– Я готов. Что дальше? – поинтересовался он совсем как тот Кухулин, который ворвался в ее спальню.

 – Я должна вдохнуть в тебя душу. – Ее голоса было почти не слышно.

Воин откашлялся и еще крепче сжал ее руку. Кентаврийка подумала, что он выглядел ошарашенным, явно взбудораженным.

 – Мне кажется, есть только один способ сделать это, – заявил Ку.

 – Как? – спросила она, уже догадываясь.

 – Поцелуй меня, Бригид. Вдохни в меня душу, забери на родину.

Живот охотницы напрягся. Ей показалось, что сердце сейчас вырвется из груди.

 – Теперь у тебя такой вид, словно хочешь убежать, – улыбнулся воин.

 – Нет, я просто... просто... – заикалась она. Он вскинул брови и спросил:

 – Мы разве не целовались? Ни разу? – Бригид покачала головой, и Ку вздохнул. – Конечно, не целовались. Часть меня здесь, часть там. Я до сих пор в трауре по Бренне. – Воин провел свободной рукой по волосам. – Не могу себе представить, чтобы ты с легкостью отнеслась к подобной вещи, если бы такое произошло между нами. – Он придвинулся еще ближе и коснулся ее щеки. – Прошу прощения за то, что сломался. Я усложнил все еще больше. Поцелуй меня, Бригид, чтобы я мог исцелиться. Это важно для нас обоих.

Воин был высокого роста, с литыми мускулами и широкими плечами. Ей лишь пришлось немного наклониться, чтобы встретиться с ним губами. Бригид забыла обо всем. Золотое, яркое, пылающее свечение вернулось, снова окутало Кухулина. Даже закрыв глаза, кентаврийка видела его. Они стали осторожно целоваться. Его губы были теплыми. Их вкус напомнил ей доброжелательную и чувственную равнину, на которой все это происходило. Охотница открыла рот, обвила воина руками. Его тело было крепким. Ей казалось, что он не просто заполнял собой пространство радом с ней. Аура Ку окутывала Бригид совсем как руки, которые держали ее лицо. Их языки соприкоснулись. Она почувствовала, как неописуемая дрожь желания вызвала мурашки на коже и замирание самого сокровенного местечка внутри. Его руки страстно зарылись в ее волосы. Когда он застонал, впившись в губы, она почувствовала какой-то едва слышный звук, словно воин пытался сказать что-то нежное.

«Я хочу его. Я хочу его всего!»

 Она подумала об этом и почувствовала, как что-то изменилось. Золотой свет, пробивающийся даже сквозь закрытые веки, исчез. Теплый ароматный ветер стих. Единственное, что оставалось неизменным, – Кухулин. Его губы, руки, тело. Все было рядом.

Бригид открыла глаза. Она вернулась в свою комнату в замке Маккаллан. Они лежали в ее постели, лицом друг к другу. Кухулин целовал ее. Кентаврийка напряглась, и воин резко открыл глаза. Поцелуй тут же прекратился. Его руки отдернулись от ее волос в тот же миг, когда она отняла от него свои ладони. Бригид помертвела, когда осознала, что дышит невероятно тяжело, хотела было соскочить с постели и выбежать из комнаты, особенно когда воин не сделал попытки отодвинуться от нее еще дальше, но лишь пригладила волосы неверной рукой. Ее губы были влажными и горели. Она нерешительно посмотрела на Кухулина. Его глаза сияли той же голубизной, что бирюзовый камень, который охотница до сих пор сжимала в руке, но в них нельзя было ничего прочитать.

 – Ты вернулся? – спросила Бригид и удивилась тому, что ее голос звучал как обычно.

 – Да.

Его голос был хриплым. Он сидел и разглядывал свои руки и ладони, словно не помнил, как они выглядят. Потом воин провел пальцами по волосам, почувствовал, какие они длинные, спутанные, и дотронулся до лица, которое оказалось шершавым и небритым.

 – Странно!.. Я знаю, что мои волосы стали слишком длинными. Мне надо побриться. По крайней мере, так считает одна часть меня, другая же просто удивлена.

 – Вряд ли ощущение того, что ты состоишь из разных частей, продлится долго, – сказала она, быстро поднялась с постели и подошла к столу, где в корзине с едой лежал бурдюк.

