Когда была обнаружена Пещера Чудес, почти все поверили в существование Марсианского Лика. Примерно 500—600 тысяч лет назад кто-то преобразовал изначальный ландшафт, в результате чего на Марсе появились очертания лица, немного похожего на обезьяну и человека. Эта находка шестьдесят лет назад вызвала горячие споры во всем мире. К тому же, кто-то выдолбил под холмами пещеру, в которую вел длинный нисходящий тоннель. Вход в пещеру был замурован и скрывался в восточной половине Лика, в левой части грубо вытесанного каньона, представлявшего собой рот.

Когда-то пещера была герметична. Двери, ведущие в нее, открывались от простого прикосновения человеческой руки. Однако даже прочные скалы не могут спастись от разрушительного воздействия времени. Как показали радары, воздух уже давным давно исчез из этой круглой пещеры шириной в 500 метров. Постоянная температура составляла —15°С при давлении всего 10 миллибар.

Доктор Александер старался не смотреть вниз. Помост казался невероятно хрупким и тонким, словно черная паутина. На ощупь эта металлическая паутина была достаточно прочной, но ее почти не удавалось разглядеть на фоне черной двухсотметровой бездны. Впереди, там, где заканчивался помост, виднелся бледно-желтый свет. Трудно было сказать, откуда взялось это сияние. Кроме того, пещера освещалась сигнальными лампами, которыми был оснащен скафандр Дэвида.

— Осталось десять метров, — сообщил Александер.

— Роджер вас. Можете дать нам панорамное изображение?

— Могу. Съемку начну справа.

Дэвид осторожно повернулся на месте, чтобы снять камерой, вмонтированной в шлем, исследуемую территорию и передать изображение на базу. Сам Дэвид ничего не видел. Непроницаемая темнота, царившая в пещере, поглощала свет ламп. Но камера могла увидеть то, что недоступно человеческому глазу. Возможно, те, кто остался на базе, лучше Дэвида видят, что происходит в пещере.

Доктор Дэвид подумал о Хауарде Картере 26 ноября 1922 года после долгих раскопок и многочисленных неудач британский археолог прорубил узкую щель в каменной двери, отделявшей его от другого мира. Ему удалось найти вход в давно замурованную гробницу, построенную в египетской Долине Фараонов. Из щели вырвался горячий затхлый воздух тридцативековой давности. В гробницу поместили зажженную свечу. Пламя затрепетало, но не погасло, подтверждая, что воздухом гробницы можно дышать.

Дэвид Александер подумал, что у Картера, должно быть, так же сильно колотилось сердце, как у него сейчас. Дэвид представил, как британский археолог, задыхаясь от волнения, аккуратно расширяет щель и заглядывает в гробницу, отделанную чистым золотом, отражающим пламя свечи. «Видите ли вы там что-нибудь?» — спрашивает у Картера лорд Карнарвон, финансировавший экспедицию и тоже принимавший в ней участие. — «Да, — отвечает Картер прерывающимся от волнения голосом. — Удивительные вещи!»

Теперь Дэвид Александер точно знал, что чувствовал Картер, впервые проникнув за каменную дверь, скрывавшую вход в гробницу Тутанхамона.

— Ничего особенного не видно, — раздался голос в наушниках. — Похоже, облом вышел с этой пещерой.

Дэвид не мог даже думать о провале.

— Я иду дальше. Осталось восемь метров.

Ни о каком провале не может быть и речи. Просто не может. Хотя не было причин и думать, что в пещере хранится что-нибудь достойное внимания. Правда, автоматические двери, скрывавшие вход в пещеру, позволяли строить надежды на интересные находки. Подчиняясь собственным капризам, Дэвид одобрил романтическое название Пещеры Чудес, хотя никто не знал, что именно удастся там обнаружить: то ли жилье работавших здесь древних землян, древних людей, то ли целиком сохранившийся космический корабль, вот уже пятьсот тысячелетий хранящий важные тайны.

Последние несколько шагов, пройденных по помосту, висящему над темной пропастью, были самыми трудными в жизни Дэвида. Однако любопытство и призрак Хауарда Картера помогали ему идти вперед. Подобно Картеру, Дэвид Александер стоял у двери, ведущей в другой мир. Но ему еще оставалось найти ключ…

— Пять метров, — сообщил Дэвид. — Я… я как раз вхожу в освещенную зону.

