неловко принимать эти знаки внимания. Теперь она понимала, в каком незавидном состоянии оставила замок ее сестра-охотница.

«Лучше бы моя мать обращала внимание на неправильное поведение кентавров, вместо того чтобы тратить время и силы на своенравную дочь. – Бригид нахмурилась. – Я не так уж своенравна. Во имя Богини, почему то, что я покинула равнину, – такая проблема? Да, в табуне Дианны существовал обычай, по которому старшая дочь верховного шамана становилась предводительницей вслед за матерью, но это происходило не всегда. Бывало, что у верховной шаманки не рождалось дочерей, она умирала, так и не произведя на свет наследницы. Почему мать не может понять, что сейчас – похожий случай? У меня есть братья и сестры. Да, у Найэм немного шансов занять такую должность. Эта моя сестрица просто замечательна, красива и постоянно счастлива, потому что ее мозг так же пуст, как живот ожеребившейся племенной кобылы. Но брат!.. Самое заветное желание Брегона может исполниться. Мужчинам не запрещается становиться верховными шаманами. Например, в Партолоне таковым всегда был кентавр-мужчина. Он становился супругом Избранной Эпоны и управлял страной вместе с ней. Брегон был бы счастлив получить власть, стать верховным шаманом табуна Дианны. Возможно, тогда он мог надеяться, что получит то, за что боролся всю свою жизнь, – материнскую любовь. – Охотница свела брови. – Мне всегда было тяжело думать о младшем брате. Мы никогда не были близки. По крайней мере, с тех пор как...»

 – Бригид! Хорошо, ты как раз успела к ужину.