Барнс кивнул:

— Обеспечим. Я уже уведомил доктора Рыбина. — Он сделал паузу и сморщил нос. — Надеюсь, вы простите меня, сэр, но от вас так несет!

— Ну, у меня нос отказал еще недели три назад. Все, чего я сейчас хочу, это — душ, выпить и — спать… в любой последовательности.

— Прошу прощения у господина майора, сэр, — заговорил, выступая вперед, капрал Слайделл, — но, может, это вам подойдет? — Он протянул Гарроуэю запотевшую жестяную банку.

Гарроуэй с подозрением осмотрел подношение:

— Это — в самом деле то, что я думаю? Или у меня галлюцинации?

— Самое что ни на есть настоящее, сэр, — с гордостью ответил Слайделл, разворачивая банку так, чтобы Гарроуэй смог прочесть надпись.

Это было пиво. Самый настоящий «Стоуни Брук»!

Гарроуэй осторожно принял банку, словно опасаясь, что она вот-вот исчезнет.

— А скажи-ка мне, Слай, — негромко заговорил он, — как это нам посчастливилось набрести на единственный запас пива в радиусе ста миллионов миль?

Выражение лица Слайделла сделалось одновременно смущенным и самодовольным.

— Ну, сэр, дело вроде как в следующем…

— Эти сукины дети, — совершенно будничным тоном объяснил Барнс, — умудрились протащить на борт «Полякова» целый контейнер пива, майор.

— Значит, контрабанда?

— Ну, сэр! Мы просто… мы с Беном просто подумали, что вам, после пустыни, не помешает — холодненького-то…

— Что ж, капрал… не дай тебе бог, если не хватит на всех желающих!

Помрачневшее было лицо Слайделла вновь засияло в улыбке.

— Конечно, сэр! Думаю, хватит на всех.

— Тащи.

— Есть! Идем, Бен, поможешь!

Капралы удалились, а Гарроуэй вопросительно взглянул на Барнса.

— Это — долгая история, майор.

— Да уж, представляю… — Он покрутил в руках банку. — Всего-навсего нарушение двадцати, а то двадцати пяти пунктов устава морской пехоты и НАСА, которые мне вот так, сразу, приходят на память… — Он поднес банку к глазам, вчитываясь в текст. — «Разлито в США». Много слышал о морпехах, умудрявшихся из любой местной дряни варить самодельное… но в первый раз сталкиваюсь с тем, что они его импортируют. Много у них там?

— Около пятисот банок, сэр.

— Что?

— Так точно, сэр. Пятьсот банок. В опломбированных, замороженных герметичных контейнерах с маркировкой " Германиево-арсенидные батареи; серийный номер: восемь-три-семь-три-шесть-три-пять; Ю-эС-эМ-Си; Не вскрывать!".

— И какое же важное оборудование пришлось оставить на Земле, чтобы освободить место под эти… батареи?

— Насколько я могу судить, сэр, никакого. По спискам — все налицо. Общим весом в двести кило, плюс пятьдесят кило упаковки. Видимо, кто-то из них имел связи на складе, в Вандерберге.

Секунду спустя вернулись Слайделл с Фулбертом, таща большой ящик холодного пива.

Гарроуэй понимал, что добавляет к длинному перечню нарушенных пунктов устава еще несколько, но сейчас устав заботил его меньше всего.

— О’кей, леди и джентльмены, — объявил он. — Разбирайте. По одной в руки.

Когда пиво — при бурном всеобщем одобрении — было роздано, Гарроуэй вскрыл свою банку и сделал глоток. Вообще-то он не любил пива. Пробовал раз или два, когда был помоложе, да и то — больше за компанию, но вкуса к этому напитку так и не приобрел.

Теперь пиво показалось ему чистым, сладким, холодным нектаром. Сделав еще несколько небольших глотков, он снова осмотрел банку. Ему вспомнились слова полковника Ллойда: «Никогда не доверяй морпеху, добровольно напросившемуся на грязную работу».

— Итак… капитан Барнс, как вы полагаете, каковы были цели этих двоих?

— Я думаю, сэр, они намеревались обеспечить себя пивом на весь срок пребывания на Марсе. Либо — чертовски выгодно сбыть свой запас остальным.

— Ничего подобного, сэр! — возмутился Слайделл. — Просто оно… ну, вроде как напоминало бы нам о доме и всякое такое. — Судя по тону, он и в самом деле был здорово обижен. — Мы же не наркотики везли! И на товарищах наживаться не собирались!