Кентаврийка раскрыла ладонь, выпустила из нее бирюзовый камень и заметила, что он оставил на коже практически идеально круглый отпечаток. Уверенным движением Бригид потянулась к вину, желая чем-нибудь занять себя, сделала большой глоток, потом обернулась и посмотрела на Ку. Он продолжал сидеть на постели, но больше не разглядывал свои руки. К сожалению, теперь все его внимание было сосредоточено на ней.

 – Тебе надо поесть и выпить, чтобы подкрепить силы. Я так и делаю. – Она повернулась к еде, оторвала кусок душистого хлеба и принялась его жевать, запивая вином.

Бригид, чувствуя на себе взгляд Кухулина, сделала еще один большой глоток, затем, не глядя на него, сказала:

 – Я сожалею о случившемся недоразумении.

 – О чем?

Она услышала, что он поднялся с постели и приблизился к ней. Кентаврийка стала отрезать толстый кусок сыра.

 – О недоразумении между нами. Ты, вернее, он решил, что я говорила о том, будто мы влюблены друг в друга. Ты, теперешний, целый, знаешь, что это глупо. Я сказала не о себе, я имела в виду Сиару. – Бригид посмотрела на него и тут же отвела глаза.

 – Я не влюблен в Сиару, – совершенно нейтральным тоном сказал Кухулин.

 – «Любовь», наверное, слишком сильное определение. Ты ее желаешь, она тебя привлекает или... – Она запнулась, пожала плечами. – Или что-нибудь еще, но в тот момент именно это слово было самым правильным.

Кухулин взял у нее бурдюк, отпил глоток, вытер рот тыльной частью ладони и сказал:

 – Я не желаю Сиару. Конечно, я заметил, что она красивая, но и только.

Бригид не знала, что на это ответить.

 – Посмотри на меня, – попросил он.

Она неохотно подняла на него глаза. Физически Кухулин не изменился. По крайней мере, не сильно. Возможно, он стоял чуть прямее, словно с его плеч упала огромная тяжесть, которая давила на него все это время. В краях глаз оставалось немало морщинок. Волосы песочного цвета, так не похожие на темно-рыжий пламенный оттенок гривы его сестры, были припорошены ранней сединой. Но глаза воина сильно изменились. В них больше не было ни тревоги, ни пустоты. Они смотрели на нее так, словно изучали душу.

 – Меня вернули домой чувства, но не к Сиаре, а к тебе.

 – Мы друзья, члены клана. Мы вместе охотились и...

Он коснулся ее руки, прерывая готовый вырваться поток слов, и буквально потребовал:

 – Не отрицай того, что произошло между нами.

 – Мы поцеловались. Только и всего.

 – Почему ты дрожишь? – Его рука медленно двинулась по ее плечу и коснулась щеки.

 – Не знаю, – сказала она.

 – По-моему, знаешь.

 – Между нами не может быть ничего, кроме дружбы, Кухулин, – заявила Бригид, стараясь, чтобы голос не дрожал.

 – То же самое говорит и мой разум. – Он погладил ее по щеке, затем легонько провел пальцами по шее.

 – Тогда ты не должен трогать меня так, – прошептала Бригид.

 – Моя прекрасная охотница, проблема в том, что в данный момент мне очень трудно прислушиваться к голосу разума. – Он придвинулся к ней ближе, и она почувствовала жар его тела. – Понимаешь, та часть души, которую ты мне вернула, полна страсти и жизнерадостности. Сейчас она чувствует себя молодой, сильной и очень-очень несговорчивой.

Бригид заставила себя не уступать и заявила:

 – Но она успокоится, вернется на свое надлежащее место. Что тогда нам останется, Кухулин?

Он моргнул, отнял руку, шагнул назад. Она видела, как он боролся с собой, стиснул зубы и пытался успокоить дыхание.

 – Мне надо идти, – отрывисто сказал воин.

Прежде чем повернуться, Ку посмотрел на стол, где лежал бирюзовый камень, судорожным движением схватил его и, спотыкаясь, пошел прочь. Воин остановился на пороге и склонил голову.

 – Прости меня, Бригид, – сказал он, не глядя на нее, открыл дверь и ушел.

Кентаврийка закрыла глаза и попыталась успокоить дрожь, сотрясавшую ее тело и душу.

 Кухулин не собирался спать, но вернулся к себе в комнату, чтобы побыть одному, подумать, заново познакомиться с... самим собой и понять, что произошло между ним и Бригид.