Сияние, источник которого так и остался неизвестным, висело над чем-то, что напомнило Дэвиду бушприт старинного китобойного судна. Сияние окружило Дэвида. Он поднес к лицу облаченные в перчатки руки. На концах пальцев плясали призрачные и холодные огни Святого Эльма. Дэвид опустил руки, начертив пальцами в воздухе голубые дуги. Пещера больше не была погружена во тьму. Теперь Дэвиду казалось, что он находится в самом центре сферы, образованной огромным количеством неподвижных звезд, выстроившихся в идеальном порядке и плотно примыкающих друг к другу. Многие их тысячи напоминали вышедшую на парад армию. Более тусклые светила образовывали на удивление правильные дуги, полосы и точки. Это могли быть слова какого-то таинственного текста, о значении которого оставалось лишь догадываться. Дыхание Дэвида стало еще чаще.

— Вы видите это?

— Да, Аладдин. Мы видим… нечто, но не можем понять, что там такое? Как вы думаете, что это?

— Я… не… знаю!

Дэвид Александер пристально всматривался в часть звездной сферы, покрытой таинственными словами. Ему показалось, что от сферы отделился кусок и несется прямо на него. Каждая звезда теперь напоминала крошечную грань отшлифованного драгоценного камня. Или экран какого-то прибора.

Откуда взялась подобная иллюзия? Происходит ли все это в действительности или у Дэвида разыгралось воображение?

Доктор Александер изо всех сил замигал. Пот градом струился у него по лицу, щекотал ноздри и жег глаза. Дэвиду ужасно хотелось стереть пот с лица. Во рту пересохло. Он смотрел на выстроившиеся по порядку крошечные прямоугольные экраны. Всего было пятьдесят рядов по пятьдесят прямоугольников в каждом… Почему, собственно, он решил, что эти экраны крошечные? Ему ведь не с чем сравнивать. Они могли быть размером с ноготь большого пальца и находиться всего лишь в нескольких сантиметрах от Дэвида, а могли быть размером и с трехэтажный дом.

— Аладдин! Нам здесь ничего не видно! Можете рассказать, что там у вас происходит? Вы видите что-нибудь?

На подавляющем большинстве экранов было пусто. Дэвид решил, что их, должно быть, более двух тысяч. Что же касается других… Дэвид выбрал взглядом экран, светящийся красноватым светом. Он изо всех сил пытался всмотреться в изображение. Внезапно и бесшумно экран начал увеличиваться и вскоре разросся до таких размеров, что закрыл собой все остальное.

— Аладдин! — зазвенел голос в наушниках. — Аладдин, вы видите что-нибудь?

Дэвид Александер очень долго молчал.

— Да, — ответил он наконец. — Удивительные вещи!

Суббота, 5 апреля 2042 года.

Дом семьи Рэмси;

Гринсбург, Пенсильвания;

16:35 по восточному поясному времени.

— Ну, красавица, давай-ка снимем с тебя одежду для начала.

— Как, Джек… всю одежду? Это уж слишком! Как ты можешь требовать, чтобы я раздевалась на улице, где меня увидят соседи.

Нельзя сказать, что лифчик бикини и красные брюки в обтяжку полностью скрывали фигуру девушки, позволяя лишь догадываться о ее прелестях.

— Ну, Сэм, кончай ерепениться. Я хочу видеть тебя нагишом.

Джон-Чарльз Рэмси, которому больше нравилось имя Джек и которого близкие чаще так и называли, подался вперед, разглядывая девушку на экране, занимавшем почти всю стену комнаты. Девица похотливо надула губки, желая еще больше распалить Джека, и начала медленно расстегивать молнию на брюках. Сэм растянулась на шезлонге, стоявшем во дворе дома, у бассейна. Её длинные волосы блестели на солнце, словно золотая пряжа. Покачивая бедрами, девушка сняла брюки. Джек облизнулся и начал расстегивать ширинку.

Вскоре Саманта полностью разделась и села по-турецки. Джек особенно любил эту откровенную позу. С кошачьей грацией девушка откинулась назад, закрыла глаза и, мечтательно улыбаясь, начала ласкать покрытый светлыми волосами лобок.