Гарроуэй перевел взгляд на него:

— Сынок, ты же прекрасно знал, что в космосе каждый лишний килограмм на вес золота? Если учесть подъем на орбиту и доставку на Марс, у тебя тут пива на несколько десятков тысяч долларов.

— Об этом уже был разговор, сэр, — сказал Барнс. — Неделю назад я застал их с Фулбертом за распитием пива и вытащил из них всю историю. Наверное, следовало обоих поместить под арест, но не отдавать же их было ооновцам…

— Вы поступили совершенно правильно, капитан, — подтвердил Гарроуэй. — Морская пехота никогда не бросает своих.

Тон его заставил Слайделла вздрогнуть.

— Но, господин майор, мы ведь правда не хотели ничего та…

— Кончай треп, солдат. С данного момента — оба считайте себя направленными на рапорт. Кто еще был с вами?

— Я, сэр, — сказал Камински.

Выглядел он ужасно. Глаза сверкали на лице, покрытом слоем грязи. Чистой была лишь кожа над верхней губой — там, где грязь смыло пиво.

— Только мы трое, сэр. Больше никто не знал.

Несколько секунд Гарроуэй молча взирал на него.

— Я разочарован в тебе, Кам, — сказал он наконец. — Из тебя мог бы выйти прекрасный морской пехотинец.

Камински поник головой, но щадить его Гарроуэй не собирался. Дисциплина — прежде всего.

— Что ж… Тебе тоже предстоит рапорт.

Он сделал еще глоток. Господи, как это было вкусно!

Гарроуэй допил пиво. До этого ему так долго приходилось пить лишь консервированную или переработанную в системах замкнутого цикла воду, что он успел забыть о том, что жидкость вообще может иметь какой-либо вкус. Голова слегка кружилась — интересно, могла ли оказать такое действие всего одна банка? Может, и могла… Он был здорово измучен жаждой да к тому же голоден. Но теперь — чувствовал себя прекрасно.

— Ладно, — сказал он, ставя пустую банку на столик. — Значит, остальные ооновцы в рубке связи?

— Да, сэр, — ответил Варне. — Думаю, кто-то из этих марсоходов, посланных вам навстречу, успел сообщить, что их дела плохи. По внутренней трансляции объявили, что весь персонал ООН приглашается в рубку связи, и больше мы никого из них не видели.

— Что ж, полагаю, пора нанести им визит.

— Согласен, сэр.

Солдаты и прочий персонал ООН, запершиеся в рубке связи, сдались без единого выстрела и вообще без какого-либо сопротивления. Все обошлось лишь угрозой выломать дверь. Когда их вывели, Гарроуэй прошел внутрь и проверил оборудование. На то, чтобы установить новые пароли и возобновить связь с Землей, потребуется совсем немного времени…

— Вам также остается лишь сдаться, майор Гарроуэй.

Вздрогнув от неожиданности, Гарроуэй поднял взгляд. С главного дисплея на него взирал чистый, гладко выбритый полковник Бержерак. Только сейчас он понял, насколько грязен и неопрятен с виду.

— Привет, полковник, — отвечал он. — С чего это вы решили, что мне следует сдаться?

— Что ж, очевидно, вам удалось сегодня утром заманить в засаду моих людей, но не можете же вы надеяться, что этот трюк удастся еще раз, со мной. У меня здесь тридцать человек, и мы будем ждать вашего прибытия. — Он улыбнулся. — Если, конечно, вы не решитесь снова отправиться маршем через пустыню. Однако не думаю, что вы сумеете пройти пять тысяч километров, едва одолев шестьсот пятьдесят. И то — судя по вашему виду, были на волосок от смерти…

— Не дождешься, Бержерак, — буркнул Гарроуэй. — Главная база — в наших руках. Вы отрезаны. Сдавайся, пока не поздно.

— Вы заблуждаетесь, друг мой. Пищи у нас — в достатке, а вечная мерзлота снабдит нас достаточным количеством воды и топлива. К нам идет подкрепление, которое будет здесь через пять месяцев. — Бержерак по-галльски пожал плечами. — Вдобавок сидонийские руины, главная причина присутствия на Марсе людей, находятся здесь, под нашим контролем. Кстати говоря, в наших руках также находятся двое морских пехотинцев, включая вашего командира, и некоторое количество американских ученых. Во избежание ненужных потерь предлагаю вам сдаться властям Объединенных Наций.